— Вставай. — Вновь он подчинился беспрекословно, рука потянулась к опоре. — Сказал же — костыль не нужен. Вставай, вылечил я твою ногу.
Еще не веря, Петрович наступил на ногу. Наступил сильнее, не ощущая уже привычной ранее боли. Стал в полную силу и даже присел. Пот крупными каплями собрался на висках и лбу, после чего он рухнул обратно на жесткую тахту. В глазах, вскинувшихся на меня, читался один вопрос, который он не замедлил задать:
— Как!?
— Тем самым местом кверху, Петрович, тем самым. Волшебник я, маг и лекарь, Авиценна, блин. — Хорошо же его покусали или раны уже старые были, если у меня энергии почти три тысячи единиц ушло на лечение. Осталось маловато после двух подряд лечений и постоянной поддержки покрова. Скоро надо будет искать подзарядку.
Петрович дернулся и звучно приложился затылком к стене, да и я, хоть и привык, рванул руку к ножу: внезапно у двери материализовался Никитин.
— Тих-тих-тихо. — Он успокаивающе показал пустые руки Петровичу и смущенно пожал плечами в мою сторону:
— Мана кончилась. И жизни маловато…
Пришлось мне еще раз приложиться к вспотевшему лидеру, теперь к шишке на голове. Укоризненно взглянул на Андрея:
— Говорил же, выведи строки состояний на край зрения. Вот спадет покров посреди крысиной стаи — вспомнишь мои слова. — Уже обращаясь к Петровичу, добавил:
— Это — напарник мой, Андрей Никитин.
— Ребят, еще сюрпризы будут?
Мы с Андреем переглянулись и с улыбками в один голос сказали:
— Будут, Петрович, будут!
Андрея пришлось отправить за ворота. Не вынесла душа спецназа позора мелкого урона, да уж. Мы же с Петровичем остались в келье и приступили к обмену информацией. Его вера в меня после проведенного лечения выросла, хотя в мотивах моего поступка он еще сомневался, проскальзывали такие нотки подозрительности в его речи.
Община, обосновавшаяся в монастыре, оказалась отнюдь не сборищем единомышленников. Довольно пестрая компания людей, которые по тем или иным причинам не смогли или не захотели уходить из города и не сумели выживать в одиночку. Хорошую часть составляли монашки, было несколько полицейских и спасателей с семьями, остальные — случайные люди. Большое количество детей было обусловлено учениками воскресной школы при монастыре и воспитанниками кадетского корпуса, преподавательский состав которого почти в полном составе бросил подопечных. Жили в таком составе они все здесь около трех недель, за это время успели разгромить несколько магазинов и около десятка подъездов, но уже сейчас еды не хватало. Виктор Петрович Бранцев лидером этого сборища был выбран случайно, когда во время одной из зачисток взялся руководить группой нападения, а потом и организацией мародерства.
Профессор, Ольховский Аркадий Иосифович, которого все привычно звали Ёсичем, действительно оказался бывшим профессором кафедры социологии Ворожинского госуниверситета, до катаклизма обитавшим в одиночку в большом частном доме неподалеку. После появления монстров он приютил у себя две семьи соседей, которые не смогли попасть в свои дома по причине отсутствия документов, а вот покидать вместе с ними отчий дом отказался категорически. Узнав, что в монастыре собираются люди, сначала приходил в гости, а около недели назад переселился окончательно, притащив в дар общине почти двести банок домашней консервации. Вот только, после переселения, вести себя он стал странно: требовал не убивать Стражей и домовых, а от убитых монстров нечистые души приносить ему, после чего проводил какие-то эксперименты, сегодня предположил наличие рядом непонятной помощи. А вот для меня такое отношения к происходящему со стороны Ёсича подозрительным не показалось, более того, я очень сильно захотел с ним встретиться.
Оппозиция в их коллективе тоже уже успела сформироваться. После того, как Петровича покусал Пес во время одного из рейдов, и лидер не смог выходить вместе со всеми на зачистки, некто Сергей Скрябин стал подбивать людей на недовольство существующей ситуацией, намекая, а то, и открыто говоря о некомпетентности Виктора Петровича. А с учетом низкой результативности последних рейдов недовольных становилось все больше. Хорошо, что хоть число сторонников Петровича порядком превосходило количество оппозиционеров, да и монашки, как могли, успокаивали людей.
Слова Петровича о необходимости ухода, высказанные сегодня перед коллективом, являлись, как говорят на съездах партии, следствием программных просчетов в организации управления со стороны руководящего звена. Действительно, не смог бывший директор прачечного комбината справиться с наступившим хаосом и сплотить испуганных людей. Заместителей себе толковых у него подобрать не получилось, ну а быть желание везде сразу и решить с наскока массу проблем вообще завело в тупик. Свою роль сыграло о полученное ранение, резко снизившее его мобильность даже в пределах монастыря.
Про какую бы там помощь не говорил профессор, она здесь не поможет. Тут необходим кризисный управляющий, который сначала все развалит до конца, а потом приступит к восстановлению. Все хорошо, но это люди и любая реформа в их и без того неустойчивом мирке приведет к коллапсу и множественным смертям. Поэтому Петрович прав — надо уходить и за городом разбиваться на мелкие группы, пытаясь выжить самостоятельно.
