Николай Кульбин. Красная карусель. 1916
Собрание семьи Рыбаковых
В бюро продолжалась и музыкальная программа: так, 23 июня состоялся вечер пения и музыки, на котором исполнялись произведения Римского-Корсакова, Чайковского, Мусоргского, Бородина, Метнера. Было бы символично, если посмертная выставка Кульбина, со встречи с которым началось знакомство Добычиной с миром искусства, оказалась бы последней страницей в летописи Художественного бюро. Однако в тот момент, несмотря на депрессивное состояние, Надежда Евсеевна продолжала строить планы и собиралась открыть в бюро экспозицию, посвященную русскому пейзажу, и еще одну большую выставку современных художников в Москве. На ней она хотела показать московскую школу живописи от Коровина, Юона до Машкова и Кончаловского, привезти туда вещи из своего собрания и других петербургских коллекций. Петр, более реалистично смотревший на ситуацию, волновался за супругу:
«По поводу Московской выставки пока сообщить ничего не могу. <…> Видел я Вас. Вас. [Василия Васильевича] Кандинского, тот высказывал лишь общее соображение о том, что выставочное дело имеется в виду монополизировать, изъять из частных рук. В связи с запрещением продажи картин за границу, он встречает препятствия к получению переводимых ему из-за границы денег за его вещи, хотя они оставлены им там давно, – надеялся, что уладит. У меня тоже уходило много времени, а т. к. эта выставка у тебя на второй очереди, то я вынужден был на несколько дней отложить. На этой неделе займусь им и все выясню и сообщу тебе. Скажу только одно: дай Бог тебе сил и успеха, но боюсь я, что при настоящих условиях общих и Петроградских организация выставки представляется осуществимой лишь при учете этих общих условий в какой-то видоизмененной форме; иначе, не говоря о материальной стороне, выставка не достигнет никаких общественных результатов, а главное – само существование может оказаться под сомнением. Если бы тебе заручиться, переговорив предварительно с Нат. Ив. [Наталья Ивановна Седова – заведующая музейным отделом Наркомпроса], какой-либо специальной бумагой? Наконец, организация выставки требует больших расходов (и этой пейзажной, и особенно второй московской) – пусть тебе выдадут на это деньги, или надо дело поставить так, чтобы твой труд, расходы и помещение были бы оплачены участниками, а нет – Коллегией, или пусть хоть Коллегия предоставит это дело тебе самостоятельно, но пусть немедленно распорядится выдачей тебе денег, причитающихся за приобр. [приобретенные] музеем вещи, тем более что у тебя еще есть платежи художникам (Крымову, другим). Стоя совсем в стороне от теперешних форм проведения всяких дел, ты будешь поставлена в трудные, очень тяжелые условия. Поговори с Натаном [Альтманом] – надо же найти выход из этого положения. У тебя помещение, в твоих руках организация дела, художники хотят выставки – не может быть, чтобы при таких (особенно третьем) условиях нельзя было бы поставить дело так, чтобы делать его спокойно и уверенно. Придай только этому делу характер группового начинания, при твоем организационном участии в нем, и сразу оно получит другую физиономию – ведь для сути дела, для преследуемых тобой задач это безразлично, по-прежнему ты останешься уполномоченным доверенным лицом художников, как была и раньше. <…> А сейчас при том тупике, в котором ты оказываешься, мне мучительно даже и думать о том, что ты будешь делать. <…> Есть возможности – пользуйся ими, живи, живи, ведь ты себя в монастырь заперла, сделалась сестрой милосердия, забыла, что тебе нужна жизнь».
Ольга Розанова. Цветы на окне. 1900–1910-е
Собрание Иветы и Тамаза Манашеровых
Привыкшая к переменам и предприимчивая Добычина с трудом вписывалась в новую реальность, как бы она ни старалась ей соответствовать. В мае 1918 года был создан музейный отдел Народного комиссариата просвещения, взявший на себя руководство работой музеев, включая организацию выставок, и охрану памятников культуры. В конце декабря открылась 1-я государственная выставка (Рождественка, 1), посвященная творчеству недавно ушедшей из жизни Ольги Розановой. На нее Добычина предоставила три работы художницы, хранившиеся в бюро. За этим проектом последовали другие государственные выставки в Москве. Летом и осенью 1918-го шла подготовка к созыву Первой Всероссийской конференции по делам музеев, которая открылась в феврале 1919 года. На конференции обсуждались вопросы государственного регулирования музейного дела, национализации частных коллекций и создания государственного музейного фонда. Предстояли великие перемены: разработка механизма управления культурными ценностями, их учет и реализация озвученных инициатив. На фоне этих глобальных процессов, которые разворачивались в ситуации Гражданской войны, нехватки продовольствия и ресурсов, предложения Надежды Евсеевны, основанные на дореволюционном опыте и знаниях, вряд ли могли быть услышаны. Оставалось надеяться на саму себя и на дилерство, премудрости которого она освоила в совершенстве. На финансовую поддержку со стороны родственников Петра, подпитывавшую бюро на протяжении всего его существования, рассчитывать больше не приходилось. Братья Добычины сами нуждались в помощи, лишившись дохода после революции. Выход из сложившейся ситуации предлагал муж старшей сестры Добычиной Яков Граевский. В пересланном через Петра письме он советовал Гинде-Неке осенью 1918 года уехать из голодного Петрограда в провинцию и попробовать устроиться там, где было хотя бы продовольствие. Продолжая свои размышления, он писал: «Касательно твоего имущества и картин, то выход есть троякий: 1. продажи их; 2. перевозки их в провинцию для устройства выставки; 3. добровольный дар их в музеи» [134]. Так Яков обозначил возможности распоряжения нажитым материальным имуществом (что он и имел в виду) и приобретенным Добычиной опытом (что может подразумеваться), которыми она будет пытаться воспользоваться в последующие десятилетия.
