Николай Купреянов. Портрет А. В. Луначарского. 1919
ГМИИ им. А. С. Пушкина
В одном из них некая Пономарёва Е. называла Добычину «любящей и любимой школьной мамой», писала, что тронута и смущена ее заботой [137]. Послание украшено аккуратными рисунками, делать которые девочка научилась наряду с чтением и письмом. Другие респонденты умоляли Надежду Евсеевну позаботиться об их дальнейшей судьбе, найти им работу, устроить к себе младшего брата… Добычина пыталась привлечь к деятельности школы своих знакомых. Одна из дочерей Александра Бенуа – Анна – отказывалась, ссылаясь на то, что не годилась в менторы. Насколько обучение подростков нравилось самой Надежде Евсеевне, сказать сложно, но, как отмечали многие, она всегда отличалась отзывчивостью и восприимчивостью к чужому горю.
В это же время Добычина пыталась помочь не только беспризорникам, но и самым разным знакомым, попавшим в сложную ситуацию, хотя самой ей тоже было нелегко. В одном из писем Петру она подробно рассказывала о ситуации художника-графика Николая Купреянова, который прислал записку – крик о помощи ее подруге Анне Петровне Остроумовой-Лебедевой. Купреянов был отправлен исполнять трудовую повинность, находился в очень тяжелых условиях, голодал. Надежда Евсеевна просила Петра пойти к Илье Машкову и Владимиру Татлину, заведовавшему Московской коллегией изобразительных искусств Наркомпроса, чтобы спасти молодого человека. Купреянов был освобожден. Впоследствии он преподавал во ВХУТЕМАСе, получил золотую медаль на Международной выставке декоративных искусств в Париже в 1925 году, создал множество значительных гравюр и книжных иллюстраций.
Пианист и дирижер Александр Зилоти благодарил Добычину за попытку вернуть его мебель, незаконно реквизированную при выселении [138]. В 1920 году Александр Бенуа обращался к Надежде Евсеевне с просьбами помочь избежать мобилизации сначала сына Николая (Коки), а потом мужа дочери, Юрия Черкесова, призванного в армию вместе с другими студентами бывшей Академии художеств, преобразованной в Государственные свободные художественные мастерские. Добычина хлопотала об их судьбе в Москве. В 1924 году Яков Шапиро, художник, которому покровительствовала Добычина также по просьбе Бенуа, благодарил ее за все и спрашивал, не сможет ли она содействовать в получении иностранной визы [139]. Шапиро действительно уехал во Францию, жил в знаменитом «Улье» и написал о нем книгу воспоминаний. После прочтения многочисленных обращений к Надежде Евсеевне возникает правомерный вопрос: каким же ресурсом она обладала, раз столько людей надеялось на ее поддержку? Ее физическое состояние в начале 1920-х годов значительно ухудшилось из-за плохого питания и других лишений. Тем не менее Добычина продолжала заниматься продажами произведений искусства, благодаря чему сохраняла связи как с художниками (некоторые из них – Н. Альтман, Д. Штеренберг, В. Кандинский, В. Татлин и др. – заняли ответственные посты), так и с другими представителями новой власти. Многих она знала еще до революции, благодаря причастности Петра к марксистским кружкам в юности, а также сотрудничеству с еврейскими общественными организациями, в которых состояли революционеры.
Николай Купреянов. Портрет В. И. Ленина. 1919
ГМИИ им. А. С. Пушкина
В конце 1920 года Надежда Евсеевна, видимо, планировала снова развернуть свою выставочную деятельность с помощью Натана Альтмана, активно участвовавшего в организации послереволюционной художественной жизни. Альтман входил в Петроградскую коллегию по делам искусств, украшал город к первым революционным праздникам (его проект оформления площади Урицкого получил наибольшую известность среди эскизов к первой годовщине революции). Он был одним из инициаторов Первой государственной свободной выставки произведений искусства, открывшейся в апреле 1919 года в Зимнем дворце. По всей видимости, он был причастен и к запланированной там же выставке Отдела народного образования (8 ноября – декабрь 1920-го), к которой была привлечена Добычина. В ранней версии автобиографии она указывала, что была включена в тройку организаторов проекта. Непродолжительное время Надежда Евсеевна заведовала выставочным отделом ИЗО Наробраза. В архиве хранится подтверждающий данную информацию документ – письмо, полученное ею от некой М. Ивановой 13 декабря 1920 года, к которому прилагалось два варианта материальной сметы по Бюро выставок (выставочному отделу). В тексте упоминался Альтман и его комментарий к смете: «Для Бюро выставок выписывать канцелярские принадлежности не надо», так как их можно получать у канцелярии. Надежду Евсеевну просили одобрить и подписать один из вариантов сметы. В завершении письма Иванова добавляла, что все ждали скорейшего выздоровления новой заведующей бюро выставок, так она была необходима [140]. Добычина заболела крупозным воспалением легких, простудившись во время монтажа экспозиции в Зимнем. Состояние здоровья не позволило ей продолжить свою деятельность или она была отстранена от этой работы. Очевидно, что она планировала быть на государственной службе, продолжая при этом сотрудничество с художниками в частном порядке. В архиве сохранился лист поручений к Петру, относящийся к началу 1920-х: Добычина просила супруга встретиться в Москве с художником Михаилом Николаевичем Яковлевым, через которого хотела получить работы москвичей, необходимые «для расширения»; увидеться с Кандинским; побывать в Абрамцево и взять там «кустарные вещи» на комиссию; наконец, поговорить с редакциями газет и журналов о рекламе. Переход к новой экономической политике, объявленный в марте 1921 года, позволил строить такие планы.
