— А, я понимаю, — заметив мой недоумевающий взгляд, — проговорил он, — большая, да? Отнимут, да? Уменьшим. Смотри, какая маленькая, хорошенькая и, главное, магическая! Размер имеет значение, но не в данном случае!
— Она чёрная, как и твоя истинная сущность, враг человеческий! — еле слышно произнес я.
— Ого, какой пафос, — удивился осётр, — подарил ему, понимаешь, свою икринку, можно сказать, яйцо снёс ему в руки, а он ещё и привередничает! Чёрный цвет ему не нравится! А между тем, этот цвет тебе к лицу, — и Левиафан снова расхохотался.
— Ну, ладно, ладно, не обижайся на меня, старика, — сказало существо, больше напоминающее русалку, но с мужским торсом и трезубцем в руке. — Я же не со зла, да?
И он снова оглушительно расхохотался.
— Ладно, давай к делу. Не хочешь чёрную, на тебе белую!
И в его руках жемчужина тотчас же поменяла свой цвет с угольно-чёрного на жемчужно-белый.
— Любой каприз за ваши желания!
— Но… это… же…. То же самое, — наконец нашёлся я со словами.
— Ну да, но не совсем. В твоём понимании, чёрное — это зло! Не так ли?
— Да!
— А белое, выходит, добро?
— Да!
— Ну вот, мы, значит, и разобрали этот вопрос.
— А теперь скажи, пираты, это зло?
— Да.
— А испанские солдаты, это добро?
— Да.
— Да что ты заладил, да, да, да. Зададакал прямо старика, хуже Афродиты, криво слово. Ей голову заморочить, как мне город волной снести.
— Ладно, — продолжил он вечер вопросов без правильных ответов. — А для пиратов, испанские солдаты, это зло или добро?
— Мммм, наверное, зло. Но они это делают ради добра! — тут же вскричал я.
— Ну да, ну да, особенно, когда вешают пиратов на реях или отрезают им ненужные, по их мнению, части тела.
— Тогда, что такое зло? А что такое добро?
— Вот смотри, — и жемчужина в руках так называемого русала, или правильнее его было называть на греческий манер — тритоном, превратилась из белой в чёрно-белую. — Вот такая жизнь человеческая, в своей истинной природе. Инь и янь, как говорят китайцы. У кого — то чуть больше белого, у кого — то — больше чёрного, но редко, очень редко, встречаются те, у кого жизнь полностью чёрная или полностью белая. И всё равно, хоть одна искра, но мелькает в чёрном или белом цвете, противоположного цвета.
— Святому всегда есть чего стыдиться, пусть и совершённого в далёком детстве, а у грешника, хоть один, да найдётся поступок, который он не будет никогда вспоминать, считая это своей слабостью. Этот мир вечен, как и вечно всё то, о чём я сейчас с тобой говорю. Но мы с тобой отвлеклись. Вы, люди, склонны к пороку, даже если этого сами не сознаёте. Я могу привести множество примеров грехопадения в вашем смысле. Но надо ли это тебе, юноша?
— Нет, не надо, — пришлось мне признать очевидность его доводов.
— Вот и я о том же. А ведь ты, наверное, знаешь, что такое диалектика?
Тут у меня в голове начали лихорадочно ворочаться мысли, в попытках провести поиск нужной информации на чердаке моего мозга, где складировалось всё подряд, о чём я когда-либо слышал. Но тщетно, единственное, что я вспомнил, это то, что диалектика была связана с философией, и всё.
— Ага, юноша, «Диалоги» Платона ты не читал, похвально, похвально, с такими собеседниками очень приятно говорить, но недолго!
— Почему?
— А ты не понял? А о чём? Ты же ведь прям, как стул, я не о дереве, и также понятен.
— ??? Я не знаю, я понимаю! — отчаянно воскликнул я после обвинений в тупости и безграмотности.
— Ммм, так это у вас называется?! — Я не знаю, но всё понимаю! Сказать, правда, об этом не могу, только лаю. Действительно, быть тебе морским псом церкви, хороший выбор, можно сказать, идеальный!
Вот же сволочь, открыто смеётся надо мной, — думал я, — а я ничего и сказать ему на это не могу, ведь он прав, а я, дурень, находка для политтехнологов и прочих СО-ЦИ-О-ЛОГОВ.
— Объясни, я готов понять то, о чём ты мне скажешь!
— Да?! Ну ладно. Законы диалектики знаешь? А, ну да, чего это я, это же риторический вопрос! Ну, так вот, существуют три закона диалектики, выведенные одним учёным, ну ты его, впрочем, не знаешь, не напрягайся.
— Да я и не напрягаюсь, — пожал плечами я.
— Замечательно, я не сомневался в тебе! Так вот, первый закон называется — «закон единства и борьбы противоположностей», улавливаешь?
Мозги со скрежетом проворачивали заржавленные шестерёнки отупевшего сознания, погребённые кучей бесполезного информационного мусора. Борьба противоположностей? Единство? А, ну да! Свет в конце тёмного тоннеля дремучести поманил меня своим ярким огоньком.
— Свет и Тьма! Добро и зло!
— А не пойти ли мне нести свет учения в массы, — задумчиво проговорил Левиафан, — ведь смог же я донести до тебя свет знаний! Может, тряхнуть ещё стариной! — и Левиафан демонстративно тряхнул своим хвостом, с которого дождём посыпались, словно конфетти, чешуйки, а потом и песок.