Осенью 1918 года, понимая, что скоро придется прекратить выставочную деятельность бюро, Добычина с горечью писала:
«Как сказать, какими словами передать – я накануне закрытия бюро! Мать должна выговорить – я накануне похорон любимейшего ребенка! Бедное сердце! Чего ты так стучишь, чего замираешь, ну в чем дело, пойми ты, глупенькая, что лучшее умирает, приходит на смену новое, м. б. и лучшее, а ты не хочешь мириться – ты хочешь жить какой-то старой своей жизнью. Придумай новые формы и живи» [135].
Действительно, после небольшой выставки пейзажей в январе 1919 года Художественное бюро прекратило свое существование. За 6 лет работы там прошло около 30 временных выставок: 20 из них организовала и провела Надежда Евсеевна, она же занималась постоянными экспозициями, которые регулярно обновлялись. Бюро трижды меняло адрес в Петербурге-Петрограде, каждый раз улучшая свое местоположение и расширяясь. Оно стало одной из лучших выставочных площадок города, известной, престижной и часто упоминавшейся в прессе. Добычина была самым крупным петербургским арт-дилером, занимавшимся современным искусством. Не будет преувеличением сказать, что через ее руки прошла чуть ли не половина работ художников «Мира искусства» и «Бубнового валета», украшающая сегодня российские музеи. Небогатая еврейская девушка из Орла заняла центральное место на петербургской арт-сцене, играя роль посредника между художниками, критиками и коллекционерами. Несмотря на уговоры мужа сестры и советы собственного супруга, она не могла пойти на то, чтобы уехать из столицы и добровольно вычеркнуть себя из художественно-артистической среды, так как другой жизни уже себе не представляла.
Глава 8Ибо только искания удовлетворяют меня
Столярная мастерская для беспризорных детей. Петроград, 1920
Государственный музей истории Санкт-Петербурга, Санкт-Петербург
1919 год стал одним из самых тяжелых для жителей Петрограда: голод и холод, спровоцированные искусственно созданной большевиками блокадой города, наступление армии Юденича, социально-политическая нестабильность – все это драматически влияло на жизнь каждого. Но надежда на возврат к прежнему еще тлела у тех, кто с трудом мирился с переменами. В поисках новых возможностей Добычина обратилась к сфере образования, с которой начиналась ее общественная деятельность. В автобиографии она зафиксировала этот момент: «В 1919 году мною была организована художественно-промышленная школа ГУБОНО, куда я собрала детей из разных других школ» [136]. В трудовой книжке 1932 года ее первая послереволюционная должность – «заведующая Художественно-промышленной школой для детей беспризорных с художественно-техническим уклоном». Тысячи детей, оставшихся без родителей в годы революции и Гражданской, – войны, наводнили города. В феврале 1919 года был создан государственный орган, призванный заняться этой проблемой, – Совет защиты детей. Его председателем стал Анатолий Луначарский. В первую очередь Совет должен был, – решить продовольственный вопрос – иными словами, не дать беспризорникам умереть с голоду, – однако их социализация также стояла на повестке дня. Наибольшую известность получили принципы воспитания, разработанные и опробованные А. С. Макаренко в 1920-е годы. Учитывая распространенные идеи о значении культурного просвещения и художественного образования в воспитании нового сознательного класса людей, вполне естественным было применять подобные методы для работы с детьми улицы. Опыт Надежды Евсеевны пригодился для организации школы, которая давала подросткам полезные навыки еще до распространения системы Макаренко. Судя по всему, Добычина занималась школой всего около года, однако в архиве остался целый ряд свидетельств ее деятельности – письма с благодарностями и просьбами от учеников и их родственников.