Вскоре стало понятно, что внеплановое изъятие отдельных заключённых происходило не только на его этаже, но и на всех прочих этажах огромной тюрьмы тоже. Билл столкнулся с людьми с других этажей. Не то чтобы он знал их всех в лицо, но здесь работает гораздо более простой принцип. Как раз если ты не знаешь человека в лицо, то он, вероятно, с другого этажа. Иначе откуда бы он здесь ещё мог взяться?
-Значит нас собрали со всех этажей, -сделал вывод Мичиган. Если с каждого этажа всего по десять человек, то уже получится пара сотен. И куда, интересно, их ведут? Всё ниже и ниже. Не нравится ему это. Самые нижние этажи тюремного комплекса были, как водится, самыми неприятными. И там вполне себе действовал принцип: чем ниже этаж, тем меньше положительных эмоций он может принести заключённому.
И снова его негативные прогнозы оправдались. Второй раз за утро. Впору становится каким-нибудь предсказателем, который предсказывает исключительно несчастья и исключительно для себя самого.
Кто-то впереди крикнул: -Карцер!
Худшие предположения оправдывались. Их привели в карцер. Глупый вопрос «зачем». И, наверное, такой же глупый вопрос «за что».
-Я невиновен! Ни в чём невиновен! -продолжал злить охранников кто-то там впереди. Итог закономерен – крик резко оборвался.
Наученный чужим опытом, Мичигин беспрекословно позволил посадить себя в крохотную, даже в сравнении с его камерой наверху, коробочку. Здесь не лечь нормально, не выпрямиться. Сплошная пытка. Но именно для этого и сделано. Среди заключённых ходили слухи про карцер, один страшнее другого. Вроде как здесь всё сильно автоматизировано, и чтобы наказанные в карцере не считали времяпровождение в нём за отдых, охрана может выборочно нагревать или охлаждать каждый карцер по отдельности дополнительно измучивая запертого там заключённого. Может частично откачать воздух вызывая приступы удушья или, напротив, добавить в воздух какой-нибудь газ с психотропным эффектом. Охранник для заключённого и без того царь и бог, а в карцере так и вовсе. В его власти причинить страдания или даже свести с ума постоянными пытками и сменой условий игры
Бесправие – вот, что самое страшное. Бесправие и понимание того, что ты почти никак не управляешь своей жизнью и своим будущем. Это страшно.
Когда последнего из избранных в рамках этой странной акции заключённого посадили в карцер, появилась какая-то шишка на ровном месте. Кто это Билл не видел, но судя по уверенном и размеренному голосу звучащему из динамика – кто-то из среднего, как минимум, звена руководства.
-Добрый день, -поздоровался главвертухай.
А он тот ещё юморист, отметил Мичиган.
-Точнее для вас он не самый добрый, -поправился тот, -Но тут уже прошу просить. Как говориться: ничего личного…
-…просто бизнес, -закончил за него фразу Билл.
-…просто прагматизм, -не оправдал его ожиданий главвертуай.
Однако дальше началось самое интересное заставив Билла отринуть обычное ерничье и превратиться в слух.
-Полагаю вас всех интересует: за что вы здесь? И, наверное, ещё больше интересует: как можно покинуть сиё замечательное место? -продолжал распространяться главвертухай. -Отвечаю по порядку. Вы находитесь здесь потому, что мы подозреваем в вас смутьянов и бунтовщиков планировавших подбить других заключённых на мятеж против охраны. Да-да, даже не думайте отрицать. У нас есть основания для нашей уверенности в вашей виновности. И всё же я хотел бы услышать подробности от вас самих. Чистосердечное признание уменьшает наказание и всё такое. Бонус за каждого сданного подельника. Подумайте, как следует. А чтобы вам лучше думалось, вас и привели в это замечательное место. Поверьте, оно крайне хорошо стимулирует мыслительный процесс. И я оставляю вас здесь, в месте для размышлений, подумать – действительно ли вы хотите играть в героя в то время, как остальные, наперебой, побегут сдавать вас? По мне так это глупость, а не героизм, но дело ваше. Хотите стать козлом отпущения – у вас будет такая возможность. А пока разрешите откланяться. Дальнейший разговор продолжим уже завтра и уже наедине.Счастливо оставаться.
Так себе речь, если честно – оценил Мичиган. Но проблема в том, что даже если речь главвертухая была так себе, то принцип разделяй и обещай прошение если сдашь остальных неизменно работает. Слишком много замешанных. Кто-нибудь обязательно сдастся. И если он сдастся, то какой смысл тебе самому косплеить стальную балку что не ломается и не гнётся? И так, уверен Билл, размышляет сейчас каждый второй, а может быть и каждый первый. И каждый останется наедине со своими мыслями на целые сутки. Сутки, проведённые в карцере. В этом проблема. А решение? Решения нет.
Перспективы вырисовывались самые мрачные.
-Но, чёрт побери, откуда руководство тюрьмы вообще узнало о готовящемся мятеже? Кто и где прокололся? Или, может быть, кто-то предал? -такие мысли захлестнули Мичигана и ему сотни раз предстояло перебирать следующие сутки их раз за разом, словно никак не стукающиеся между собой кусочки мозаики.
