.
Подобные свидетельства дают некоторое представление о том, как формировался корпус вещей, который составлял собрание Надежды Евсеевны. Еще один пример связан с работами Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. В феврале 1925 года Ларионов в письме интересовался у Надежды Евсеевны судьбой двух своих картин и двух вещей Гончаровой, оставленных в бюро перед отъездом пары в Париж в 1914 году. Художник просил прислать все имевшиеся у Добычиной фотографии их произведений, а также фото работ, опубликованных в «Аполлоне», замечая, что «в Париже снова начали покупать усиленно картины <…> здесь нет ни одной русской галереи». С тем же вопросом он вновь обратился к Надежде Евсеевне в феврале 1926-го уже после их встречи в Париже осенью 1925 года. Просьбы художника Добычина, видимо, так и не выполнила. Из письма, написанного Ларионовым в достаточно раздраженном тоне четырьмя годами позднее, 20 марта 1930 года, мы узнаем названия работ, оставшихся у галеристки: это «Бабы» Гончаровой и его «Розовый куст».
Также художник упоминал акварель Гончаровой «Изгнание из рая», которую Добычина обещала им переслать. Ларионов решил прибегнуть к помощи молодого художника Валентина Курдова, невеста которого – Герта Неменова – в 1929–1930 годах была направлена для продолжения художественного образования в Париж в сопровождении М. П. Кристи, директора Третьяковской галереи. Это был действительно уникальный случай. Неменова училась во ВХУТЕИНе у Петрова-Водкина и Альтмана, в 1929 году вступила в объединение «Круг художников». Ее отец, выходец из витебской еврейской купеческой семьи, известный ученый, основал в 1918 году Государственный рентгенологический и радиологический институт в Петрограде, брат-близнец, физик-атомщик, впоследствии участвовал в создании первой советской термоядерной бомбы. Неменова отправилась в Париж по личной рекомендации Луначарского. Она училась в Académie Moderne у самого Фернана Леже, познакомилась и подружилась с Чехониным, Бенуа, Гончаровой, Ларионовым. Творчество последнего оказало на молодую художницу большое влияние, а сам Ларионов решил воспользоваться этой связью с родиной для возвращения своих работ. В июле 1930 года он изложил всю ситуацию в письме Валентину Курдову, хранящемуся ныне в архиве Ильдара Галеева. Художник просил Курдова навестить Добычину в Ленинграде и напомнить об обещанном. Относительно акварели «Изгнание из рая» он пояснял, что «эта работа Гончаровой была продана давно (в <1>913 году), но в бытность свою в Париже Надежда Евсеевна сообщила мне сама, что она ее приобрела». В советское время эта вещь перешла в собрание семьи Рыбаковых. Ларионов также подробно писал про «Розовый куст», что подобных композиций у него было «штук 11–12», и две из них – у Надежды Евсеевны. Репродукцию одного «Куста» Курдов ему уже переслал, и, по всей видимости, речь шла о работе 1904 года, находившейся на момент их переписки в собрании Русского музея. Добычина продала этот «Куст» одному из своих постоянных клиентов – А. А. Коровину, чье собрание, хранившееся в Русском музее, после его смерти осталось там.
Наталья Гончарова. Изгнание из рая. 1912
Собрание семьи Рыбаковых
Второй «Куст» Ларионов описывал так: «Картина четырехугольная, т. е. квадрат почти. В середине ствол дерева почти пополам делит картину. Полдень, и лучи солнца падают отвесно, все сделано на свет, так что ствол и кусты как бы в светлой тени. Крупные мазки, картина грубее, чем длинный “Розовый куст”». В письме он сделал также схематичную зарисовку композиции, благодаря ей и словесному описанию можно предположить, что речь идет о работе, показанной на выставке М. Ф. Ларионова в Третьяковской галерее (19.09.2018–20.01.2019) под названием «Цветущее дерево. Тирасполь». В настоящее время находится в частной коллекции.
Михаил Ларионов. Цветущее дерево. Тирасполь. 1909
Частное собрание
Наконец, про упоминавшихся «Баб» Гончаровой мы узнаем, что имелись в виду «Бабы с холстом», и у Добычиной «их тоже было две работы». О каких именно живописных работах Гончаровой здесь пишет Ларионов, будет высказано предположение ниже. В конце письма Ларионов сообщал своему респонденту, что Надежда Евсеевна обещала сделать фотографии всех этих вещей и прислать их, а он «на этом основании» подарил ей одну свою гуашь – «Цветы в горшке», упоминание которой можно найти в описи коллекции Добычиной 1930 года.
