Недолго порыскав на камбузе, я нашёл тонкую верёвку и, связав её наподобие гароты в простейшую петлю, накинул получившуюся удавку на шею Жану и осторожно затянул её, как только смог, чтобы не разбудить его ненароком. Но после операции и выпитого алкоголя, Жан спал беспробудным сном и ничего не чувствовал.
Второй конец верёвки я обмотал вокруг ноги спящего кока, который был просто в невменяемом состоянии, нагрузившись ромом сверх всякой меры. Видимо, обмывал удачное проведение столь нужной Жану операции. Спал он неподалеку, в своём гамаке.
Проверив прочность удавки на шее Жана и прочность узла на ноге Андре, а также её длину, которая должна быть достаточно короткой, чтобы придушить Жана, и в то же время, достаточно длинной, чтобы не разбудить его раньше времени, я надрезал верёвку на гамаке кока.
Эта верёвка крепила гамак к потолку палубы и как только она оборвётся, кок рухнет на пол и станет барахтаться, затягивая петлю на шее своего подельника. А чем больше будет сопротивление, тем сильнее он будет дёргать привязанную к его ноге верёвку, и тем сильнее она будет затягивать петлю на шее пирата.
По моим расчётам, должно было пройти не больше пяти минут, как под грузом веса кока надрезанная верёвка, на которой держался весь гамак, должна истончиться, и последние, оставшиеся целыми, волокна окончательно разорвутся, уронив кока на пол.
Убедившись, что всё идёт по плану и, своровав с камбуза кусок припрятанного коком мяса и почти пустую бутылку с ромом, я ретировался обратно в трюм. В трюме я выпил за упокой души Жана и закусил мясом, после чего, оставив бутылку возле гамака одного из пиратов, спрятался в клетке, аккуратно закрыв обратно её дверь, и попытался заснуть.
Падре уже устал молиться и, даже не замечая моего отсутствия, поник головой, погрузившись в тяжёлый сон. Он даже не проснулся, когда я вернулся обратно в клетку. Ну, тем лучше для него, и для меня.
Заснуть мне сразу, конечно же, не удалось. Через несколько минут над головой послышался глухой грохот падения тела, потом дикие крики и барахтанье, сопровождающееся неясными хрипами, которые быстро перешли в ещё более яростное барахтанье, а потом уже — в совершенно дикие крики.
Возникшая суматоха разбудила всех пиратов, как наверху, так и в трюме. Проверив, что мы на месте, они все умчались на нижнюю палубу, где слышались абсолютно бешеные крики.
— Жана, ты придушил Жана, идиот, как ты мог напиться и додуматься привязать его к себе, да ещё за шею?
— Жан, Жан, ты живой?
— Да нет, он труп. Да как же это, как это произошло, кто мне объяснит?
Вот никогда не думал, что смогу заснуть под такое. Но живот был полон добротной едой, да и ром начал действовать, снимая с меня психологическое напряжение. От всего этого сон сразу пришёл ко мне, и я впал в крепкое забытье, удовлетворенно осознавая, что выполнил свою миссию. Первый свой долг я уже отдал, но очередь была ещё большая, а значит, мне просто необходимо выжить и жить дальше, назло всем врагам.
Во сне ко мне пришёл Генри Морган. Он показывал свой средний палец, вытянутый вперёд в знакомом жесте, и дразнился, крича, что он мне не достанется живым, а только мёртвым, и я никогда не смогу его поймать. На что я ему отвечал, что достану его хоть живым, хоть мёртвым. А мёртвым даже предпочтительнее, чтобы убрать любую память о нём. А из его черепа я сделаю отличную пепельницу. На том мой сон и закончился, я очнулся, и наступило утро. Утро морской казни.
Глава 12 Казнь
Капитан пиратского шлюпа Гасконец рвал и метал. Ночью произошло непредвиденное. Неясным способом погиб Жан Перву́. Прямо скажем, дьявольским способом, который никто так и не смог объяснить.
Кок Андре, задушивший Жана, клялся и божился, что это не он, и Гасконец сердцем верил ему, но факты были налицо, а злой умысел неясен. Никакое вмешательство потусторонних сил не могло привязать верёвку к Жану и к Андре. У чистой энергии зла нет рук.
Для этого им необходимы были человеческие руки, но кто из команды мог решиться на это? Конечно, это могли сделать испанцы! Особенно, на это мог решиться мальчишка! Но вот, когда к нему пришли, он спал, как убитый, так же спал и священник. Клетка была закрыта, а охранявший их пират клялся всеми святыми, а потом уже всем, чем угодно, что он не сошёл с поста и не спал.
А вот, найденная неподалёку пустая бутылка рома говорила об обратном, но и перегара у этого пирата не было, зато кок Андре искренне благоухал данным продуктом. И даже не смог этого скрыть. То, что во хмелю люди частенько теряют всякую человечность, Гасконец знал не понаслышке. Это было довольно распространённым явлением, и не только у пиратов.
Многие стали жертвами пьяных разборок и гибли подчас совершенно случайно, попав под руку не контролирующего себя пьяницы. Всю ночь монах молился, а Филин, несомненно, ему в этом помогал. Нельзя было исключать и их магические возможности. Кто их знает, этих магиков? Одни вопросы!