Николай Бенуа. Портрет Рубена Дрампяна. 1920–1921
Государственный музей-заповедник «Петергоф»
В 1921–1922 годах профессиональная и общественная деятельность Добычиной была связана с двумя организациями – открывшимся в 1919 году в Петрограде Домом искусств и Политическим Красным Крестом. До революции Надежда Евсеевна уже была знакома с организаторами Красного Креста, занимавшегося помощью политзаключенным. Основанная народовольцами организация существовала в царской России неофициально. Активную роль в ней играла Вера Николаевна Фигнер, собиравшая средства для деятельности организации в России и за рубежом. Они с Добычиной знали друг друга. При большевиках Политический Красный Крест был легализован декретом наркома юстиции РСФСР И. З. Штейнберга. Первым его председателем стал адвокат Николай Константинович Муравьёв – член партии эсеров. После его ареста в 1922 году во главе организации оказалась его заместитель Екатерина Павловна Пешкова, правозащитница, единственная законная жена Максима Горького. Ее правой рукой был М. Л. Винавер (Добычиной приписывают роман с ним). Михаил Львович останавливался у Надежды Евсеевны во время своих поездок в Петроград, однако тогда отношения между ними были, скорее, товарищеские. Именно к Винаверу она обратилась за помощью, когда понадобилось ей лично, – был арестован ее возлюбленный Рубен Дрампян. О подробностях его ареста мы знаем мало. В 1920 году он бывал наездами в Москве, где занимался продажей своего имущества и библиотеки. Как свидетельствует их переписка с Добычиной, на полученные скромные средства он хотел приобрести несколько картин – Кузнецова, Сарьяна, Бенуа. Большую часть времени он проводил в Петрограде.
В дневнике Бенуа встречается упоминание его имени в следующем контексте:
«Он [Монахов Н. Ф., актер и режиссер] сообщил мне, что конфискован весь склад продуктов, который здесь накопила контрабанда трамвайщиков. “Комсоставу” грозит расстрел. Снова, значит, вскочат цены на сахар, упавшие было до 20 000 за песок, и на рис и прочее. Не попался бы Рубен (муж Добычиной)» [141].
В августе или сентябре 1921-го Дрампяна забрали, и Надежда Евсеевна, бросив все, поспешила в Москву спасать его: передавала ему еду и необходимые вещи, искала по тюрьмам, хлопотала об освобождении, занималась его восстановлением после выхода на волю.
Марк Шагал. Окно в Витебске. 1908
Частное собрание
В эти месяцы ее отношения с Петром Петровичем подвергались очередной проверке на прочность. Супруг то требовал ее возвращения, то писал нежные письма, то отправлял телеграммы. На день рождения в надежде на ее приезд домой он приготовил жене в подарок пейзаж Шагала 1908 года – «еврейское местечко после дождя, с радугой» и акварельный рисунок Альтмана («суббота, мать стоит у стола со свечами, графином, около дивана две девочки с куклой…») в пару к уже имевшемуся у них, как он писал. Кроме рисунков Альтмана, у Добычиных хранился великолепный портрет Надежды Евсеевны, написанный им в 1913 году, а также еще несколько работ Шагала, но подаренный пейзаж был лучшей из принадлежавших им работ художника.
Надежду и Петра связывало очень многое: дом и быт, события прошлого, сын, родственники, друзья, общее дело, наконец. В одной дневниковой записи конца 1910-х Добычина, размышляя над их отношениями, далеко не всегда ровными, писала:
«Факт тот, что привязанность, какая только возможна между интеллигентными людьми, существует у нас. Каждая его радость – моя радость, его горе – мое горе, моя неприятность. Видеть его физиономию радостно улыбающейся – это значит самой быть радостной, хорошей, довольной в эту минуту».
Натан Альтман. Иллюстрация к еврейской азбуке. 1916
Собрание KGallery
Во время ее пребывания в Москве (она остановилась у Михаила Винавера) Петр взял на себя обеспечение семьи. Внедрение новой экономической политики означало либерализацию сферы торговли. Добычины активно приобретали картины у художников, их стоимость исчислялась сотнями тысяч и миллионами: