[18], а себя – аквилонцами. Услышав об этом, Петрович только удовлетворенно хмыкнул: сие означало, что процесс переидентификации римского контингента, самого проблемного из всех прочих в силу своей многочисленности, внутренней сплоченности и специфики происхождения, подходит к концу. Теперь эти парни даже в мыслях отделяют себя от «обычных» римлян и гордятся тем, что выжили там, где не смог бы выжить больше никто. То, что для римлянина зазорно (например, носить штаны или жениться на варварке), то для аквилонца в порядке вещей, и даже предписывается.
Сразу после праздника Сергей Петрович вынес на Совет Вождей предложение официально утвердить это название. А что, Сенат (Совет Вождей) и народ Аквилонии – это звучит гордо.
– Аквилония? – переспросил Андрей Викторович. – Где-то я это название уже слышал…
– Это выдуманная северная страна из историй о Конане-варваре, – сказал Сергей-младший, большой поклонник полусказочной приключенческой литературы.
– Да, – подтвердил Ролан Базен, – я тоже такое читать.
– Если по смыслу перевести название «Аквилония» с латыни на греческий, то получится «Гиперборея», – сказал Сергей Петрович. – А это уже про нас, русских.
– В таком случае возражения снимаются, – согласился главный охотник. – Будем аквилонцами. Звучит, по крайней мере, красиво, и смысл соответствует.
– Дело в том, что до сих пор мы никак не пытались идентифицировать наш народ в целом, – сказал Петрович. – «Племя Огня» – это, по сути, мы, Прогрессоры, Лани, полуфриканки и женщины бывшего клана Волка. Бывшие французские школьники к этой общности примыкают только боком, а римляне, думнонии, аквитаны и даже наши соотечественники из эпохи смут и революций стоят как бы наособицу. Определение «Народ Великого Духа», напротив, слишком широкое. В Творца Всего Сущего тут веруют все местные кланы – так называемый «первобытный анимализм» еще не одержал над ним окончательную победу. Хотим мы того или нет, но мы строим государство. Единственный неместный компонент нашего общества, не дошедший до уровня государственного строительства – это группа аквитанов-васатов. Там, у них дома, Цезарь им уже на пальцах, насколько они неправы, а тут мы должны просто переварить эту группу, не заморачиваясь сохранением ее культурных традиций. Все остальные, даже думнонии, не мыслят своего существование без государства, поэтому игры с племенным существованием надо заканчивать. Мы уже переросли этот уровень, ибо собираем вокруг себя людей не по кровному родству, а согласны принять к себе любого, кто готов разделить наши цели и идеалы. Насколько я помню историю, именно таким путем начинались Древний Рим и Киевская Русь – потом из них выросли державы мирового уровня. И в то же время закосневшая в племенной обособленности Древняя Греция так и осталась конгломератом городов-государств, и в целом, скорее, существовала как культурное явление.
– Я думать, как Сергий ап Петр, – сказал отец Бонифаций. – Аквилония – красивый названий и не связанный ни с чем плохим. Пусть быть так. Никто не быть обижен. Все равны: русский, местный, француз, думноний, римлянин и аквитан.
– Так мы и думать, – сказал Гай Юний. – Аквилония – это Новый Рим на этот холм.
– И я тоже согласный, – сказал Ролан Базен. – Но, месье и медам, какой у нас тогда быть флаг, герб, гимн и государственный устройство? Без это государство никак.
– Государственное устройство – Народная Республика Аквилония, – сказал Сергей Петрович. – Флаг – красный, в знак нашей преемственности от племени Огня. А герб и гимн… я думаю, что не стоит так далеко забегать вперед, потому что у нас пока нет оркестра, который мог бы исполнять наш гимн, да и с символикой герба тоже не все так просто. Не стоит натужно выдумывать то, что должно прийти к нам само.
– Хорошо, месье Петрович, – согласился молодой француз, – не будем торопиться. А то я думать, что вы проталкивать нам красный пятиконечный звезда и серп да молот…
– Нам не нужны символы, которые разделят наше общество, вместо того, чтобы объединить, – пояснил тот. – По этой же причине нам не подойдет римский орел, ведь его своим прикосновением испоганил величайший злодей всех времен и народов.
– А как же тогда Красный Знамя? – хитро прищурившись, спросил глава французского клана. – Разве он не будет нас разделять?
– Я ведь уже говорил – красный цвет это символ огня, то есть знаний, которые мы принесли местному народу, – вздохнул Петрович. – К тому же римские легионы ходили в бой под красными штандартами, и первое знамя Франции, орифламма, тоже было красным. Под красными знаменами с ликом Христа русские князья бились на Куликовом поле и стояли на Угре. Надеюсь, ты не будешь спорить с этими фактами?
– Туше, месье Петрович, – сказал Ролан Базен, – действительно, красный знамя без символов не будет нас разделять. Вы прав, а я ошибаться. Даже наш друг Виктор Легран начинает беситься, когда видит трехцветный флаг Франция, который он считать флаг монтаньяр, и совершенно равнодушен к красный цвет.