***
Арта работала быстро и точно. Звуки взрывов не сливались в общий гул, а оставались чётко различным как звуки не слишком частого дождя, падающие на крытую шифером крышу.
Почему артиллеристы так работают совершенно понятно. Они, может быть, и хотели бы устроить тварям настоящий ад, выпустить сотни тысяч снарядов из десятков тысяч стволов, перепахать каждый квадратный метр бразильской пустоши, в которую превратилась плотная сельва после месяцев боёв за неё. Сначала – пока бразильские войска отступали, пытаясь сдерживать тварей на каждом новом рубеже обороны и заливая сельву всей той смертоубийственной химией, какую только нашли на их военных складах. Позже – маятник качнулся обратно и уже совместная российско-бразильская армия пыталась наступать, отвоёвывая у тварей километр за километром бразильской земли предварительно выжигая намёк на всё живое перед собой потому, что их противники идеально контролировали любую жизнь умело превращая молодой росток или даже крохотного муравьишку в смертельно-опасное оружие.
Бедняги экологи. Их нежные сердца и тонкая сострадательная к каждой птичке и каждому ползучему гаду психика не выдержали бы подобного надругательства над уникальной экосистемой бразильской сельвы. Но годы войны с чужими ожесточили даже самые добрые сердца. И те, кто раньше подбирал и лечил брошенных котят на улицах больших городов, кто вешал в парках кормушки и регулярно отсыпал в них семечки, эти самые люди стояли за пультами управления артиллерийских и ракетных систем. Они держали в руках штурвалы самолётов, распрыскивающих над сельвой сотни тонн концентрированных ядохимикатов. Время подумать об экологии настанет потом, после победы. А пока этот святой момент также далёк как огни разворачивающегося в небесах северного сияния – пусть огонь, железо и яд поют свои песни. Ради жизни будущих поколений людей. Обуздав силу смерти, с её помощью защитить жизнь.
Но, возвращаясь к интенсивности артиллерийского обстрела. Долгая война неизбежно накладывает свои ограничения. Умные и очень дорогие снаряды предназначенные чтобы уничтожать такие же умные и ещё более дорогие танки избыточны для борьбы с толпой бронированных чудовищ, выпущенных эльфами. Самый простой и, вдобавок совершенно тупой, как чушка, снаряд, исторгнутый из орудия полувековой давности почти с таким же успехом, разорвёт на мелкие кусочки мамонта-лича, как и новейший умный боеприпас, в котором напихано вычислительных мощностей больше, чем в среднем компьютере. Да, тут важно ещё попасть в того же мамонта-лича или другую боевую химеру. И понятное дело, что сверхсовременный умный снаряд попадёт с первого раза. По крайней мере должен попасть с первого раза иначе зачем в него разработчики напихали столько «ума» как будто хотели, чтобы снаряды были умнее их самих? Тогда как обычной, устаревшей артиллерии придётся выпустить может быть десять, а может быть сто обычных тупых снарядов чтобы гарантированно поразить ту же цель. Соотношение цена/качество. В большой войне всё всегда сводится к соотношению цены и качества. При этом цена это даже не столько стоимость производства, сколько сама возможность производства. Чтобы собрать умный боеприпас требуется хорошо оснащённый цех, высококлассные специалисты и бесперебойные поставки необходимых компонент, в том числе сложных, электронных систем наведения и позиционирования. С пушкой полувековой давности всё гораздо проще. При некоторой сноровке, большинство деталей для неё могут выточить обычные слесари на таких же древних станках, которых ещё полным-полным и которые отлично работают. Вот и получается, что основной рабочей силой, становым хребтом сражающихся армий становится оружие с каким могли воевать ещё их деды. А сверхсовременные военные разработки занимают относительно узкую нишу. Их берегут, используя в специальных операциях, когда только их улучшенные характеристики могут помочь достичь результата или когда на кону стоит такой приз, что командование бросает в бой абсолютно всё, чтобы в последнем, решительном ударе проиграть или победить. На самом деле плохо то командование, которое не имеет запасного плана и резервных частей на случай, если что-то пойдёт не так. Потому, что всегда что-то идёт не так. И тот, кто слишком часто рискует, ставя на кон абсолютно всё – рано или поздно проиграет. И проигрыш его будет совершенно разгромный. Но всё же, иногда, это действительно единственно возможный способ добиться победы.
Звуки артиллерийской пристрелки участились. Кажется, даже пролетело что-то большего, чем обычно, калибра потому как ухнуло знатно, а может быть просто взрыв произошёл ближе и только поэтому показался сильнее. Максим Кузнецов, против воли, напрягся, руки слепо зашарили вокруг в поисках родного пулемёта, но того не было. Да и сам Максим сейчас находился не на поле боя, а в добрых пятнадцати километрах от него, можно сказать в глубоком тылу. Хотя, что такое пятнадцать километров? Мамонт-лич пробежит их за два десятка минут, а то и быстрее. Но это ещё пробежать надо. Через все минные поля, через несколько кругов эшелонированной обороны, незаметно для наблюдателей, внимательно следящих за полем боя через тысячу электронных глаз с беспилотников, спутников, радаров и лидаров – попробуй ещё пробеги.