Антрим важно расхаживал по дворцу, хвастаясь, как он с большим войском высадится на полуострове и оставит от Кэмпбеллов мокрое место. Вряд ли было удивительным, что Лорн с сожалением написал Гамильтону об этом решении короля. При этом твердо заявил, что если Антрим попытается напасть на его владения, он непременно даст ему отпор. Тогда Гамильтон в письме королю посоветовал, чтобы он использовал случай с Антримом для шантажа Лорна. Тем временем Антрим начал разрабатывать самые головокружительные проекты. Он обратился, опираясь на поддержку короля, с просьбой к лорду-наместнику Ирландии, чтобы тот помог ему собрать и вооружить отряд Макдоннеллов из Ольстера для нападения на Шотландию и оборудовать арсенал в Колрейне, передав туда часть вооружений со складов в Дублине. Вентворт, в отличие от своих английских коллег, прекрасно понял за последние пять лет, какую цену имеют легковесные обещания ирландцев. Он отказался помочь Антриму по трем веским причинам. По его мнению, Макдоннеллы были контрабандистами и разбойниками, которых следовало бы разоружить, а не вооружать. У него не было никакого намерения посылать в Колрейн оружие и боеприпасы, где были сильны ольстерские шотландцы, которые «могли бы воспользоваться представившимся случаем и использовать это оружие совершенно в иных целях». И наконец, в заключение он заявил, что считает предложения Антрима просто абсурдными. Что касается его намерения отправиться в поход в Шотландию во главе нескольких тысяч солдат, Вентворт заметил, что Антрим «так же способен на это, как если бы я возложил на себя крест и отправился с большим войском в Святую землю».
Необдуманное предприятие влекло за собой самые неожиданные угрозы, какие только мог предвидеть опытный Вентворт. Оно ставило под удар Лорна, сомнительную лояльность которого следовало поддержать, а не отталкивать его; оно поощряло ирландских католиков продолжать свои подрывные действия, а этих католиков, по мнению Вентворта, нужно было держать под постоянным контролем. Попустительство им давало основание слухам, что Карл искал помощи у испанцев, и у шотландских поселенцев появлялась законная причина начать вооружаться, чтобы противостоять возможным нападениям Макдоннеллов. И даже если бы план был правильно составлен, Антрим не обладал достаточным опытом, чтобы реализовать его. Чего не смог увидеть Вентворт, так это то, что этот экстравагантный план был предвестником предстоящей большой катастрофы – Ирландского восстания.
Поддержка, которую Карл оказал Антриму, в первый раз ясно показала, насколько ошибочна и безрассудна политика короля. Наиболее полно она проявилась в последний период его правления. Как иногда бывает у многих нерешительных и осторожных людей, временами он принимал опрометчивые и необоснованные решения. Это ясно выразилось в его отношении к событиям в Шотландии. Его решение начать войну основывалось на его неоправданном оптимизме, на его твердой уверенности в ее благополучном исходе. Карл горячо верил в свой военно-морской флот, который уже перехватил несколько шотландских судов с грузом оружия. Он намеревался построить укрепления на севере Англии, штурмовать и захватить Лейт с моря и с помощью блокады принудить шотландцев к капитуляции. Возможно, король рассчитывал и на поддержку Антрима, который мог помочь, вторгшись в пределы страны на западе. Военные суда короля уже патрулировали восточное побережье Шотландии. Король приободрился, и всеобщее веселье вновь воцарилось при дворе, тяжелое положение в Шотландии не мешало ни новым театральным представлениям, ни охоте.
Это жизнерадостное настроение не разделяли ни архиепископ, ни лорд верховный адмирал. В письме Вентворту лорд жаловался, что казна пуста и что можно рассчитывать на доходы всего лишь в 100 тысяч фунтов. «На военных складах почти не осталось оружия и боеприпасов, – писал он, – и военачальники ни на что не годны. Народ по всей Англии так недоволен сваливающимися на их голову каждый день все новыми распоряжениями и указами, что, я думаю, нам надо опасаться, что большая его часть скорее будет готова присоединиться к шотландцам, чем вынуть из ножен мечи в защиту своего короля».
Адмирал Нортумберленд был частично прав в том, что постоянное вмешательство короля в дела торговли и мануфактур – основная причина всех неурядиц. Этим летом Карл предпринял попытку вернуть себе былую популярность и раздал множество патентов. Основным поводом для недовольства оставались «корабельные деньги». Королевская победа в деле Хэмпдена, ставшая в итоге поражением, имела своим следствием рост сопротивления по всей стране. В Нортгемптоншире главный констебль во всеуслышание заявил, что англичанам, когда попираются их права, следует последовать примеру шотландцев и восстать, и такое же мнение высказывали ответственные чиновники в Норфолке. Вопросы «корабельных денег» и религиозный теперь обсуждались открыто и всеми. Университет Оксфорда предложил в качестве темы для научного диспута вопросы о законности взимания «корабельных денег» и о роли новой шотландской литургии. Архиепископ, который был ректором университета, немедленно распорядился снять с обсуждения эти темы.
