Эти жалкие кусочки свинца впились в барьер и осыпались вместе с ним. Предмет, который держал в левой руке испанец, искрошился и заструился у него сквозь пальцы бесполезным прахом. Грубо выругавшись, маг-артефактор полез в карман за следующим. Выудив дрожащей рукой следующий предмет, в виде золотого яблока, он сильно сжал его и проговорил скороговоркой несколько слов на незнакомом языке.
Из-под его пальцев стал лучиться свет. Набрав ослепительную яркость, он устремился навстречу бежавшим к нему пиратам, и успел коснуться двоих или троих своими лучами до того, как действие боевого артефакта закончилось. Увы, это было последнее, что смог сделать неизвестный храбрец. Один из пиратов подскочил к нему вплотную и, взмахнув своей абордажной саблей, отрубил ему голову. Кровь фонтаном брызнула из тела, залив всю мостовую ярко-алыми брызгами.
Остальные оборванцы, словно не веря, что маг уже умер, продолжали колоть его саблями и тесаками, пока окончательно изуродованное человеческое тело не перестало быть таковым, больше напоминая о себе лишь изорванной и окровавленной, бывшей когда-то дорогой, одеждой.
— Так будет со всеми, кто против нас! — воскликнул один из тех, кто наносил удары саблей магу.
Женщины, идущие рядом со мной, зарыдали от этой картины, мне же стало противно лицезреть этих мясников, но я был вынужден это делать. Отвернувшись от истерзанного тела одиночного храбреца, я смог только порадоваться, что он один смог убить двоих и ранить ещё, как минимум, троих, используя всего лишь боевые одноразовые артефакты.
К сожалению, общую картину поражения этот самоотверженный поступок никак не изменил. Но произошедшее сильно впечатлило меня. Я впервые увидел действие боевой магии и то, что этого испанца задавили численным превосходством, ничуть не умаляло очевидных преимуществ магии над огнестрельным оружием. А её возможности поражали, тем более, это, скорее всего, был очень слабенький маг, умеющий только приводить в действие магические цепи, созданных другими магами артефактов.
Пройдя по главной улице, меня привели на центральную площадь и оставили вместе с остальными людьми, которых бросили тут же, посреди залитого жарким солнцем пространства, не давая ни еды, ни воды. Небольшой фонтан на краю площади, возле дома губернатора, давно пересох, загаженный сверх меры разными отбросами.
Дети уже не плакали, а что-то сипели. Маленькая девочка, возле которой я примостился, смотрела на меня и шептала — «воды», «я хочу воды». Её мать лежала возле неё без сознания, судя по её истерзанному виду и кровоподтёкам на лице, руках, и ногах, её били, а потом, очевидно, изнасиловали.
У меня не было воды, и я сам страдал от зноя, но эти карие, умоляющие глаза не могли оставить равнодушным. Её мать сама нуждалась в помощи и защите, но что я мог сделать! Я не могу, не могу смотреть, как медленно погибала от жары малышка. Опять неведомая сила всколыхнула меня, и я снова поднялся на ноги.
Ожоги и раны на ногах, благодаря помощи доньи Анны, быстро заживали и я мог уже на них наступать. Самой доньи нигде не было видно, видимо, её уже смогли выкупить. Собравшись с силами, я побрёл к одному из домов, во внутреннем дворе которого находился колодец. Об этом мне сообщила одна из пленных женщин. Она же дала глиняную миску для воды.
Мне уже, в принципе, было плевать на себя, но умирающие без воды дети… Я не мог бросить их. Не так меня воспитывали родители, и не так должен относиться истинно русский человек к страждущим, которые ещё более беспомощны, чем ты. Так я и шел, не обращая ни на кого внимания.
Возле самого входа во внутренний двор дома меня остановил кто-то из пиратов.
— Куда прёшь, мелкий, — на ломаном испанском спросили меня.
— Сестра младшая просит воды.
Пират злорадно усмехнулся.
— Хорошо, иди, набери воды ей, но сам, смотри, не пей.
— А то, что? — спросил я у него, спокойно рассматривая его своими внешне равнодушными глазами.
— А то не донесёшь! Ха, ха, ха, — и он показал жестом, как выбивает у меня из рук плошку с водой.
Что ж, видно, главные испытания ещё ждут меня впереди. Ничего не ответив, я направился к колодцу. В центре двора находилось небольшое каменное возвышение, которое и оказалось колодцем. Отверстие было плотно закрыто тяжёлой деревянной крышкой. С трудом отодвинув её, я уставился в казавшуюся тёмной воду.
В ней отчётливо отражалось моё лицо. Щёки, видимо, когда-то бывшие пухлыми, сейчас обвисли и походили на щёки бульдога, грустными складками свисая по обе стороны лица. Светло-карие глаза неотрывно смотрели в воду, а грязные, слегка вьющиеся, каштановые волосы грязной паклей торчали в разные стороны надо лбом.
На лице выделялся тонкий породистый нос, с лёгкой горбинкой, обещавший в будущем вырасти достаточно большим. А ещё, над верхней губой уже стал пробиваться тёмный пушок, предвестник будущих роскошных усов, от которых в наше время женщины были совсем не в восторге.
