А у взрослых в это время были совсем другие заботы. Пришло время убирать подальше колесные тележки, доставать лыжи и заготовленные Валерой с осени сани, полозья для которых, как и в прошлом году, пришлось отпаривать в каменном чане бани на промзоне, ибо до постройки специального сооружения для тепловой обработки дерева руки так и не дошли. В прошлом году у племени Огня имелось только одно такое транспортное средство, благо и лошадь тоже была одна, а вот теперь таких саней – четыре штуки. Привели в порядок и большие сани-волокуши, которые в прошлом году Прогрессоры цепляли к УАЗу во время поездки в тундростепи. Автомобиль, снова поднятый на большие колеса типа Бигфут, рассекал сугробы, будто крейсер морские волны.
И сразу же выяснилось, что аквитанские ослы в таких условиях уже не могут исполнять транспортные функции, ибо даже сами они вязнут в глубоком снегу своими короткими ногами, а их тележки застревают по самые оси. Легионеры, выскочившие из своей теплой казармы посмотреть на невиданное явление, были вынуждены вернуться за деревянными лопатами, благо Андрей Викторович заранее обсказал Гаю Юнию, что и как следует делать солдату в зимнее время – и вскоре от римской казармы во все стороны веером полетел снег. И среди меховых зимних комплектов легионеров нет-нет были видны темные рабочие робы итальянских военных моряков. При этом ни один, даже самый яростный римский патриот, ничего не вякнул по поводу «варварских» меховых штанов и курток, в которые легионеры обрядились с наступлением холодов. Легионеров набирали в основном среди разоряющихся италийских крестьян, а это люди глубо практичные, смотрящие на мир трезвыми глазами. Поэтому желающих влезть голыми ногами в сугроб по самые фаберже среди них не наблюдалось.
Зато русские солдаты из семнадцатого года почувствовали себя как дома. Им-то ничего объяснять не требовалось. Даже наоборот, они сами могли тактично поправить «городских», по их мнению, Прогрессоров, что и как мужик должен делать зимой. Впрочем, тот же старший унтер Пирогов признавал, что раз местный народ пережил прошлую зиму, то переживет и эту. Жарко горящий в печи огонь согревает казарму, с потолка не каплет, а жирная и сытная еда, которую в столовой в глиняную чашку от пуза накладывает юная Лань-раздатчица, навевают благодушные мысли о том, что и тут можно жить, и жить неплохо. Конечно, братцам хотелось бы завести хозяйство и зажить собственным умом, но дураков среди них нет. Все понимают, что только так, большой артелью, без жиреющих мироедов и односошников, перебивающихся с хлеба на квас, можно преодолеть трудности и выжить в этом диком краю, ведь по-другому не получается.
На второй день снегопада Сергей Петрович, старший унтер Пирогов и еще двое солдат – Степан Астафьев и Егор Владимиров – встали на лыжи и совершили визит в дальний бор. Уже на месте к ним присоединился старший центурион Гай Юний, младший центурион Луций Фостус (не путать с деканом Луцием Сабином), а также целый котуберний легионеров. Петрович показывал, где и как требуется проложить просеки, чтобы в поселении нового народа появились: Русская, первая, вторая и третья Латинские, Итальянская, а также Аквитанская улицы. При этом старший унтер делал на древесных стволах стесы своим топором и ставил на них химическим карандашом (хозяйственный человек) одному ему понятные пометки.
При этом Гай Юний для экономии места и времени предложил вместо коттеджей на одну семью возводить четырехэтажные многоквартирные дома, как это делалось в Риме. Там земля в пределах городской черты стоила чрезвычайно дорого, и одноэтажными были только виллы сенаторов, купающихся в сестерциях, а дома простонародья с целью удешевления одного квадрата жилой площади, лезли ввысь на четыре, пять и даже шесть этажей. Правда, на современные многоэтажки эти трущобные халупы без воды и канализации походили мало. К тому же лестницы у них располагались совершенно открыто, с внешней стороны зданий, а доступ в квартиры осуществлялся через такие же открытые галереи. Узкие улицы под такими домами благоухали самыми отборными помоями, потому что хозяйки выплескивали содержимое ночных ваз и прочие нечистоты прямо на головы прохожих, и только потом дожди смывали все это в реку Тибр.
Все это Сергей Петрович детально изложил краснеющему (на морозце) Гаю Юнию, добавив, что такой «цивилизации» Прогрессорам не надо. Все будет сделано по стандартам северо-европейского градостроения двадцатого, ну, в крайнем случае, девятнадцатого века христианской эры. К тому же четырехэтажный дом (именно дом, а не халупу-улей) по имеющимся технологиям им тут не построить. Если делать каркасы из стальных балок, то в доме может быть хоть двадцать пять, хоть пятьдесят этажей, а если единственным доступным материалом является дерево, то этажей может быть только два. И к тому же не стоит забывать про местные зимы. Ударь в Риме хотя бы двадцатиградусные морозы, которые стояли тут совсем недавно – и город бы просто вымерз. Ну или сначала выгорел в результате пожара, который непременно случился бы в результате попыток самостоятельно отопить каждую каморку. Услышав про пятидесятиэтажные дома, построенные из стали, римляне (и не только они) посмотрели на Сергея Петровича совершенно обалделыми глазами: подобное выходило за рамки их обыденных представлений.