— Не, не буду рисковать. А то научишь, всяких… и потом расхлёбывай всё за них. А я устал бороться за новых последователей. Да ну вас всех к… Посейдону. Он вас любит! А ты знаешь, что он коллекционирует корабли. Не, не, не игрушечные, — сразу же он отмёл мои слова, — настоящие, в натуральную величину. Не знаешь? Ну и ладно. Так, о чём это я? А, вспомнил!
— Так вот, исходя из первого закона диалектики, добро и зло неразрывно, без понятия зло нет понятия добро!
— А есть ещё законы?
— Есть, да не про твою честь, узнай их сам, а я уже устал с тобой разговаривать! Тут Левиафан зевнул своей огромной пасть, поглотив сам себя, и снова появившись из ничего.
— А ты крепче, чем я думал, — польстил он мне. Не знаю, надеялся ли он этим чего-то достичь или просто проверял меня, но его слова в моей душе отозвались лишь глухим эхом, ничего не оставив после себя.
— Да я и не думал сломить тебя сразу. Да, ты не звал меня, но я чувствовал твоё магическое ядро и решил, что в этом мире и так осталось очень мало магов, чтобы не помочь одному из них, пусть и совсем ещё молодому.
Вот же, блин, — невольно подумал я, — теперь он заходит с другого боку, в надежде добиться своей, не совсем для меня понятной, цели. Но, всё же, что же ему от меня надо?
— Мы, древние осколки первозданного хаоса, теряем свою силу, потому что люди теряют связь с магией, заменяя это своими «игрушками» — новым оружием, вместо давно проверенного булата и дамаска. Магия не развивается, её игнорируют, она становится не нужной, а вместе с ней и мы. А мы не можем этого допустить! Ни я, ни Посейдон, ни те, о ком ты пока не знаешь.
— Что касается тебя! Каждый, с кем мы разговариваем, является одним из самых сильных, либо интересных представителей магов и волшебников, колдунов и ведьм. А значит, все старые боги вступают в борьбу за ваши чувства и мысли, да и не только за них.
— Вы — наша кровь, наши эманации, наши мысли, то, чем мы питаемся и живём, и борьба предстоит нешуточная, за каждого носителя магического ядра, за настоящего носителя, — специально подчеркнул он.
— Возьми в подарок от меня эту жемчужину. Не бойся, я не попрошу ничего взамен от тебя. Но не только её ты получаешь от меня в подарок, отныне и до смены веков, ты можешь понимать природу вещей, любой вещи, связанной с морем. Ну, кроме тех вещей, которые не имеют никакого отношения к морю и не могут быть задействованы на нём или в нём. Таков мой дар тебе.
— Прощай, морской пёс, по прозвищу Филин, охраняй и паси мою морскую паству. А из жемчужины сделай амулет, он поможет тебе продержаться до прихода помощи. Всё нужное для него я оставлю на этом песке.
— Подожди, — попытался я остановить его, — зачем ты тратил своё время на меня, ведь ты так и не получил от меня ничего?
— Почему не получил? Я получил самое дорогое, что есть в мире!
— Душу, магическое ядро? — в испуге проговорил я.
В ответ послышался демонический смех, от которого у меня внутри всё заледенело от ужаса. Этот смех быстро сменился на откровенно издевательский, от раскатов которого у меня резко защемило сердце, почувствовав непоправимое. А потом, потом… я услышал струящийся задорный смех, принадлежащий молодому и озорному существу, нашедшему очередное развлечение.
— Не надо бояться и подозревать, я лишь дал тебе шанс быть дальше в игре, да, в игре, под названием жизнь. И то, какую сторону ты выберешь, мне не важно, важно, что я сделал первый ход, и мне снова стало интересно, а это так много и так мало, что не передать ни словами, ни эмоциями. Живи, борись, ошибайся и иди вперёд, а там… сам Бог не разберёт, кто прав, кто виноват, а кто, чему и когда был рад.
Сказав эту фразу, одновременно бессмысленную и наполненную глубоким смыслом, Левиафан исчез, растворившись в тёмной воде, больше не освещённой ни Луной, ни звёздами, ни разноцветными огоньками, которые излучала его аура мифологического существа.
Как только его образ испарился из моего сознания, я погрузился в тяжёлый, без сновидений, сон, обессиленно упав на слегка влажный песок.
Глубокой ночью над островом прошёл проливной тропический дождь, омыв тело мальчишки своими чистыми пресными струями и наполнив все ямки и вогнутые листья растений кристально чистой, дождевой водой. К телу Эрнандо, лежащего без сознания, море вынесло небольшую, красивую и твёрдую, как железо, скорлупу моллюска, на которой самой природой были нанесены знаки Луны и Южного креста, и оставило её лежать возле руки юноши.
Глава 16 Спасение
Пятисот тонный и двадцати четырёх пушечный галеон «Сатьяго», принадлежащий Себастьяну Педро Доминго де Сильва, известному во многих кругах опытному торговцу, в это же время бороздил Карибское море, направляясь к берегам Кубы. Семнадцатого мая он отплыл из Портобелло, направляясь в Гавану, а оттуда уже в Севилью.
На его планы повлияли недавно произошедшие события, связанные с захватом Панамы и освобождением жены из плена. Его супруга, Мария Грациа Доминго де Сильва, до сих пор не оправилась от того шока, в котором пребывала в процессе плена. И только своевременный выкуп, внесённый за неё мужем, спас её от позора, который бы она не пережила.