События на корабле грозили перерасти в очередную проблему. Зря он взял этого мальчишку и падре. Они только создали ему проблемы. Но Гасконец не был дураком и осознавал, что не всё так просто. Был шторм, и мальчишка помог им добраться до земли, показав правильное направление. Потом было нападение испанского корабля, но они его тоже пережили, да и нападение, откровенно говоря, было несерьёзным.
Корабль отремонтирован, команда цела, а то, что события постоянно крутятся вокруг них, так это обычная пиратская судьба, ничего из ряда вон выходящего.
Кто-то убил Жана, подставив Андре, очень возможно, что это сделал кто-то из команды! Но и Андре не ангел, да и у Жана были конфликты с другими пиратами. Может, это сделал с помощью магии мальчишка, или падре? Тоже возможно! Но доказательств нет, да и всё равно, они, возможно, не переживут сегодняшнюю казнь. Но разобраться во всём этом, определённо, стоило.
— Где мальчишка и падре? — спросил Гасконец у боцмана.
— Их уже ведут, капитан!
Люк открылся и с нижней палубы, один за другим, вылезли Эрнандо и падре Антоний. Вокруг них сразу образовался круг из пиратов, настроенных крайне враждебно. Падре стал молиться, сложив руки лодочкой перед собой, а мальчишка, за которым уже закрепилось прозвище Филин, только озирался вокруг, но не боялся, а полупрезрительно улыбался.
Эта его улыбка укрепила подозрения капитана в том, что он знает, почему умер Жан, и знает, кто это сделал. И в то же время, это своё знание он никому не расскажет, и вообще, мальчишка был очень странным и вёл себя соответственно.
— В каюту их обоих, и все офицеры туда же, — распорядился Гасконец. Громко обсуждая происходящее, в капитанскую каюту потянулась вся командная верхушка пиратского корабля. Следом за ними туда же втолкнули и обоих пленников.
В итоге в каюте собрались: сам капитан, квартирмейстер, плотник, канонир, мастер парусов и боцман. Так как команда была небольшая, то старпома не было, его обязанности выполнял квартирмейстер, а кока в каюту не пригласили, по понятным причинам.
Внимательно глядя на пленников, Гасконец решил их напоследок прощупать и отследить их реакцию.
— Сегодня ночью умер Жан!
Падре тут же стал креститься и бормотать про себя молитву, не поднимая при этом глаз. Эрнандо же, наоборот, вылупился в кажущемся удивлении от поступившей новости. Но, уж как-то излишне равнодушно.
— Его убили, привязав верёвку к его горлу и к ногам кока. Кок проснулся, когда свалился со своего гамака, и начал барахтаться. Его усилия привели к тому, что удавка на шее Жана затянулась, и он задохнулся. Что вы знаете об этом?
— Ничего, — ответил падре. А мальчишка лишь сделал странный жест, пожав плечами, и что-то про себя пробормотал.
— Не хотите отвечать?
— Капитан, позвольте мне их разговорить, — подал голос мастер парусов.
— Дозволяю, — благосклонно кивнул головой Гасконец.
— Говори, щенок, — и Марсель, подойдя к мальчишке, схватил его за растрёпанные, торчащие во все стороны, волосы и с размаху приложил лицом к столу. Из разбитого носа тут же брызнула кровь, блеснули ненавистью глаза мальчишки, потемневшие от ярости, но он не издал ни стона, ни крика.
Только медленно капала кровь из расплющенного об стол носа.
— Филин, мерде! Говори!
В ответ лишь яростное молчание и полный взгляд тяжёлой, как металл, ненависти.
— Ладно! Молчишь? Тогда говори ты, падре! — и сильный удар кулаком в солнечное сплетение повалил старика на пол.
— Сволочи, скоты, мудаки! Вы только и умеете, что избивать безоружных и беспомощных! — сказал я тихим, сдавленным от ярости, голосом. Блин, что-то не то со мною творится. Раньше бы я даже не пытался отстаивать своё мнение, а сейчас готов биться до последнего.
— Что ты сказал, Филин? Безоружный и беспомощный! Это ты — то? Да твою ненависть можно вешать себе на шею и выбрасываться с нею за борт, чтобы сразу там утонуть! Кто убил Жана, отвечай?!
— Вы же сами и убили, а на нас спихиваете. Я слышал, как часовой, громко матерясь о том, что ему надоело постоянно смотреть за никчёмными пленниками, уходил наверх. И его довольно долго не было, а потом он вернулся, уже с бутылкой рома, и кричал, что эти каброны выпили весь ром, и теперь ему нечего пить, когда он выполняет столь ответственную вахту. И он над ними за это подшутил. А потом добавил: — Будут помнить ещё долго Мишеля из Анжона.
— Что? Мишель не любит пить, но с Жаном у него тёрки были, это факт, — подтвердил канонир, посмотрев при этом на всех остальных. В дело вмешался Пижон и, оттолкнув Марселя, подошёл ближе к Филину.
— Так ты утверждаешь, что это сделал из-за обиды Мишель?
Вот же, блин, ещё один Пинкертон на мою голову нашёлся! Одни Мегрэ, в пиратском обличье. Ну, давайте, а я вам дальше мозги запудрю.
— Как я это могу утверждать? Я ведь не видел этого. Но ваш брат пришёл оттуда, допил остаток рома из бутылки, а потом завалился спать. А чуть позже наверху загремело, но он спал.