Михаил Ларионов. Розовый куст после дождя. 1904
Государственный Русский музей
Списки собрания Добычиной, составленные уже при советской власти в 1919, 1924 и 1930 годах, безусловно, дают нам самую полную информацию о вещах, которые она долгое время сохраняла в своей собственности, несмотря на попытки реквизиции частного имущества, предпринимаемые представителями государственной власти. Работа с частными коллекциями велась новыми правительствами, начиная с Февральской революции 1917 года, когда была образована «Художественная комиссия по приемке движимого имущества Петроградских дворцов» во главе с В. А. Верещагиным. После Октябрьской революции большевики продлили полномочия комиссии. Ее первостепенная задача – перепись и охрана предметов искусства, которые находились в царских дворцах и в частных владениях, покинутых хозяевами. Относительно художественных ценностей, чьи владельцы не уехали, на тот момент было принято решение оставлять их по месту хранения, выдавая на них охранные свидетельства.
Наталья Гончарова. Бабы. 1910
Государственный Русский музей
К лету 1918 года ситуация начала меняться. В мае был образован Отдел по делам музеев и охраны памятников искусства и старины, и уже в июне была определена новая цель работы – «сосредоточение художественного и исторического имущества как национального достояния в руках государства» [159]. В ноябре 1918 года был опубликован декрет об обязательной регистрации частными лицами художественных ценностей. Комиссия, действовавшая в Петрограде, была переименована в Отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины. Руководителем отдела назначили народного комиссара В. И. Ерыкалова, друга и соратника Ятманова, упоминавшегося в предыдущей главе. Оба эти персонажа сыграли значительную роль в формировании государственного музейного фонда. Подпись Ерыкалова стоит на удостоверении, выданном Н. Е. Добычиной 25 марта 1919 года [160]. Данный документ подтверждал, что принадлежавшие Добычиной и ее мужу картины имели «значение национально-культурного достояния» и попадали под охрану государства, при этом они не подлежали «никаким реквизициям». Удостоверение было напечатано на машинке, а прилагавшийся к нему список картин написала от руки аккуратно и без спешки сама владелица. Всего в описи значится не менее 115 работ 61 художника. Точное количество произведений установить по этой описи невозможно, так как у некоторых авторов, например у Кандинского, указано «рисунки» или «этюды», без уточнения их количества. Вероятно, именно эти вещи летом Надежда Евсеевна передала Родченко. Среди имен художников, чьи работы были в ее собственности, превалируют мастера петербургской школы. В ее собрании на тот момент были представлены различные художественные направления и разные поколения художников: от «учителей» – Борисова-Мусатова, Серова и Ционглинского – до Шагала и Бурлюка. В целом можно заключить, что Надежда Евсеевна не собирала и не хранила абстрактное искусство (возможно, лишь за исключением Кандинского), а также скульптуру и контррельефы. В описи много графических работ, обозначенных как «рисунок», «акварель», однако техника произведений не всегда указывалась (в большинстве случаев только фамилия автора и достаточно условное название). Сравнивая этот список с последующими двумя, можно сразу отметить те работы, которые упоминаются только в нем, а в дальнейших описях не фигурируют, то есть были проданы или переданы авторам. Это акварель и рисунки Кандинского, этюд Матюшина, «Nature Morte» Розановой{37} и три работы Шагала – «Дачный этюд», «Старуха» и некий безымянный рисунок. Также в описи 1918 года присутствует одна работа Натальи Гончаровой, фигурирующая под названием «Стирка белья». Вполне вероятно, что это та же самая вещь, которую Ларионов называет в письмах «Бабы с холстом», хотя именно из-за такого разночтения в названии может возникнуть некоторая путаница. Широко известны картины Гончаровой с изображением процесса беления холста («Беление холста», 1908, ГРМ; «Мытье холста», ГТГ; «Бабы», 1910, поступила в Русский музей из собрания Окуневых в 1979 году). Все три названия встречаются в каталоге выставки Гончаровой в Художественном бюро в 1914 году. Какая бы из работ ни фигурировала в описи 1919 года, в последующих списках ее упоминаний уже не встречается. Таким образом, Надежда Евсеевна не могла выполнить просьбу Ларионова в связи с тем, что картины Гончаровой с изображением «баб» к 1925 году у нее уже не было. Также в списке 1919 года нет ни одного упоминания картин самого Ларионова.
Марк Шагал. Дача. Этюд. 1917
Национальная галерея Армении
Начало 1920-х годов, как отмечено в предыдущей главе, было временем стихийного пополнения художественного собрания Добычиной. НЭП способствовал возрождению духа торговли и предпринимательства. В одном из писем Надя делилась с Петром, что продала картин на 45 000 рублей, от которых у нее спустя неделю осталась только 1000: она приобрела две работы Серова, одну – Борисова-Мусатова, пейзаж Васильева и предмет ее гордости – натюрморт Репина, за который заплатила 4500 рублей. Надежда Евсеевна добавляла, что если и будет продавать его, то не менее чем за 10 000, «иначе пусть себе остается. Таких вещей ни в одном музее не имеют». В 1924 году Добычины все-таки расстались с этой картиной, продав ее бывшему ученику Репина художнику Исааку Бродскому, создавшему к этому времени уже серию парадных портретов большевиков: Троцкого, Зиновьева, Калинина, Луначарского и Ленина.