Меня не в первый раз обвиняли в том, что я плохо обращаюсь с Бобом. Все жалобы можно было разделить на три категории.
Во-первых, людям казалось, что я эксплуатирую кота ради собственной выгоды. На это я всегда отвечал, что кот может быть вашим другом, но рабом – никогда. Я не сам это придумал, кто-то умный до меня сказал. Кошки никогда не станут делать то, что им делать не хочется. Даже не пытайтесь их заставить. И уж тем более они не останутся с человеком, который им не нравится, что бы он ни делал. У Боба сильный характер, он – настоящая личность, свободная в своих желаниях. И если бы он не доверял мне, если бы я ему не нравился, он сбежал бы на второй день. То, что кот помогает мне зарабатывать на жизнь, исключительно его выбор. Никто его не принуждает.
Тем более что бывают дни, когда Бобу не хочется выходить из дому. Редко, но бывают. Обычно ему нравится гулять по Лондону, знакомиться с новыми людьми и купаться в лучах всеобщего обожания. И если он предпочитает остаться дома у батареи, я уважаю его решение. Люди могут не верить мне, но это так.
Во-вторых, многим не нравится, что я держу кота на поводке. Это почему-то считается признаком плохого обращения. Если бы мне платили фунт каждый раз, когда я слышал «нельзя держать его на привязи, он же кот, а не собака», я бы давно разбогател.
Я столько раз отвечал одно и то же, что слова уже навязли у меня на языке. За то время, что мы живем вместе, Боб сбегал от меня всего два раза. Оба раза он был напуган. И оба раза искренне радовался тому, что я его нашел. Я поклялся, что больше подобного не случится. Но опять же, я мог до посинения объяснять людям, что желаю коту только добра, толку от этого было ноль. В их глазах я оставался монстром, издевающимся над несчастным котиком.
И наконец, меня обвиняли в том, что я накачиваю Боба наркотиками. Признаюсь, это задевало больше всего. К счастью, до такого мало кто додумывался, но мне хватило и пары раз. Учитывая, через что я прошел за последние десять лет и чего мне стоило избавление от зависимости, я до глубины души обижался, когда слышал, что нормальный кот не будет так себя вести и, верно, я кормлю его таблетками, чтобы он сидел смирно.
Пока инспектор осматривала Боба, я гадал, в чем же именно меня обвинил неизвестный «доброжелатель», пожелавший защитить моего кота. Эксплуатация? Наркотики? Ущемление прав? Я знал, что дама из Королевского общества ничего не скажет, пока не закончит осмотр и не напишет рапорт.
Инспектор тем временем достала специальный прибор и проверила, есть ли у Боба микрочип. Рыжий получил его вскоре после того, как я понял, что никуда мы друг от друга не денемся. На экране прибора высветилось мое имя и адрес.
– Для начала неплохо, – улыбнулась она. – Вы удивитесь, узнав, сколько людей в наши дни не ставят кошками микрочипы.
Проверив, нет ли у Боба блох, инспектор посмотрела, все ли у него в порядке с зубами и с запахом изо рта (наверное, на случай, если у кота барахлят почки или печень). Затем занялась его глазами – вдруг у него мутный взгляд? Видимо, меня все-таки обвинили в том, что я накачиваю кота наркотиками.
Во время осмотра я отложил гитару – не до того мне было. Несколько человек остановились и спросили, все ли в порядке, и я ответил, что все нормально. Я и сам хотел в это верить. Нарезая круги вокруг инспектора, я старался мыслить позитивно. Все будет хорошо. Я же не сделал ничего плохого!
Завершив осмотр, дама принялась задавать вопросы.
– Есть ли у кота проблемы со здоровьем, о которых мне нужно знать? – поинтересовалась она, занеся карандаш над блокнотом.
– Нет, – уверенно ответил я и рассказал, что мы с Бобом регулярно посещаем передвижную ветеринарную клинику в Айлингтоне. Врачи все время хвалят меня за то, как я ухаживаю за котом. Будь что не так, они бы обязательно заметили.
– Приятно слышать, – кивнула инспектор. – Расскажите, как вы познакомились?
К концу истории о нашей встрече в подъезде дама из Королевского общества вовсю улыбалась.
– Звучит так, будто вас свела сама судьба! – воскликнула она.
Судя по взгляду инспектора, она была довольна результатами осмотра.
– Боб – чудесный кот, не правда ли? – задумчиво произнесла она. – Наверное, у вас нет телефона, по которому я могла бы с вами связаться?
Моя старая «нокия» еще работала, так что я продиктовал инспектору свой номер.
– Так, пока мне все нравится, но, возможно, нам понадобится встретиться еще раз. Вы здесь каждый день играете?
– Да, практически всегда, – сказал я.
Несмотря на то, что инспектор была расположена к нам благожелательно, при мысли о новой встрече мне стало не по себе.
– Отлично. Тогда я позвоню вам или приду прямо сюда.
Погладив Боба напоследок, она направилась в сторону метро.
С одной стороны, тот факт, что инспектор ушла, спокойно с нами попрощавшись, вселял надежду. С другой стороны, она вполне могла найти у Боба какие-то проблемы со здоровьем, но ничего мне не сказать. Вдруг она вернется, чтобы забрать его? Это пугало меня больше всего, хоть я и знал, что Королевское общество защиты животных может не только конфисковать питомца, но и начать судебный процесс против его владельца.