В Северной Англии тем временем началась подготовка к войне. Граф Арунделл, граф-маршал королевства, посоветовал перевооружить жителей пограничья на английской стороне границы, которые имели традиционное устаревшее оружие – луки и копья. Он предложил послать пушки и мушкеты в предполагаемые будущие гарнизоны в Бервике и Ньюкасле. Двое профессиональных военных, Джекоб Эшли и Уилл Легге, должны были организовать оборону Халла и Ньюкасла. Но мобилизация в северных графствах, распоряжение о которой отдал Гамильтон, проходила медленно. Сэр Эдвард Осборн, вице-президент Совета Севера, столкнулся с противодействием местных джентри, к тому же его беспокоила нехватка профессиональных солдат, которые могли бы обучать новобранцев, имевших самое архаичное оружие.
Король, продолжавший верить в победу, признал, что следовало бы воздержаться на время от использования силы, пока подготовка к войне не закончена. Война должна была начаться не раньше будущего лета, и главной проблемой было «сбить с толку» шотландских мятежников, чтобы они не узнали, когда он собирается наступать. Таково было положение, когда Карл принял Гамильтона, вернувшегося в конце июля, готового рассказать о своей миссии и получить указания на дальнейшие действия. Король посоветовал ему удовлетворить два требования ковенантеров: временно не использовать в богослужении молитвенник и разрешить созвать Церковную ассамблею, но только с тем условием, что в ней примут участие епископы.
Когда 10 августа Гамильтон вернулся в Эдинбург, то обнаружил, что ситуация еще более ухудшилась за время его отсутствия. Ковенантеры, опасаясь интриг со стороны католиков и епископов в окрестностях Абердина, где преобладало влияние маркиза Хантли, послали туда энергичного Монтроза, который, по их мнению, смог бы добиться поддержки Ковенанта. Невозможно было рассчитывать на решительный успех в этой твердыне роялизма, но Монтроз пользовался здесь популярностью и обладал даром убеждения. Он сумел рассеять сомнения многих людей и собрал большое количество подписей; триумфом это назвать было нельзя, но и неудачей тоже.
В то время как роялисты на северо-востоке страны спорили друг с другом и колебались в принятии окончательного решения, ковенантеры проводили мобилизацию и занимались обучением своих войск в окрестностях Эдинбурга. Лорн, памятуя об угрозе Антрима, продолжал вооружать своих людей и поставил обучать их опытного воина Дункана Кэмпбелла из Окинбрека. Наблюдая за его действиями из Ирландии, лорд-наместник Вентворт сообщал, что он укреплял «те острова, которые лежали у северного побережья королевства и до которых нужно было плыть три часа. Туда доставили, как сообщается, 16 орудий и расположили их в наиболее выгодных для обороны местах, а людей начали обучать обращению с ними». Целью всех этих приготовлений, как невнятно объяснил сам Лорн, было «оказать его величеству услугу».
В Эдинбурге народ пришел в движение. Была взята штурмом часовня Холируд, но орган, этот нечестивый глашатай папистской мессы, остался невредимым и был вывезен Монтрозом из аббатства. Более серьезным событием лета было подписание Ковенанта ведущими адвокатами Шотландии. Большинство лордов – участников Сессионного суда также поддержало дело ковенантеров, тем самым отказав королю в поддержке его политики, что стало тяжелым ударом по престижу короны в Шотландии.
Подлинной сенсацией, хотя и кратковременной, стал состоявшийся в церкви Грейфрайерс-Кирк торжественный акт примирения иезуитского священника Томаса Абернети с протестантами. Ренегат ознаменовал свое обращение в протестантскую веру тем, что выдал имена католических священников, тайно служивших в Шотландии. Он также сообщил о 6 тысячах его теперь уже бывших собратьев по вере, хотя и не привел их имен, служивших в Англии, и о том, что по воскресеньям в Лондоне проходит более 300 католических месс. В завершение он добавил, что римский папа ознакомился с новым молитвенником для Шотландии и одобрил его.
Видя стремительное развитие событий, Гамильтон понял для себя, что ковенантеры вполне могут первыми начать военные действия и король может не успеть подготовиться к ним. Он пробыл всего две недели в Шотландии и ничего не сказал ковенантерам о возможности созыва Ассамблеи, но попытался каким-то образом ослабить их позиции и внести раздор в их ряды. Он вел переговоры в основном с Траквером, полагаясь на его ум, но не на его лояльность. Вдвоем они наметили план действий, чтобы поставить шах и мат ковенантерам. Ковенант основывался на Символе веры, которому присягнул король Иаков VI в 1580 г.; хотя он сделал это под давлением, но никогда не изменял своему решению. По духу этот документ был кальвинистским, но, в отличие от нового Ковенанта, основные его положения не были столь четко сформулированы. Из его текста можно было понять, что он не имел ничего против епископата. Гамильтон подумал, что ему следует более подробно ознакомиться с этим документом.