— Ты не боишься меня?
— С чего вдруг?
— Я не та, за кого выдаю себя. Многие, понимая это, злятся, ругаются, пугаются. Кричат, чтоб я не смела осквернять своим присутствием и копированием их любимых, — было в этой усмешке что-то тёплое, материнское. Словно мать, усмехающаяся над глупым поступком несмышлёного и злящегося ребёнка.
Я пожал плечами.
— А мне приятно. Приятно видеть тебя, пусть и ненастоящую. Так что… спасибо, что пришла ко мне в этом бреду. Я действительно благодарен. За то, что смог вновь увидеть это всё. Старый дом, старую кухню. Тебя. Потому что вряд ли мне выпадет возможность ещё раз узреть те маленькие и тёплые воспоминания, что остались у меня. Всё стирается, всё теряется и ломается.
— Ты можешь остаться, — тихо сказала она. — Остаться здесь, со мной. Жить этой жизнью.
— В иллюзии?
— Отпусти реальность, и иллюзия станет реальной. Как… виртуальный мир. Отпусти то, за что держишься и забудешь. Это станет реальным для тебя. И ты сможешь играть во дворе, становиться старше, жить… и я буду заботиться о тебе. Заботиться, как делала бы это твоя мать. Обычно люди не замечают смены. Это как сон, когда ты уснул, но во сне не можешь понять, что спишь. Однако… твоё отчаянное сопротивление и постоянная борьба… дали свои результаты. Однако всё можно вернуть.
Я прижался к ней сильнее. Приятное чувство. Слышать её стук сердца. Чувствовать родной запах. Её мягкость.
— Но это нереально. Это иллюзия, это галлюцинация… — неожиданная догадка заставила посмотреть в её чёрные глаза. — Ты богиня снов?
Она усмехнулась. Грустно, прямо как моя мама.
— Нет, я Богиня Безумия.
— Безумия? То есть все те галлюцинации… твои? Ты их послала?
— Правильнее сказать, ты меня позвал. Моя сила и твои мысли создали их. Люди хотят спрятаться, хотят найти место, где будут счастливы, и я прихожу, постепенно заполняя собой их разум. Предлагаю выход, и они соглашаются… в большинстве своём.
— Не слишком ли добрая? — недоверчиво выразил я своё мнение.
— А должна быть злой? — она улыбнулась и поцеловала меня в лоб. Приятно. Действительно, знает, как вести себя со мной. — Я дарю мир людям, что не смогли выжить в своём. Они сходят с ума и попадают в мои объятия. Я дарю им спокойствие, дарю то, что они потеряли или то, что хотят приобрести. Пока их тело там, пока они пускают слюни и творят глупости, веселя людей, их души и сознания со мной. Они приходят ко мне, когда боль невыносима и я просто избавляю их от неё. Как тебя.
— Прости, но мне не нужна такая реальность, — сказал я виновато.
Она погладила меня по голове, вглядываясь в мои глаза, словно желая там что-то увидеть.
— Но тебе здесь будет лучше. Я смогу позаботиться о тебе. Там тебя будет ждать лишь боль и разочарование.
Заманчиво. Очень заманчиво. Я вылез из её объятий и подошёл к окну, от куда так нестерпимо светило. И стоило мне оказаться рядом, как свет наконец отступил, позволяя взглянуть на этот мир своими глазами.
Там была небольшая площадка между пятиэтажными хрущёвками, залитая солнцем. Вокруг зелёные деревья и такая же яркая зелёная трава. Картинка была такой, словно кто-то выкрутил контрастность, яркость и жизнерадостность.
Там, на середине площадки бегали дети, среди которых я увидел одну девчонку. Помнится, мне она очень нравилась, но вместо того, чтоб признаться, я дёргал её за волосы. Её все звали вороной из-за чёрных волос, но я упорно называл её сорокой, показывая тем самым свою симпатию. Правда потом она уехала с предками и не стало у нас возможной свадьбы. Эх-х-х… Дети такие дети, что аж затылок чешется.
Сейчас это выглядит как маленький рай, очень старый и добрый мирок, что живёт где-то внутри сердца.
— И ты можешь жить здесь тоже, — положила она мне руки на плечи. — Можешь вырасти, завести семью и умереть. Когда это случится, твоя душа покинет и твоё реально тело, так что не о чем волноваться.
— Но… это не то. Это не реально. Это всё ненастоящее кроме тебя и меня. Так что… мне здесь не место. Даже несмотря на то, что я тебя люблю.
— Я не твоя мама. Почему ты повторяешь, что любишь меня?
— Плевать мне на это, — я обернулся. — Ты выглядишь как она, ты пахнешь как она и поведение у тебя такое же. Может… мне хочется на мгновение поверить в это всё, а может ты моя вторая мама, кто знает. Нянчишься же со мной.
— Это звучит странно. Первый раз меня называют мамой, при этом зная, кто я.
— Всё бывает в первый раз. Так что притворись, что ты не знаешь, что знаю я. А я притворюсь, что не узнал правды. Пусть на это мгновение, но я хочу представить, что моя жизнь сложилась иначе. Не было никаких съеденных тортиков, оставивших отпечаток в моей душе. Ни на кого не нападали белки и дрозды, никто не умирал от рака, никто не писал в цветочные горшки из вредности, и никто не калечил других. Мы просто представим, что этого никогда не было, что мир остановился в этом момент, стал вечным, ярким и добрым, где дети всегда счастливы, а родители всегда любят.