– Ты бы тоже бесился, если бы тебе за просто так собирались отрубить голову люди, выступающие под этим флагом, – сказал Андрей Викторович. – Впрочем, мне кажется, что наша дискуссия зашла куда-то не туда. Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы назвать государство, которое мы строим, Народной Республикой Аквилония? Кто против? Воздержался? Принято единогласно…
Так, решением Совета Вождей, племя Огня стало Аквилонией, и вожди приступили к обсуждению подготовки к главному предприятию зимы. Выступить на Большую охоту планировалось в первой декаде января, но еще третьего числа ударили сорокаградусные морозы, так что задуманный и почти подготовленный поход пришлось отложить до лучших времен. В такую погоду хороший хозяин не только собаку – мышку из дома не выгонит, ибо зверушке сразу наступит лютая смерть. Единственным разрешенным занятием под открытым небом была заготовка и доставка в дома дров, в первую очередь отходов лесоповала и пилорамы. При этом Петрович, на случай дальнейшего ухудшения погоды, распорядился сделать в каждом доме максимально большие запасы топлива, и теперь возле каждого очага громоздились огромные поленницы. Арктический антициклон висел над поселением племени Огня почти три недели, а потом разыгрался свирепый буран, продолжавшийся больше суток. Как сказал потом Гай Юний, это в небесах повздорили между собой братья Аквилон и Фавоний, в будущем больше известные под греческими именами Борей и Зефир[19], выясняя, кому из них властвовать над этой землей.
Пока небесные братцы ссорились, выдирая друг другу пышные власы, носа на улицу высунуть было невозможно. Вот тогда-то и пригодились накопленные топливные резервы. И когда драка ветров наконец закончилась, и побежденный Аквилон гордо удалился в свои северные владения, потеплело до более приемлемых минус пятнадцати днем, но местность вокруг стало не узнать. Если гладь Гаронны вымело до блеска, не оставив и снежинки, а Большой Дом, стоявший посреди бора, выглядел еще ничего: сугробы под дверью были не больше, чем по пояс, – то здания на Промзоне замело под самые окошки. Пришлось обитателям русской казармы снова браться за лопаты, чтобы откопать сначала себя, а потом и все прочие здания. Примерно в то же время на УАЗе туда прорвались Сергей Петрович с Валерой. Когда открыли дверь электростанции, то оказалось, что расходный бункер газогенератора почти опустел. Дров осталось совсем чуть-чуть. Еще бы немного – и все. Сначала бы в поселении погас свет, а потом замерзшая вода разорвала радиатор и блок цилиндров, после чего на электричестве можно было бы ставить крест. Такое лечится только заменой мотора, но в местных условиях сие невозможно.
При этом старший унтер, которого теперь по-свойски по большей части называли Никодимычем, указал на «городскую» недоработку планировки жилых домов. По его словам, дверь из сеней должна была открываться не прямо на улицу, а в крытый двор, часть которого следует отводить для хранения запаса дров. Также каждое такое помещение должно быть оборудовано деревянным коробом для доступа воздуха, метра на два возвышающимся над коньком крыши – на тот случай, если буран заметет дом целиком. И тогда в зимнюю непогоду вообще отпадет необходимость выходить под открытое небо, и люди внутри не задохнутся, и огонь в очаге не погаснет, если даже все здание превратится в один большой сугроб. Внимательно выслушав знающего человека, Петрович сказал, что будущим летом этот недостаток будет исправлен, а пока придется выходить из сложившейся ситуации с тем, что уже построено.
– Любит вас Господь, Сергей Петрович, – вздохнул старший унтер, – и бережет для каких-то целей, а иначе хлебнули бы вы горя. Но и нам, раз уж мы тут с вами, от этого тоже хорошо.
Одним словом, короткий, меньше девяти часов, световой день двадцать пятого января был употреблен на самые необходимые хлопоты по расчистке дорог и придомовых территорий от снежных заносов. И вот двадцать минут пятого солнце, просвечивающее через редкие облака, коснулось линии горизонта, и на Промзоне и у Большого Дома включили обычное уличное освещение, ведь к пяти часам уже наступит темнота. Отправляться на Большую охоту предстояло на следующее утро.
Один из миров Главной Последовательности. 1 июля 2002-го года. Понедельник. 21:34 UTC. На высоте 11.000 метров над Боденским озером.
Солнце в этих краях село еще два часа назад, и только на высоте одиннадцать километров над северо-западной частью горизонта алела узкая полоска зари. И, как во всех мирах основной последовательности, не испытавших благотворных боковых толчков, в темном небе наперерез друг другу на одной и той же высоте сближаются два самолета, а на земле, в Цюрихском центре управления полетами компании «Skyguide», суетится между дисплеями маленький человек, авиадиспетчер Петер Нильсен. Непосредственный виновник того, что должно произойти меньше чем через минуту, он, даже умирая под ножом мстителя за свою семью, ничего не поймет и ни в чем не раскается. Впрочем, до основных виновников трагедии так просто с ножом не добраться. А это – руководители швейцарской диспетчерской компании, поставившие мелочную экономию на оплате персонала и поддержании оборудования в работоспособном состоянии