Глава 179
Заебца стою, далеко гляжу… Ну не так далеко, как хотелось бы, но ворота уже вижу. Вот осталась передо мной две кареты. Я набираю побольше воздуха в лёгкие и пытаюсь успокоить себя. Не, ну реально, я грабил, я насиловал, я убивал, я пытал, я ходил по такому краю, что другие бы просто сдохли! Чего мне эта хрень сделает?! Мне здесь ничего не угрожает, и никто не пытается убить. Ну позорно немного, но не более!
Однако это меня нихрена не успокоило. Как вспомню, как надо мной класс однажды смеялся и тыкал пальцем под предводительством училки, что кричала: «насмехайтесь над ним, презирайте его!». Как тебе в психушке теперь сидится, старая сука, а?! Но я отвлёкся от главного. Теперь я конкретно так стремаюсь всего подобного.
Очередь сдвинулась.
Передо мной осталась всего одна карета. Очко выдало давление в несколько тысяч Паскаль. Сердечко трусливо забилось. Не так, как при смертельной опасности, когда оно просто гулко бьётся внутри у самого горла. Тут скорее оно пыталось отыграть на моих рёбрах «Полёт шмеля».
Последняя карета остановилась и оттуда… чуть не растянувшись во всю длину, вывалилась девушка, запнувшись о собственный дорогой на вид плащ. Я с неприятным ужасом опознал в ней ту девку, которую сосал в раздевалке.
Швейцары синхронно шагнули и вытянули руки, мягко поймав девушку и поставив её на ноги. Та сделала книксен в знак признательности и уже аккуратнее, приподняв подолы плаща, двинулась к воротам.
Прежде чем скрыться за ними, она бросила на меня взгляд. Странный взгляд, мой внутренний переводчик отказался его переводить.
Ну… зато теперь я знаю, почему она так смотрела на меня. Узнала… Ладно, потом этот вопрос решим.
Теперь оставался я. Сейчас по идее, когда она всё закончит, карета отъедет и настанет моя очередь. Меня ещё и не видно из-за забора, так что они даже не подозревают, какой тут кадр нарисуется. Я слышал, как играет музыка, как кого-то объявляют. Потом слышал, как аплодируют, встречая новенькую.
Сердце замерло и вновь забилось с дикой частотой. Стало очень жарко и пот буквально стекал по лицу.
Вот карета отъехала, и настал мой черёд.
Патрик, ты сможешь, ты пережил унижения в классе и поставил себя, ты пережил сраных гопников, ты выжил в этом мире и сделал много хуйни. И всё равно ты жив, так что с подобной парашей ты точно справишься. Давай, будь мужчиной, блеать!
Да, нехуй! Я тут сделал больше, чем все они вместе взятые, пережил то, что им не снилось даже в самых страшных кошмарах. Кто они такие, чтоб осуждать меня?!
Я выпрямился и шагнул вперёд на место кареты.
В тот момент, когда я появился в воротах, гружённый чемоданами и сумками, кто-то из оркестра чудовищно сфальшивил, что только скрасило ситуацию не в мою пользу. Мало этого, если ещё старикан держался нормально, женщина в остроконечной шляпе буквально открыла от удивления рот, не в силах что-либо сказать.
И кажется я понял причину их шока, когда заметил, что мне на туфли капает кровь. Блин, как не вовремя. Я сейчас, наверное, выгляжу как маньяк, переживший поножовщину и получивший пизды по голове.
Тишина нарушалась только оркестром, который кое-как справился с фальшем и наконец более-менее заиграл приветственную мелодию. Кажется, он являлся своеобразным индикатором всеобщего настроения. И сейчас одновременно с музыкой все начали потихоньку приходить в себя после подобного зрелища. Первичный шок прошёл. Толпа оживилась, зашепталась, показывая признаки жизни. Женщина с книгой захлопнула рот и с пониманием кивнула, словно благодарила за соблюдение традиций даже в такой ситуации.
Мне это значительно придало уверенности в себе. Я же говорил, что иногда приходится делать трудные шаги. И вот они были оценены по достоинству. Слава богу, всё в порядке. Действительно, нормальные люди.
Я двинулся к женщине с книгой и старцу.
Двинулся уверенной походкой с чувством выполненного долга и победителя, который всё-таки одержал победу. И хоть все молчали, я всё равно чувствовал поддержку толпы к парню, которому просто не повезло, но который всё же сделал всё как надо. Вот бы все такими были…
О, Пиздец! Здравствуй! Как же ты вовремя заскочил ко мне!
В тот момент, когда я был уже на пол пути к старцу и женщине, то почувствовал, как один из чемоданов, предательски выскользнул из скользкой ладони! Этот ебаный чемодан! В последний момент я попытался подцепить его ногой, но перестарался и сделал только хуже — отфутболил прямо к женщине и старцу.
Чемодан шедеврально подлетел, кувыркнулся в воздухе и приземлился на угол прямо перед ними.
Ударился, раскрылся…
И оттуда вывалилось женское бельё, включая нижнее… Красное, чёрное, белое… Оно рассыпалось прямо перед их ногами на глазах у всех.
Повисла неловкая тишина…
Я даже не знаю, как придумать оправдание тому, что сейчас передо мной валяется МОЙ чемодан, забитый женским бельём, которое валяется на виду у всех. Пиздос… Нахуя его взял…
Где-то на заднем плане конкретно зафальшивил оркестр, превратив все звуки: «И-И-И-И-И-И-Э-Э-Э-Э-э-э-э-э-и-и-и-и…» и затих. Как затихла и вся толпа. Женщина в полнейшем шоке выронила толстенную книгу, которая с глухим «БУХ» ознаменовало апофеоз всего зрелища.