Почему инспектор сказала, что вернется? Что она собирается сообщить начальству? Что напишет в своем рапорте? Вдруг меня отправят за решетку, а Боба – в приют? Пытаясь справиться с накатывающей паникой, я все яснее осознавал, что никак не могу повлиять на ситуацию.
Я вдохнул поглубже и заставил себя успокоиться. Никто не отнимет у меня кота. Я не сделал ничего противозаконного. Значит, у них нет причин нас разлучать. И хватит об этом думать.
Самовнушение помогло, но ненадолго. Вечером меня снова одолели тревоги и сомнения. Я чувствовал, что грядет что-то нехорошее.
Прошла неделя, прежде чем инспектор из Королевского общества защиты животных снова возникла на горизонте. На этот раз она была куда приветливее и дружелюбнее. Боб тоже обрадовался ей и даже дал себя погладить.
Я за семь дней успел прийти в себя и спокойно отвечал на вопросы. Инспектор что-то писала в блокноте, интересовалась, чем мы занимались на этой неделе и есть ли у нас планы на ближайшие дни. Потом она наблюдала за тем, как мы взаимодействуем друг с другом и прохожими. Инспекторы Королевского общества изучают поведение животных, поэтому она сразу поняла, что Бобу нравится работать со мной и развлекать публику.
Уходя, дама пообещала, что скоро с нами свяжется. На прощание она потрепала Боба по голове, улыбнулась и пожала мне руку. Еще час я играл на гитаре, но мысли мои были далеко. В конце концов я понял, что не могу сосредоточиться, и начал собирать вещи. В этот момент в толпе показалось знакомое лицо. Дама, работавшая управдомом в одной из многоэтажек на Нил-стрит, не первый раз предъявляла нам претензии. Мы почему-то все время ей мешали. Видимо, она следила за нами в окно и видела, как мы расстались с инспектором на хорошей ноте.
– Люди, между прочим, спать пытаются! – сварливо заявила она.
– Сейчас полдень, – недоуменно отозвался я.
– Неважно! – протянула управдом таким тоном, словно я был трехлетним ребенком. – Здесь нельзя играть. Вы что, не видите знак? – Она указала на табличку на другой стороне улицы, где находилось здание, в котором она работала.
– Так я же не там играю, а здесь, – возразил я. – Здесь играть можно. Даже полиция ничего против не имеет.
Но женщина пропустила мои доводы мимо ушей. Ей нужен был скандал, и она намеревалась во что бы то ни стало его закатить.
– Довольно! И ты, и твой грязный кот у меня уже в печенках сидят! Я вызову полицию, и вас вышвырнут отсюда!
Окончательно обозленная дама развернулась на каблуках и пошла прочь.
Ее претензии яйца выеденного не стоили. Как я могу помешать людям спать в середине дня? У меня нет усилителя, я играю на оживленной улице, где в любое время дня и ночи проезжающие мимо машины производят шума куда больше, чем музыкант с акустической гитарой. Если что и разбудит спящего человека, то это будет грохот грузовиков и полицейские сирены.
И все же я знал, что в случае чего закон будет на стороне управдома. В этом районе существовали ограничения для музыкантов, так что мне следовало проявлять осторожность. И не забывать поглядывать по сторонам.
Примерно через час после разговора с управдомом на улице показался полицейский фургон.
– Не нравится мне это, – пробормотал я, торопливо убирая гитару в чехол.
К тому моменту, как двое полицейских подошли к нам, мы были готовы уйти. О чем нас, собственно, и попросили.
Я был, мягко говоря, раздосадован случившимся. Теперь у меня не осталось никаких сомнений по поводу того, кто написал жалобу в Королевское общество защиты животных. Убедившись, что от лживых обвинений мало толку, управдом сменила тактику. Видимо, она пойдет на все, лишь бы я убрался с улицы.
В тот же вечер нам позвонила инспектор. Она сказала, что беспокоиться не о чем.
– Боб – особенный кот, и ему с вами очень хорошо. И не обращайте внимания на тех, кто считает иначе.
Это был самый мудрый совет за долгое время. И неожиданно для себя я ему последовал.
Доктор Боб
Выбираться из кровати по утрам становилось все сложнее – бледное зимнее солнце, нехотя поднимавшееся над городом, наполняло комнату болезненным светом, отчего хотелось укрыться одеялом с головой и просидеть так остаток дня. Последние недели я плохо спал и нередко встречал рассвет. Но главная причина нежелания покидать кровать крылась не в этом. Просто я знал, что, как только приму вертикальное положение, грудную клетку начнет раздирать удушливый кашель.
Он мучил меня не первый день, но в последнее время стало намного хуже. Неудивительно, ведь я целыми днями торчал на улице. Сначала он не очень мешал, но теперь мокрота забивала горло, и порой казалось, что сейчас я выкашляю легкие с бронхами. Я складывался пополам от боли, меня рвало. Отвратительное ощущение – и отвратительное зрелище для окружающих. Звуковое сопровождение тоже оставляло желать лучшего. Я чувствовал себя крайне неловко, когда приступ настигал меня в общественных местах.