— Мерде, я не верю этому мальчишке!
— Мы все ему не верим, — сказал Гасконец, но Жан мёртв, и его убил Андре. Кажется, больше всего об этом переживал ты, Марсель, он ведь был твоим другом.
— Не то, чтобы другом, так, больше товарищем, — проворчал Марсель, тем не менее, соглашаясь с этим утверждением.
— Вот и я о том же. Зато теперь есть человек, который заплатит компенсацию за Жана.
— А у него никого нет! — поведал всем канонир, — ни семьи, ни жены.
— Тогда, тем более! — вскричал Пьер Пижон. — А значит, его доля и компенсация за его убийство пойдёт в общий котёл, и будет поделена между всей командой. Кто-нибудь против?
Против, что естественно, никого не было, осталось лишь обсудить детали размера компенсации, но с этим разобрались быстро. Мнение самого кока никто не спрашивал, да тот и сам понимал, что виновен, хоть и без вины, и не препятствовал «следствию». Все уже собрались выходить, чтобы приступить к развлечению и посмотреть на казнь пленников, как неожиданно для всех Гасконец сказал.
— Филин, а ты не хочешь продемонстрировать всем здесь твою работу с картой. А то некоторые не верят, что ты это можешь, — и он выразительно посмотрел на Марселя.
— Да, и желательно, сделай это так, чтобы и другие увидели, что ты можешь, а что нет. Это облегчит ваши муки с падре. И возможно, мы уменьшим количество ваших мучений, пропуская тебя под килем и сбрасывая с реи падре.
Я стоял, весь осунувшись от происходящего. Сумев перевести стрелку на одного из пиратов, я всё равно чувствовал, что капитан думает, что это сделал я, и он только сделал вид, что мне поверил.
Поверил потому, что это ему было удобно и выгодно, а сейчас он явно ещё что-то от него хотел, но не мог открыто заткнуть рот своей команде. Я же знал, что капитана выбирает братство, но оно же может его и скинуть в любой момент. И это стоило учитывать любому из них. Вот они и учитывали это.
Подумав, я перевёл взгляд на падре.
— Я помогу тебе, Эрнандо, — еле слышно шепнул он.
Я умел читать карты, что и демонстрировал ранее, но вот вызывать те образы, которые были заложены в них, для окружающих, этого я не умел, к сожалению. Но падре явно знал, как это нужно делать и я очень надеялся на его помощь. Капитан намекнул, по неизвестным для меня причинам, что он может дать нам шанс, и его следовало использовать.
Шагнув к разложенным на столе портуланам, я внимательно осмотрел их и спросил.
— Что вы хотите увидеть?
— Что хотим? Мы многое хотим увидеть, Филин, а вот что ты сможешь нам показать?
— Остров?
— Вот давай, покажи нам необитаемый остров, на пути к Ямайке.
Снова посмотрев на морские карты, я вычленил ту, на которой был участок моря с островом Ямайка, и стал внимательно всматриваться в него, погружаясь в карту, что называется, с головой. Среди мельтешения тёплых течений, циркуляции воздушных потоков, медленно обнажавшихся мелей и скал, прятавших свои острые клыки, я увидел то, о чём меня просили пираты.
Относительно недалеко от Ямайки выделялось белое пятно, указывающее на крупный остров, больше похожий на серповидный атолл. Возле него всплыло и название — Бухо-Нуэво. Я снова взглянул на падре. Тот понял меня правильно и, положив на моё плечо руку, заставил меня перенаправить потоки внутренней энергии на карту.
Мы с ним уже несколько раз тренировали мои магические цепи, и с его помощью я уже знал, как это правильно делать. К сожалению, падре не мог задействовать свои, хоть и слабые, магические цепи. Они у него оказались разорваны от перенапряжения, когда его поймали, и он ничего не мог с этим поделать.
Магическое ядро откликнулось на мой запрос, и чистая энергия заструилась по моей руке, по каплям проникая в карту и заставляя её разворачивать в воздухе тот объект, который я держал своим взглядом.
Раз, два, три, и перед изумлёнными взглядами пиратов медленно возникла в воздухе проекция острова. Остров был небольшим, он состоял из двух внутренних лагун, защищённых с одной стороны узкой цепочкой суши, покрытой деревьями, а с другой — мелководьем, которое создали кораллы.
— Вау! Вот это да! — со всех сторон послышались восхищённые возгласы пиратов. Подержав проекцию в воздухе ещё некоторое время и покрутив в разных ракурсах, я убрал её обратно в карту. Этот остров был таким, каким его увидел неизвестный мне испанский или португальский картограф, который и составлял эту карту.
— Вот! — сказал Гасконец всем, а вы хотите его убить! Он ещё нужен нам! А не хочешь ли ты, Филин, стать пиратом? Мы тебе простим твоё испанское происхождение. Французы всегда лучше относились к испанцам, чем англичане.
Ага, вот откуда подул ветер, даже необученный мальчишка-навигатор для них ценнее, чем десяток головорезов, из абордажной команды. Ну да, хрен вам! Или хрен редьки не слаще. Шило на мыло я не собираюсь менять. Умерла, так умерла. Сегодня вы меня килевать будете, а потом, типа, простите, а завтра снова с реи захотите сбрасывать, уж извините. Дураков ищите в другом месте.
Ничего не говоря, чтобы не сболтнуть лишнего и не выдать себя эмоциями в голосе, я отрицательно покачал головой, давая неясную надежду капитану ещё уговорить меня.