Тишина, замеревшая в шоке толпа, замеревший я, замеревшие старец с женщиной, женское бельё из моего чемодана, разбросанное перед ними.
Эта живописная картина увековечится у меня на всю жизнь.
— Блеать, — невольно выругался я и слишком поздно понял, что только что сказанул. Слово эхом разлетелось над головами зрителей этого шоу. И тут же я выругался уже из-за мата. — Блеать…
В полнейшей тишине.
Пытаясь хоть как-то скрасить положение и действуя скорее на автоматизме, чем осознанно, я выдал ну просто чудо-фразу.
— Это не моё.
В такой же полнейшей тишине. Мои слова, казалось, эхом разнеслись по округе. Только ветер неожиданно налетел, слегка посвистев в ушах, и пропал.
Моё падение было таким же стремительным, как и падение звезды с неба. А моё достоинство зашкрябало об землю, как отвалившийся глушак об асфальт.
Было очень тихо.
Мир замер на мгновение.
Блин… хотя с другой стороны, чо делать-то? Не стоять же здесь вечно, верно?
И я, буквально преодолевая давление всего мира и внимания, сделал первый шаг вперёд. Ноги, казалось, кто-то залил свинцом и привязал к ним камни.
Шаг, другой шаг к ошарашенной женщине под не менее ошарашенными взглядами людей. Я постарался абстрагироваться от этого позора, постарался сконцентрироваться на своей цели, а именно — дойти сначала до них, а потом дойти до того здания. Где я смогу укрыться от взглядов людей.
Но всё же как бы я не старался, мне с трудом удавалось сдерживаться чтоб не выкинуть какую-нибудь глупость. Например, заплакать или убежать, сгорая от стыда. Нет, нет и нет, я этого не сделаю, я не для того сюда шёл, чтоб такое меня остановило. Это не смертельная опасность, а значит плевать на всё остальное.
Подойдя ближе, я заметил, что единственным человеком, сохраняющим самообладание, был старик. Он совершенно спокойно разглядывал вещи, словно его это и не сильно беспокоило.
— Красивое бельё, — похвалил он, когда я подошёл ближе.
— Спасибо.
— Твоей девушки?
— Спутал одинаковые чемоданы, — соврал я. Но так как моё лицо буквально сгорало от стыда и заливалось кровью, увидеть что-то на нём он не мог.
— Отлично-отлично. Молодость, прекрасная пара… мне бы так ошибаться. Хотя в прошлом году один человек от волнения обделался. Это было куда более… неловко, — улыбнулся он и локтем толкнул в бок женщину. Та словно очнулась, встрепенулась, и, стараясь не смотреть на бельё, подняла нелёгкий на вид том.
Спасибо, старик. Твои слова меня успокоили и заставили выпрямиться!
— Э-э-э… господин, ваше… имя… — в нос пробормотала она это, стараясь не смотреть мне в глаза и так же заливаясь ярким девичьим румянцем. Вроде бы взрослая женщина, а смутилась от такой хрени.
— Мэйн…
И…
Бля, я забыл, какую фамилию мне дали. Хотелось приложиться головой об землю из-за того, что я всё забыл. Конечно, я просто переволновался, но того факта, что я запопал, это не отменяет.
— И… ваша фамилия?
И я не нашёл ничего лучше сказать, как:
— Для вас я могу быть просто Мэйном.
Теперь женщина была пунцовой, и своё смущение она попыталась скрыть, подняв повыше книгу, чтоб спрятаться за ней. Только смущённые глаза видны. А тем временем я лихорадочно доставал конверт, на котором была написана моя фамилия.
Вот… Вот он! Моя фамилия Синителлер.
— Синителлер, госпожа преподаватель, — сказал я, передавая конверт старцу.
— Отлично-отлично, — закивал старик. — Соберите пока свои вещи, юноша.
Я бросился собирать не свои вещи пока старец вскрывал конверт, а женщина, пытаясь справиться со смущением, записывала мою фамилию в книгу.
Когда я выпрямился, старец лучезарно улыбнулся.
— Дамы и господа, хочу представить вам нового члена нашего королевского университета. Господин Мэйн из семьи Синителлеров. Теперь он станет нашим товарищем и нашим учеником. И пусть он принесёт университету славу, а мы взамен принесём ему нашу мудрость и силу.
Никто не хлопал.
Да уж, пришёл Патрик и всем испортил праздник.
— Я прошу вас, идите и присоединиться к нашему обществу, господин Мэйн.
Я, не сказав ни слова, обошёл их и быстрым шагом направился к зданию напротив через дорогу позора. Ну хоть спасибо, что все были в таком шоке, что даже сказать ничего не могли. Это радовало, а то как представлю, что начнут на меня пальцем показывать и смеяться, готов расплакаться как маленькая девочка.
Как можно быстрее я дошёл до здания, где передо мной два охуевших швейцара открыли двери.
Я, не задумываясь, нырнул внутрь, слыша, как за закрывающимися дверями вновь начал играть оркестр. Какая честь, меня встречали в тишине, обосраться можно.
Ну да ладно, плевать на это. Я оглянулся в поисках того, куда идти дальше. И единственным указателем была всё та же ковровая дорожка, которая здесь была заметно уже.