– Падре, а как может быть так, что сейчас на небесах, по вашим словам, присутствуют только Бог-Отец и Святой Дух, в то время как в Символе Веры сказано, что Сын, рождённый из Отца по Божеству прежде всех веков, был всегда? – спросил он.
Выслушав перевод, падре Бонифаций кивнул и ответил:
– Покажи мне, сын мой, в Ветхом Завете то место, где упоминается Троица и Сын Божий. В Писании Бог действует как единая сущность, и лишь три разу упомянут Дух Божий. С Адамом, Ноем и Авраамом и даже Моисеем Создатель общается напрямую, не нуждаясь для передачи своих повелений в носителе Откровений. Если даже Сын по божеству был рожден прежде всех времен, то до момента Воплощения в Иисусе Христе, нераздельно-неслиянно соединившем в нем божественную и человеческую природу, он находился в латентном состоянии, ничем не отличимом от Отца, и внутри Отца. Поэтому в боговдохновенном Писании Сын, в отличие от Божьего Духа, не выделяется в отдельную Ипостась, и здесь, в этом мире Шестого Дня Творения, это утверждение тоже соответствует истине. Достаточно тебе этих разъяснений или ты желаешь еще немного подискутировать?
– В таком случае, падре, как же так получилось, что утверждение, как вы говорите, с легкость опровергаемое Писанием, оказалось включенным в Символ Веры, одинаково признаваемый и католиками и ортодоксами? – спросил сидевший рядом со мной матрос первого класса Флавино Коста. – Не могли же отцы церкви настолько ошибаться?
– Они не ошибались, – одними губами улыбнулся падре Бонифаций, – они погорячились. Ересь Ария, которую осудили на первом Никейском соборе, в упрощенном виде состояла из трех постулатов: Первое – Сына не было прежде, чем Он был рожден, ибо до рождения Он не существовал, тогда как Бог безначален. Второе – Сын из не сущего, он – непреложное и неизменяемое, совершенное творение Божие. И, как следствие из второго, третье – Сын не есть часть Бога, и не происходит из чего-либо предсуществовавшего. И если первое утверждение может опираться на Писание, как я уже говорил, вовсе не упоминавшее о Сыне, то второе и третье являются ужасающей ересью, подрывающей само основание ключевой христианской доктрины искупления, по которой только сам Бог мог спасти человечество от греха и смерти. А по учению Ария, получалось, что человечество было спасено «творением», чего не могло быть по определению. «Творение» не может быть Сыном, ведь Сын при рождении наследует и обретает свойства Отца, а «Творение» не наследует от Творца ничего, а только получает заданные им свойства. Когда отцы церкви принимали решение отвергнуть ложные утверждения и проклясть ересь Ария, для них момент Воплощения Сына в Иисусе Христе уже был в прошлом, и поэтому они даже не пытались объяснить, как догмат о предсуществовании Сына сочетается с отсутствием упоминания о нем в Писании. Этот вопрос был для них чисто умозрительным и не требующим детальных разъяснений. Но тут это не так…
– Так что же тогда тут со Святой Троицей? – снова вступил в разговор старшина первого класса Дженнаро Пелегрино. – Если, по вашим словам, Сын находится внутри Отца и неотличим от него?
– По моему глубокому убеждению, – вздохнул падре Бонифаций, – все мы являемся участниками Божественного Замысла: ничем иным все происходящее объяснить невозможно. И этот Замысел непременно должен включать в себя Воплощение Сына, ибо только Воплощенный Сын, являясь действующим началом Троицы, в свою очередь способен принести в этот мир Откровение и тем самым воплотить Замысел.
Когда синьор Алессандро перевел сказанное, наступила тишина, и даже у меня, изрядного маловера, по коже побежали мурашки. А что уж говорить о моих парнях, которые как-то даже подзабыли, что сидящий напротив них священник – не простенький падре из церкви на соседней улице, а миссионер, охотник за душами, из тех времен, когда язычники ходили по земле Европы толпами.
– И что же, падре, вы думаете, что кто-то из русских вождей является Воплощенным Сыном? – тихо сказал Флавино Коста.
– Мне это достоверно не известно, – неожиданно дрогнувшим голосом произнес падре Бонифаций. – Сын среди нас, и это факт, но пока он никак не проявляет своего существования. Этот мир, где в силу низкого начального уровня развития еще не случилось Грехопадение, требует себе не Искупительную Жертву, какой был Иисус Христос, пострадавший на кресте за грехи всего человечества. Местные люди нуждаются в Учителе и Наставнике, который бы не только научил людей ковать металл и пахать землю, но еще воспитал их так, чтобы они не были друг другу дикими зверьми. Сначала у меня было подозрение, что Сын воплотится через синьора Сергия-старшего, обладающего подобными качествами, но потом я в этом усомнился. Сейчас я думаю, что этот человек является Предтечей, неким аналогом Иоанна Крестителя, начавшим труды, доделывать которые придется уже Воплотившемуся Сыну, пока Он еще ходит по этой земле, а потом и его апостолам… По крайней мере, я так думаю.
– И почему вы нам все это рассказываете? – спросил я. – Неужели все, что вы сказали, не должно являться тайной для профанов, а особенно для таких как мы – пленных врагов?