— Ну, что с ним будем делать, братство?
— Ладно, тогда по разу их обоих пропустим, и всё на этом. Выживут, их счастье, а не выживут, значит, судьба у них такая, — за всех ответил боцман.
Да уж, вот это щедрость пиратская такая, оказывается, смилостивились, значит! По одному разу подвергнем сбрасыванию и килеванию. Ну-ну, гады, вспомню я вам это всё когда-нибудь. Надеюсь, наступит это время!
Уже на палубе гасконец спросил.
— Кто первый, падре или Филин?
Посмотрев друг на друга, мы одновременно шагнули вперёд, вызвав тем самым немалое удивление у пиратов.
— Ну, ты посмотри, какие храбрецы, — скептически ухмыльнувшись, сказал Гасконец, его поддержал Пижон и все остальные пираты. Но первым пошёл всё равно я.
Пираты хорошо подготовились. Шлюп лёг в дрейф, паруса были зарифлены и слабый ветер не трогал их полотнища, свернутые наполовину. Корабль тащило только попутное течение, облегчая им задачу. Укрепив блоки с тросом, к которому меня привязали, наподобие жареного кабанчика, скрутив руки и ноги крепкими верёвками, меня безжалостно швырнули в воду. Вся собравшаяся толпа пиратов при этом радостно закричала, испытывая восторг от полученного зрелища.
Как бы я не старался мужественно терпеть, выражая презрение к предстоящей казни, мне это удалось только до того момента, когда нога одного из пиратов с мерзкой ухмылкой толкнула меня прямо в объятия морской пучины. Здесь самообладание покинуло меня и, издав какой-то нечленораздельный вопль, я рухнул в воду.
Тяжёлые ядра, которые были крепко провязаны к моим ногам, тут же потянули меня в глубину. Рот, нос и уши захлестнул поток солёной морской воды. Перед толчком я успел набрать полные лёгкие воздуха, крепко зажмурить глаза и закрыть рот. Но вода настойчиво просилась ко мне внутрь, пытаясь проникнуть в меня через уши, нос и другие отверстия.
Но утонуть сразу мне не дали. Заскрипел шкив, и пираты с радостными криками потянули трос, перемещавший моё тело вдоль киля корабля. Тело, плотно прижатое к левому борту шлюпа, стали обдирать остатки колоний ракушек и панцири мелких ракообразных.
Потревоженные мелкие креветки, нашедшие здесь своё пристанище, разозлённые наглым вторжением чужака, стали кусать своими маленькими челюстями моё тело. Буквально через несколько десятков секунд, кожа, ничем не защищённая, была разодрана острыми краями панцирей и другими отложениями, налипшими на дно корабля.
Из моих многочисленных порезов и ран в воду тут же потекла кровь. Солёная морская вода сразу стала раздирать острой болью полученные повреждения. Но кричать, плакать, и даже пищать, я не мог. Мои глаза были крепко зажмурены, в надежде спасти их от травм. Рот плотно закрыт, и я берёг последние крохи кислорода, а нос пытался не пропустить внутрь организма морскую воду.
Лёгкие горели от кислородного голодания и грозили вывернуться наизнанку в попытках сберечь кислород для дыхания. Медленно, очень медленно моё тело продвигалась вдоль киля корабля, постоянно задевая за него. Сколько прошло времени до того момента, как моя голова показалась над поверхностью воды, я не знал.
Для меня все эти минуты, и каждая секунда, показались вечностью. И после того, что они со мною сделали, я должен стать одним из них? Вы смеётесь? Я смогу стать одним из них лишь только для того, чтобы привести их всех в могилу. Но у меня совсем слабые нервы и столько ждать я совсем не смогу, как ни старайся.
— Ну, что ты там, ещё живой? — послышался весёлый голос Пьера Пижона.
Шумно отплёвываясь от морской воды, которая, всё же, попала мне в горло, когда я уже поднимался на поверхность, непрерывно харкая слюной и тихо ругаясь, я натужно закашлялся, не в силах ничего произнести в ответ.
— Гляжу, тебе понравилось болтаться под килем. Ну что, повторим?
— Сука, сволочь, скотина! Материться уже не было сил, да и эти слова я не говорил, а шептал. Всё моё тело было изодрано в кровь. Если так продлится ещё долго, то на запах крови приплывут акулы, а может, и ещё что пострашнее.
— Вижу, что силы ещё у тебя остались, и гонор тоже. Ты наш раб, а значит, должен выполнять, что тебе сказано, а не показывать свои когти и свой нрав, понял, ЩЕНОК!
Последние слова Пижон уже практически прокричал и, не слушая никого, начал ругаться с Гасконцем. Тот, видимо, был против, но Пижона поддержала вся команда, и он уступил. Снова заскрипел блок, и трос ослабел, кинув меня под грузом ядер в воду. И меня потащили в обратную сторону.
— Ты не волнуйся, Филин, назад будет быстрее, течение тебе поможет, — послышался мне вслед насмешливый голос Пижона. Но всё было с точностью до наоборот.
Я еле успел набрать в грудь как можно больше воздуха, чтобы продержаться подольше, не надеясь на снисхождение пиратов, и оказался прав. Всё также забурлила вода, сквозь которую я плыл вдоль киля, обдирая теперь не грудь и живот, а спину и бока, на которых и так не осталось ни одного живого места.