Потому, что этот момент станет ещё одним кусочком, что я сохраню в лакированной коробочке на пьедестале. Я ничего не помню об этом времени, поэтому это была возможность вновь увидеть то, что я забыл. Мне ничего не остаётся, как собирать свои счастливые моменты в коробочки, пока мир пытается вырыть мне могилу.
— Хорошо, сынок.
И вновь мы обнимаемся. Чем старше становишься, чем дальше дом и страшнее мир, где ты живёшь, тем больше хочется обнять человека, которого возможно ты больше никогда не увидишь, и не отпускать. Такая гениальная мысль, но так поздно пришла. Хотя… не до того тогда было.
— Ты ещё…
— Погоди, — перебил я её. — Давай ещё немного постоим.
— Хорошо.
Здесь так светло. Так красиво, несмотря на то, что это просто квартира. Яркое воспоминание. Не чета как моему реальному миру, так и миру, где мне все нихрена не рады. Я бы действительно хотел остаться здесь навсегда. Но жить в иллюзии… Нет уж, я лучше выберу реальность, суровую и беспощадную, но ту, где все настоящие и живые.
Минут пять мне понадобилось, чтоб наконец понять — всё хорошее надо заканчивать, иначе можно подсесть. Как например на мир, которого не существует.
— Я думаю, что мне пора, — вздохнул я, отстраняясь.
— Я вижу это, сынок. Твоё упорство, твоё желание выжить… Оно заслуживает уважения. Ты так отчаянно сопротивляешься мне, не хочешь обрести покой и счастье, которые можешь получить.
— Прости уж, мама. Лучше реальная боль, чем приятная иллюзия.
— Зовёшь меня мамой, даже зная, кто я. Ты очень странный.
— А нельзя?
— Можно, просто… удивительно это, антигерой.
— Знаешь уже мои достижения?
— Мне всё равно на них, — она провела по моим волосам пальцами словно гребешком. — Я Богиня, мне подобное не важно. Просто ожидала я увидеть… что-то более злое.
Я усмехнулся.
— Самое страшное зло — человек, который готов добиться своей цели.
— Чьи-то слова?
— Нет, только что придумал. А теперь… я вернусь?
— А сможешь? — улыбнулась она.
— Естественно, — я встал на цыпочки и напоследок поцеловал её в щёку. — Прощай ма, я рад, что ты меня навестила напоследок.
После чего развернулся к окну. Всегда есть выход и этот выход — окно. Девиз любого потенциального самоубийцы.
Я разбежался и прыгнул в него головой вперёд. С таким ростом я по идее не должен был допрыгнуть, но иллюзия есть иллюзия. Она изменяется, стоит тебе захотеть этого.
Тёплый и свежий, пахнущий утром, поток воздуха в лицо. Детские крики, которые становились всё громче и громче, после чего я коснулся лицом асфальта. Мягко и нежно.
Со стороны это мягко и нежно должно выглядеть как арбуз, который сбросили с верхнего этажа, но мне это уже и не видно. Потому что…
Я проснулся.
Часть двадцатая. Таверна упокоенных
Глава 63
«Познавший безумие — вы знаете не понаслышке, что такое безумие. Вы были в её объятиях, вы слышали её голос и чувствовали её тепло, но нашли в себе силы вернуться обратно. Вы познали то, что другим никогда не будет дано узнать.
Условия получения — победить безумие. Бонус — сопротивление негативным воздействиям на сознание.»
Да ладно…
Я протёр глаза, чтоб лучше разглядеть надпись, которую сейчас видел. Она слишком отличалась от тех, что я видел до этого. Потому не сразу верилось в то, что мне её дали.
Нет, ну серьёзно! Не сумасшедший, не мудло, не больной дегенерат, а познавший безумие. Звучит? Звучит! Это даже не стыдно показать другим, хотя делать такое, наверное, не надо. Мало ли что подумают. Я бы вот решил, что передо мной посетитель психлечебницы.
Но надо сказать, что эта абилка знатно упростила мне жизнь. Как? Да очень просто! Теперь никаких голосов и никаких галлюцинаций! В голове тихо и спокойно! Не думаю, что обычный человек сможет это оценить, но на мгновение просто представьте, что находитесь в шумной комнате где все вас зовут и всячески достают. А потом хоп — и вы оказались на природе.
Хотелось просто рассмеяться, покричать и побегать на радостях.
Однако… в след за разрешением одной проблемы поспешила припереться другая.
А именно, Лиа.
Хули она на меня пялится? Вот блять не нравится мне этот взгляд.
Просыпаешься ты посреди ночи, темно, костёр и только его свет хоть как-то даёт видимость. И сидит около костра девка, что прямо глаз с тебя не спускает. Конечно видеть, что я проснулся, она не может, мои глаза совсем чуть-чуть приоткрыты. Но легче от этого ни на каплю не становится. Жуть, да и только.
Может после того, как узнала хочет меня прирезать? Ведь я такого там наговорил… Будь я на её месте, точно бы прирезал. А она то маньячка, ей подобное вообще как нефиг делать.
Хорошая теория, но…
Она бы тогда меня сейчас прирезала. Судя по времени, я спал довольно много, с утра до ночи, часов двенадцать, если не меньше. За это время она бы успела и удушение сделать, и ещё что-нибудь придумать, чтоб спихнуть на несчастный случай. Так что в сторону эти версии ничего не говорит.