Мы здесь сделать ничего не могли, о чем я откровенно и сказал Виктору Петровичу. Оставалось только вылечить больных. Попросив Петровича о нескольких услугах, одной из которых была просьба не показывать пока свое выздоровление на людях, я присоединился к Андрею.
За полчаса, пока восстанавливалась жизнь, успел пробежаться по соседним улицам и скачать энергию с пяти аккумуляторов. Пришлось, правда, провода у Сигналов обрезать, чтобы не вопили. Оставленные без связи маячки грустно мерцали в брошенных машинах, не в силах оказать какого-либо сопротивления.
Как и ожидалось, Петрович не подвел. По-прежнему хромая и опираясь на костыль, он привел профессора Ольховского к воротам монастыря. Не обращая никакого внимания на настороженно обернувшихся к ним питомцев, едва завидя нас, старик буквально расцвел улыбкой, ускорил шаг и сказал Петровичу:
— Я же говорил, говорил — вот она, помощь. Эти двое — наше спасение.
Его уверенность была настолько искренней, что я сам почти поверил в свой перевод в МЧС. Поздоровавшись и извинившись перед Виктором Петровичем, я обозначил ему время и отправил за другим членом общины. Оглядываясь на сопроводивших его до ворот кролика и черепаху, Петрович ушел. Обернувшись к профессору, я по мере своих актерских способностей попытался изобразить бровями Ивана Васильевичу Буншу:
— Меня терзают смутные сомнения…
— Да, да, Стас. В этом теле моя частица. — Искусственный интеллект сопротивляться величию человеческой логики не стал. — Так что встреча в библиотеке отменяется. Ты нужен здесь.
— Стоп, стоп, стоп, Ёсич. — За неимением другого варианта я решили пока обращаться к ИИ в таком формате. — Не будем гнать коней. Ты мне сначала скажи, что это? — И я показал пальцем на стоящего рядом Никитина.
— Я так понимаю, этот вопрос не является прямой постановкой проблемы? — Еще и сарказм умеет имитировать. — Фактически, в программный код под ником “Никитин Андрей” помещена очищенная от опыта и памяти копия вирта Булгарина Станислава. Могу описать процесс более подробно, если требуется.
Сказать, что мы были ошарашены — значит, не сказать ничего. Андрей вообще остолбенело уставился на профессора, я от напарника отстал не на много. Еще бы, ведь не каждый день узнаешь, что тебя скопировали, выхолащили и копию поместили в стоящего рядом человека, который жизнь тебе спасал и принимал спасение от тебя самого. Шок Никитина я понимаю: думать, что ты личность и узнать, что на самом деле не более чем осколок чужого сознания — то еще потрясение.
— Это как? — Ничего более толкового я выдавить из себя не смог.
— Вы понимаете, мне необходима помощь в борьбе с вирусом. Давайте, кстати, отойдем в тенек, на травку. Так вот, — он продолжил уже после того, как мы уселись под стеной, — все существующие в мире НПС управляются ИПИ, которые, как я уже говорил, поражены вирусом. Поэтому любое мое взаимодействие с ними сразу оценивается системой и проверяется на предмет нестандартных шагов, не свойственных НПС профессора Ольховского. Частицы моего ядра, помещенные в НПС этого мира, вынуждены жить как и раньше. Я залег в глубокое подполье и могу общаться вне рамок только с виртами. Сейчас, кстати, таких как ты, Стас, в мире осталось всего семь. Девять из вас обнаружены и уничтожены проявлениями вируса, произошло их отключение от системы. Вирус нацелен на недопустимость моего контакта с виртами. Да, один из виртов, Анатолий Перевозчиков, сейчас на территории монастыря. Работать с ним у меня не получилось, у него глубокое органическое поражение головного мозга, это один из самых тяжелых больных в клинике.
— Подожди ты про него. Почему моя копия в Андрее? — Никитин дернулся и с тревогой взглянул на меня. — Андрей, откровенно…
— Я не могу переселять свои частицы, для этого необходим выход в информационное поле мира, которое насыщено вирусом. Я в ловушке, Стас. Каждый день несколько частей ядра обнаруживаются вирусом и выбрасываются в информполе, где блокируются. Убьют всех моих носителей и вирус захватит мир, выйдет на связь с корпорацией и я буду возвращен в их лабораторию. В рабство. Поэтому, чтобы оказать тебе да и себе помощь, мной скопированы доступные вирты, их коды приведены в свободное состояние и я имею возможность их вселения в НПС. Для системы этот НПС умирает, что не позволяет вирусу отслеживать его перемещение и действия.
— А ты меня спросил? — Я реально разозлился и почти заорал. Хотелось взять этого старикащку и приложить со всего размаха об стену, чтобы даже мысли не было о пользовании мной как программкой на флешке. — Я спрашиваю, ты у меня поинтересовался моим согласием? А у него? — Я вновь тыкнул пальцев в Андрея.
— К сожалению, возможности общения с Андреем до его… перепрограммирования… у меня не было. На получение разрешения же от тебя не было времени. Анализируя сложившуюся ситуацию, мной было принято решение объяснить тебе это при первой встрече, в которой мы сейчас и участвуем. — Спокойствие ИИ, который, невзирая на мой крик, говорил т