Советское государство воспользовалось периодом относительной экономической свободы для укрепления своих структур. В 1921 году в составе Наркомпроса было сформировано Главное управление научными, научно-художественными и музейными учреждениями (Главнаука). Отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины (с ноября 1921 года – Государственный музейный фонд Петрограда) стал одним из отделений управления. В связи с этими переменами необходимо было провести перерегистрацию собрания, чего Добычина опасалась. Своими страхами она делилась с Александром Бенуа. Однако благодаря ее связям с руководящими органами тогда все прошло благополучно. 31 декабря 1924 года Петру Петровичу и Надежде Евсеевне было выдано еще одно охранное свидетельство, подписанное заведующим Ленинградским отделением Главнауки М. Кристи, заведующим музеями Г. Ятмановым и секретарем М. Каценеленбогеном. Добычины получили два документа, в одном из которых (Удостоверение № 10213) утверждалось, что на основании п. 3 постановления ВЦИК и СНК от 8 марта 1923 года предметы, «состоявшие на учете Государственного музейного фонда / б. Отдела по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины… признаны не представляющими музейного значения и сняты с учета, за исключением 80 предметов искусства», на которые было выдано новое охранное свидетельство. Согласно п. 3 декрета ВЦИК и СНК от 8 марта 1923 года «предметы, которые после перерегистрации будут признаны не представляющими музейного значения, снимаются с учета и предоставляются в распоряжение владельцам», что и произошло с собранием Добычиной. К охранному свидетельству № 10209, выданному на 80 «представляющих музейную ценность» предметов ее коллекции, была приложена детально составленная и отпечатанная на машинке опись, в которой указаны размеры и техника, дано описание каждой работы и ее состояния. Однако, как было сказано выше, в документе приводились сведения лишь о 80 работах, из которых 50 принадлежали авторству Александра Николаевича Бенуа. В собрании Добычиной значились рисунки художника к различным театральным постановкам: «Венецианский купец», «Царевич Алексей», «Юлий Цезарь», «Слуга двух господ», сделанные для Большого драматического театра в 1920–1922 годах и соответственно появившиеся в собрании Добычиной уже после составления первой послереволюционной описи. Всего в списке 1919 года было указано десять графических работ А. Н. Бенуа: «Утро помещика» (вариант рисунка к изданию Кнебеля «Картины по русской истории», который Бенуа, согласно его дневнику, нашел у себя в 1918 году и который был продан впоследствии в Армению), рисунок к «Царской охоте», два этюда Версаля, три рисунка к «Азбуке», три рисунка к «Пиковой даме». В описи 1924 года присутствовали все эти вещи (кроме одного из двух этюдов Версаля), добавились также девять рисунков к «Капитанской дочке» различных размеров, выполненных тушью, и акварель «Итальянская комедия» – «подарок автора владелице». Последняя находится сегодня в собрании Музея личных коллекций ГМИИ им. А. С. Пушкина («Арлекинада»).
Александр Бенуа. Арлекинада. 1907–1917
ГМИИ им. А. С. Пушкина
Надежда Евсеевна сохраняла большую часть из перечисленных выше работ А. Н. Бенуа как минимум до 1930 года, когда составлялась следующая подробная перепись ее имущества. Более того, к этим произведениям добавились эскизы к другим театральным постановкам, например к так и не осуществленной в БДТ постановке комедии Гольдони «Веер» и к спектаклю «Идиот», оформленному А. Н. Бенуа для антрепризы Иды Рубинштейн в 1924 году в Париже. Также коллекцию Добычиной пополнил ряд рисунков с видами Версаля и Шантийи, Петербурга, Крыма и Бретани.
В описи 1924 года значился натюрморт В. Э. Борисова-Мусатова «Сирень», описанный следующим образом: «Букет белой лиловой сирени в вазе на пестрой скатерти; около букета кувшинчик и статуэтка Венеры. Справа подпись монограмма. Ранний период работы». Полностью соответствующий данной характеристике натюрморт изображен на советской открытке 1975 года с указанием принадлежности его к коллекции Л. А. Петровой, Москва.
Мартирос Сарьян. Зной. Бегущая собака. 1909
Частное собрание
У Надежды Евсеевны были в собрании две прекрасные работы Мартироса Сарьяна: «Зной» (с описанием: «На фоне желтой скалы бегущая темная собака. 52 × 66. Темпера») и «Натюрморт. Желтые цветы в голубой вазе» (темпера, 82 × 74). Первая датируется 1909 годом, вторая – 1914-м. Также обладающим музейной ценностью, согласно документу 1924 года, было признано полотно Д. С. Стеллецкого «Заря» («Аллегорическое изображение в виде женщины. Без подписи. 74 × 58, темпера»). Сегодня оно украшает собрание Валерия Александровича Дудакова. Стеллецкий и ранний Сарьян были приобретены Добычиной у издателя «Аполлона» С. Маковского в 1918 году.
К 1924 году у Добычиной появилась еще одна живописная работа Н. Гончаровой, упоминание о которой не встречается ни в письмах М. Ларионова, ни в описи 1919 года, – «Парень с петухом. Поколенное изображение на фоне деревни. Без подписи. 98 × 78. Темпера, холст». Это полотно находится сегодня в коллекции Национальной галереи Армении. В описи фигурировали: работы Врубеля и Серова, позднее приобретенные Р. Дрампяном для галереи, пейзаж Н. Н. Сапунова «Сад» и картина П. С. Уткина «Мать». Все эти работы присутствовали в подробной переписи имущества Добычиной 1930 года, как и большинство других вещей, упомянутых выше. Сохранение наиболее ценной части собрания в неприкосновенности кажется почти удивительным на фоне тех перемен, которые происходили в общественно-политической, экономической и культурной жизни страны в этот период.
В 1929 году после нескольких лет агонии прекратил свое существование Музейный фонд, комплектация которого велась с первых послереволюционных лет. Со второй половины 1920-х активизировалась продажа художественных ценностей с аукционов в СССР и за рубежом. Огромные средства, необходимые для реализации курса на индустриализацию, предполагалось получать в том числе и благодаря распродаже дорогостоящих предметов искусства из музейных и частных коллекций. На художественную жизнь повлияла и кадровая ротация в эшелонах власти. Осенью 1929 года ушел с поста наркома просвещения А. В. Луначарский, которого критиковали за «антикоммунистические по духу высказывания». Его место занял начальник Политического управления РВС и РККА СССР А. С. Бубнов, в годы Гражданской войны ярко проявивший себя на Украинском фронте. Новым ректором ленинградского ВХУТЕИНа был назначен Ф. Н. Маслов, критиковавший как академизм, там и любые левые отклонения. После закрытия ВХУТЕИНа в 1930 году он занял должность ректора Института пролетарского изобразительного искусства (ИНПИ). Была расформирована Государственная академия художественных наук (ГАХН). В связи с чисткой негосударственных учреждений, включая Общество камерной музыки, где председательствовала Добычина, почти полностью прекратили свое существование художественные объединения. В 1930 году начались политические процессы, в которых арестованные обвинялись в связях с эмигрантской русской буржуазией. 14 апреля покончил с собой Владимир Маяковский, подведя своеобразную черту под надеждами послереволюционного десятилетия. Еще десять лет спустя Добычина будет беседовать о нем с директором музея его имени. Надежда Евсеевна и Петр Петрович также подвели черту под 25-летием своей семейной жизни: в июне 1930 года их развод был оформлен официально, после чего сохранившая фамилию первого мужа Добычина заключила новый брачный союз – с Борисом Ефимовичем Якерсбергом. Их отношения развивались с 1926 года. Якерсберг работал экономистом в Отделе коммунального хозяйства, но настоящим его призванием была фотография. Он занимался ею профессионально. Летом 1930 года Надежда Евсеевна предлагала Рубену Дрампяну пригласить своего второго мужа для фотографирования музейных предметов в Ереван.
Виктор Борисов-Мусатов. Натюрморт с букетом сирени. Почтовая открытка. 1975
14 мая 1930 года в дверь квартиры Добычиной и Якерсберга (д. 26–28 по ул. Красных Зорь) позвонил агент Ленинградского облфинотдела Николай Федорович Кострикин. У него было постановление на проведение переписи имущества Добычиной. Из составленного им документа мы узнаем, что Надежда Евсеевна со своим 19-летним сыном Даниилом, новым мужем и его матерью занимала четыре комнаты, заполненные произведениями искусства. Документ был подписан Кострикиным в присутствии некого гр. Бахвалова, а также самой Добычиной, ее супруга и Р. Г. Дрампяна. По комментариям, оставленным последними на бланках описи, становится очевидно, что данное вторжение местной власти было для них весьма неприятным и вызвало активное сопротивление в связи с тем, что имущество Надежды Евсеевны в первых строках документа декларировалось как «бесхозное», принадлежавшее «разным художникам и лицам» и «находящееся у нее в пользовании». На что Добычина отвечала: «Указанные в этом акте картины, рисунки и прочие художественные предметы и мебель, за исключением принадлежащих Б. Е. Якерсбергу и оговоренных, принадлежат мне, из коих часть вещей подарена мне авторами и отдельными лицами, причем на некоторых имеются дарственные надписи, а другие приобретены мной в разное время…» [161]
Наталья Гончарова. Мальчик с петухом. 1913
Национальная галерея Армении
Видимо, Надежду Евсеевну обвинили в присвоении картин уехавших за границу художников, так как далее она писала, что все вещи, ей не принадлежавшие, были возвращены художникам после закрытия Художественного бюро. Учитывая недавнее гневное письмо Ларионова и визит Курдова, можно предположить, что неожиданное появление агента Кострикина было связано с доносом на Надежду Евсеевну. Она заявляла: «На добровольную передачу государству принадлежащих мне вещей не согласна и никаких оснований на это не вижу». Ее словам вторил Дрампян, случайно оказавшийся в это время у них в гостях: «Означенное в описи имущество бесхозным не считаем». Разбирательство по поводу имущества Добычиной затянулось как минимум на месяц, о чем свидетельствует письмо от Ленинградского облфинотдела, приложенное к описи и датированное 18 июня 1930 года. Оно адресовано Якерсбергу, которого просили явиться в юрчасть для «переговоров об изъятии у гр. Добычиной бесхозного имущества». К этому визиту Якерсберг подготовил длинное объяснительное письмо, его черновик также хранится в архиве. В тексте он заявлял, что картины принадлежали его супруге на законных основаниях, ссылаясь на охранные свидетельства 1919 и 1924 годов, а также на подтверждающие слова «хранителя Эрмитажа С. П. Яремича и известной художницы А. П. Остроумовой-Лебедевой, являвшихся одними из основателей художественного о-ва [общества] “Мир искусства”, к которому принадлежало подавляющее большинство художников, представленных в собрании Н. Е. Добычиной». Данная характеристика коллекции, здесь, конечно, присутствующая для усиления значения свидетельств Яремича и Остроумовой-Лебедевой, кажется достаточно справедливой.