– Неужели вы еще не поняли? – ответил падре. – В нашем обществе нет места для профанов, а статус пленного врага – понятие временное. Или вы станете нашими добрыми согражданами, или отправитель прямиком к Престолу Господню, отчитываться за свои грехи, в том числе и за грех неверия в Божий Промысел. Согласно разгаданному нами Господнему Замыслу Спаситель этого мира не будет распят, а принесет себя ему в жертву, поселившись тут и отдав местному человечеству свою жизнь, а также жизнь своего потомства, а для этого ему будет мало дюжины апостолов. Фактически все, кого вы видите вокруг, это будущие апостолы, ученики, друзья и единомышленники Воплощенного Сына. Нам нужен каждый, кто, подобно Савлу из Тарса, отринет свои заблуждения и, превратившись в Павла, встанет в наши ряды. Вы все тут не только званые, так как попали в этот мир, но и избранные, потому что уцелели в бою с защитниками этого народа, а это тоже знак Божий. Подумайте об этом!
Когда синьор Алессандро закончил переводить, падре встал, перекрестил нас всех и, развернувшись, пошел по своим делам. Отправились в свою казарму и мы, причем даже без конвоя (это нам объяснили в первую очередь: если кто-то захочет бежать в местный дикий лес, холодный и сырой, чтобы пожертвовать себя на корм диким зверям, то его никто не будет удерживать). Просто скажут, что он был дурак, и забудут об этом человеке. Изгнание в этих краях можно приравнять к смертной казни: тут не тропический остров, где тепло и еда сама прыгает в рот; тут беглец сам станет чьей-то едой. Дорога тут одна, и заблудиться невозможно. А по пути я помалкивал, а наши парни спорили. Если возвращение в Италию для нас закрыто навсегда, то почему мы должны отвергнуть более чем щедрое предложение, к тому же даже меня, скептика, до мурашек пробирала мысль о творящихся тут делах.
А следующим утром, едва наши парни приступили к выкапыванию могилы для наших погибших товарищей, меня позвали в Большой Дом, где жили вожди. При разговоре присутствовали синьор Сергий-старший, синьор Андреа и еще один человек старшего возраста, которого мне представили как синьора Антона, начальника кирпичного, стекольного и кузнечного производства. Кроме молодого Алессандро в качестве переводчика, больше не было никого. Чисто деловая встреча, и темой ее была наша субмарина, точнее, ее утилизация. Никогда больше «Лоренцо Марчелло» не выйдет в поход, ибо даже если удастся снять ее с мели, то восстановить поврежденный винт и отремонтировать сальник будет невозможно, а кроме того, запас жидкого топлива конечен, и когда баки опустеют, наши великолепные дизели превратятся в обычные куски металла. Так что при общем согласии было принято решение разгрузить субмарину, насколько это получится, возможно, даже частично разобрать ее клепаный корпус, снять орудия и пулеметы, сбивая зубилами головки заклепок. А когда через месяц пойдут проливные дожди и начнется осеннее половодье, облегченная субмарина всплывет, чтобы мы могли отбуксировать ее туда, где можно продолжить разделку.
На работы по разборке субмарины была отряжена и большая часть римского отряда. Пока одни легионеры сколачивали массивный, неуклюжий, но грузоподъемный паром, другие, вооружившись молотами и откованными в кузнице зубилами (Андрей Викторович готовился к разборке обломков парохода), принялись сбивать заклепки с палубного настила. Без этого невозможно добраться до массивных механизмов, которые требуется демонтировать для облегчения субмарины. Но в первую очередь, как только был готов паром и грузовая стрела, с субмарины выгрузили боезапас и сняли с палубы пушки и пулеметы. Что делать с двенадцатью вполне исправными торпедами, синьор Андреа пока не знает, а вот пушки и пулеметы уже устанавливают на деревянных платформах за земляными брустверами, обеспечивая береговую оборону местного поселения. Мало ли кто еще приплывет по реке или придет вдоль берега. К сожалению, у нас в живых из артиллеристов осталось только два человека, и оба среди раненых (ведь это они первыми попали под удар разгневанных Основателей). Но в местном племени нашелся русский артиллерист, и он уже осваивает наши пушки. Если неприятности опять приплывут по реке, то у местного ополчения найдется чем им ответить.
Да, постепенно мы, итальянцы, перестаем ощущать себя пленными среди этого странного народа. Человек имеет свойство быстро привыкать ко всему, и теперь нам начинает казаться, что, может, оно и к лучшему, что нас выбросило в этот мир. Ведь там, у себя дома, мы бы непременно сгинули в глубинах Атлантики – если не в том походе, то в следующем. А здесь, чем дальше идет время, тем больше мои парни проникаются задачей разгадать Божий Замысел. Каждый день и час они пытаются угадать, кто из встреченных нам вождей является Воплощенным Сыном, и споры по этому поводу не утихают.
У меня есть свое мнение на этот счет, но я держу его при себе. Самая вероятная кандидатура, с моей точки зрения, это сам падре Бонифаций. Он тут главный проповедник и вероучитель, обращающий язычников в истинную веру. И тут же, как подтверждение – удар копьем от римского легионера, только не в бок, а в грудь. А то, что он остался после этого в живых, совсем неудивительно. С таким-то апостолом, как синьор Андреа! Этот человек любому Понтию Пилату при помощи пулеметов мигом объяснит, что такое правда жизни и как это нехорошо, когда обижают служителя Божьего. Наглядное доказательство тому – голова некоего Секста Лукреция Карра, насаженная на копье. Пошел за шерстью, а вернулся стриженым – так, кажется, в подобных случаях говорят русские. Кстати, помогли нашему преображению и разговоры с римскими легионерами. У этих парней очень простой и практи