Рассмотрев себя и подавив возникшее желание бухнуться лицом прямо в студёный мрак воды, я аккуратно зачерпнул воду глиняной плошкой и понёс её обратно, выставив руку далеко вперёд. Не прошел я и двух шагов, как плошка была выбита у меня из рук подскочившим пиратом, хорошо, что не разбилась. Я просто успел её удержать в руке, ожидая подлости, но воду спасти не удалось.
Волна ненависти поднялась в моей душе. Скоты, сволочи, подонки, смерды, христопродавцы, самые страшные проклятья были готовы сорваться с моего языка, но все они были бесполезны, все! Хозяином положения сейчас был не я, а эти подонки, дорвавшиеся до власти. Ну, ничего, мы посмотрим, кто кого. Клянусь, я не забуду этого. Я буду жить, вопреки вам, и я ещё поквитаюсь с вами.
Всё это я произнес про себя, прикрыв на время глаза, а потом встретился ими с взглядами пиратов, изучающе рассматривающих меня. Ни слова не говоря, я опять вернулся к колодцу, и, даже не пытаясь выпить воду, снова зачерпнул её глиняной плошкой. Да, я попытался всколыхнуть в себе магические способности, но они молчали. Какое-то движение, всё-таки, мне показалось, но только лишь показалось. Мне нужен был наставник, но где его сейчас взять?
А пока я должен помочь другим, чтобы потом помочь себе. Набрав воду, я снова направился к выходу. Сделавший было ко мне шаг, пират был остановлен окриком другого.
— Оставь его, Джим, пусть идёт. Мы с ним заключили договор и будем его соблюдать. Пока он не будет пить, пусть носит воду детям, или ты за него пойдёшь сам. Они должны жить. Мы за них ещё не получили выкуп, а наш «адмирал» сумеет ещё выбить его из их мужей и отцов, которые прячутся по окрестностям. Жалкие трусы!
— Ха, Джек, ты не прав, они не трусы, просто никто из них не умеет так стрелять из ружей, как мы и французы. Не зря Морган привлёк их с нами, у них врождённые магические способности к меткости. Испанцы были просто бессильны нам противостоять.
— Ты прав, Джим, но так будет не всегда, скоро приплывут их маги и их лучшие солдаты, нам надо спешить обратно. Чего стоишь, пошёл вон, — этот окрик уже предназначался мне, на мгновение растопырившему уши и внимательно слушающему то, что говорили эти пираты. Вздрогнув от грубого окрика, я пошёл дальше.
Донеся до девочки воду, я напоил сначала её, а потом и многих других детей. Мне позволили сделать ещё три рейса, пока очередная плошка с водой не полетела мне прямо в лицо, залив её прохладной водой.
— Ну вот, маленький кабальеро, теперь и ты напился, — рассмеялись пираты, — хватит носить воду, мы выполнили свой уговор и даже тебе дали напиться, разве не так?
И они со смехом заглянули мне в лицо. Я ничего не сказал. Молча облизнув губы и стерев влагу с лица, я отправился к остальным. Но теперь мне не пришлось сидеть с краю, наоборот, меня подхватили руки взрослой женщины и начали гладить по голове.
— Как тебя зовут?
— Я — Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, чётко, как робот, оттарабанил я.
— О, ты же сирота. Твоя мать погибла, бедняжка, в самом начале штурма. Многие видели, как её… и она внезапно осеклась, поняв, что не стоит травмировать психику подростка.
Взглянув на неё, я всё понял по глазам. Твари, ненавижу. Слишком много долгов, слишком много. Мне нельзя умирать, только не сейчас, когда количество долгов пиратов передо мной только растёт. Не сейчас.
Глава 3 Доминиканец
Одна из партий пиратов, разосланных для поимки беглецов, вернулась с добычей. С собой они привели группу монахов и доминиканского священника падре Антония. Это был полноватый человек, среднего роста, с круглым добродушным лицом и носом картошкой, над которым блестели острым умом карие глаза.
Ему не повезло, он был захвачен врасплох и не смог отбиться от группы пиратов. Был он магом-артефактором, но знаниями обладал, в основном, для проведения исследований климата и природы, а не для боевой магии. Убивать людей ему претило, не для того он учился в лучших университетах Европы на богословских и природоведческих факультетах, чтобы потом заниматься уничтожением себе подобных.
Да, доминиканцы боролись со всякой ересью и были инквизиторами, назначенными римским папой, но одно дело бороться с опасными ересями и проявлениями чёрной магии, а также людоедскими учениями, вроде индейских ритуалов человеческих жертвоприношений, и совсем другое дело грабить и убивать ни в чём не повинных людей.
Не сталкиваясь до этого с пиратами, он надеялся на их благородство и веротерпимость, но просчитался. Да и откуда ему было знать, что основная масса людей, попавших в «береговое братство» были отчаявшимися людьми, происходившими из самых низов плебса, годами не видевшими женщин на своих островах и на кораблях, бороздивших океаны.
Но не только это влияло на них. Большинство были разбойниками и бандитами, бежавшими от правосудия в Новый свет. Ну, а море никогда не прощало никого, и моряки, болтаясь в своих кораблях-бараках, будучи жертвами командиров, боцманов, провиантмейстеров и прочих, только ожесточались и озлоблялись, умирая от голода и болезней, как мухи.