В результате договорились, что римлянам и итальянцам построят двухэтажные многоквартирные дома, образцом которым станет Большой Дом Прогрессоров, но до этого еще предстояло решить множество проблем, в том числе с освещением. На электричество в новых кварталах рассчитывать уже не приходилось, ибо запасы кабеля, ламп и фурнитуры, даже взятые с собой с избытком, подошли к концу, при этом жировые лампы-коптилки или, не дай Бог, факелы – это вещи чрезвычайно пожароопасные, а следовательно, грозящие большой бедой. Также предстояло решить проблему канализации. Петрович считал, что керамические или чугунные (после запуска своей домны) канализационные трубы-тюбинги изготовить для этой цели вполне возможно. Но если выводить стоки по естественному уклону в ручей Дальний, то он быстро превратится в зловонную клоаку, что буквально отравит жизнь людям, живущим на Французской и Кельтской улицах. Тогда придется брать «в трубу», то есть под кирпичный свод, сам ручей, а это уже задача, решаемая только в том случае, если мощность кирпичного завода, с учетом всех прочих задач, увеличится в несколько раз.
Еще раз к этой проблеме решили вернуться весной, а пока римские и русские лесорубы приступили к лесоповалу под квалифицированным руководством старшего унтера Пирогова. Лесной склад при этом решили сделать прямо на опушке бора, где запланировали поставить временные навесы для бревен, крытые горбылем и сосновым лапником, а вывоз бревен осуществлять специальными санями-волокушами, запряженными аквитанскими осликами. Только дорогу для них лопатами придется чистить ежедневно – и это тоже факт, который невозможно подвергнуть сомнению. Этого занятия людям, пожалуй, хватит до весны, а потом у них начнутся совсем другие дела.
К пятнадцатому декабря все эти вопросы совершенно утряслись, к тому же произошло еще два события: закончился почти непрерывный снегопад, установивший уровень снежного покрова в пределах полутора метров, и окончательно встала Гаронна. Раймондо Дамиано наконец-то слазил к себе на «Медузу» и возвратился в чрезвычайном пессимизме. Весь шкафут (средняя часть судна) оказался засыпан снегом по самые кормовую и носовую надстройки. Чтобы спуститься на уровень палубы, в этот снег требовалось нырять буквально с головой. А убирать его надо, ибо навалит еще, а когда весной он начнет таять, все помещения фрегата окажутся затоплены ледяной водой, потому что шпигаты (отверстия для слива воды с палубы) по закону подлости оттают в самую последнюю очередь.
Тогда Сергей Петрович спросил, каким же образом этот фрегат пережил прошлую зиму, причем каких-либо особых повреждений от воды в его внутренних помещениях не наблюдалось. И груз весь сохранился в целости, нимало не подмокнув. Наверное, не иначе, как Божьей Волей. Одним словом, решили при наступлении ясной погоды один раз расчистить палубу от снега, а потом возвести над ней до весны временный остроконечный навес из жердей и горбыля. Так и фрегату будет надежней, и его капитану спокойней.
Еще одним вопросом была организация Большой охоты. С одной стороны, шкур в племени Огня имелось достаточно, а с другой – запас карман не тянет. В результате договорились, что Большая охота будет – почти в том же составе, что и в прошлом году, но цель у нее будет несколько иная. Нужны не столько шкуры и мясо убитых животных, сколько отлов для дальнейшего разведения молодняка бизонов, овцебыков и лошадей. Того, что удалось взять в прошлом году, совершенно недостаточно, и теперь необходимо повторить. Причем можно арканить и взрослых лошадей – но исключительно кобыл, которые довольно легко приживаются в человеческом табуне, а об остальном позаботится жеребец Роберт, не пропускающий ни одной дамы своего вида. Возглавит охотничью команду Андрей Викторович, его помощниками будут Гуг и Сергей-младший, и сопровождать их будет команда из девушек-волчиц. При этом Сергей Петрович и все прочие останутся на хозяйстве – ударным зимним трудом крепить благополучие нового народа.
Теперь, когда решение принято, осталось только дождаться, пока лед на Гаронне наберет полную прочность, а перед этим еще следует отпраздновать день зимнего солнцестояния, и только потом можно отправляться в дальний путь.
Часть 24. Крылатая ладья Харона
25 января 3-го года Миссии. Пятница. Вечер. Большой Дом.
Жизнь в племени Огня шла своим чередом. Лед на Гаронне набирал прочность, и уже к концу декабря можно было без всякого риска на лыжах пересечь реку и вернуться обратно. Потом наступил праздник зимнего солнцестояния, и на нем, как бы случайно, между делом, лейтенант Гвидо Белло, сказал, что с началом настоящей снежной зимы римские легионеры все чаще стали называть эту суровую землю Аквилонией