Письмо пришло в Уайтхолл, когда король уже уехал из Лондона. После вручения пасхального подарка – оленины – лорд-мэру столицы и всем иностранным послам король отправился в Йорк, чтобы прибыть к своей армии 27 марта 1639 г. Гамильтон в то же время проследовал в Ярмут для наблюдения за посадкой на корабли солдат, отправлявшихся в Абердин. Чтобы утешить графа Нортумберленда, обойденного при назначении командующего флотом, ему было поручено охранять самое драгоценное, чем владел король, – его сделали ответственным за безопасность королевы. «Она – мой бриллиант», – признался Карл.
30 марта, когда король прибыл в Йорк, война уже была проиграна. В предыдущие две недели ковенантеры в результате нескольких быстрых и решительных маневров укрепили свои позиции. 20 марта единственный известный роялист на шотландской стороне границы граф Дуглас бежал, оставив замок и беременную жену на милость ковенантеров. Будучи новообращенным католиком, он оказался не способным справиться со своими арендаторами-протестантами.
21 марта между четырьмя и пятью часами пополудни Александр Лесли с «отборными частями» мушкетеров стремительно атаковал эдинбургский замок. «Через полчаса он был взят без всяких усилий», – восхищенно заметил священник и писатель Роберт Бейли, но восхищаться особенно было нечем: у гарнизона почти не было оружия. Сразу же вслед за этим отряд ковенантеров под командованием Роутса появился у стен замка Далкит, главного арсенала короля, где хранились королевские драгоценности, комендантом в нем был Траквер. Он отказался отдать ключи, но намекнул, что опытные солдаты могут проникнуть в замок другими путями. Ковенантеры забрались внутрь через неохраняемые окна, и Траквер, стоя поодаль, наблюдал, как они выносили оружие, порох и королевские драгоценности, чтобы доставить все это в Эдинбург.
В воскресенье 23 марта в Думбартоне, морском порте на юго-западном побережье, где должны были высадиться королевские ирландские войска, мэр города в сопровождении 40 вооруженных человек встретил роялистского коменданта замка с его супругой, когда тот выходил из церкви, и пригласил их к себе домой на обед. Когда комендант отказался, его силой привели в дом мэра, где заставили отдать ключи. Ковенантеры заняли замок, гарнизон которого вплоть до последнего солдата перешел на их сторону. Лорд-наместник Ирландии сожалел, что король оставил ненадежный гарнизон в Думбартоне, ведь он мог управлять им из Ирландии, дай король на то разрешение. Теперь город был потерян, а с ним потеряны и все надежды на десант ирландских войск в Шотландии.
Хантли все это время был в Абердине, но его строго предупредили не начинать войну до тех пор, пока не прибудет Гамильтон с флотом, который все еще находился в Ярмуте, ожидая погрузки войск. Хантли, собравший вокруг себя около 3 тысяч сподвижников, делал то, что считал первоочередным: отправил дружественное посольство к Монтрозу, который собирал войска на своей территории, с предложением о джентльменском соглашении, что ни один из них не будет вторгаться в пределы противной стороны. Посланники застали Монтроза за необычным занятием: он раздавал своим отрядам голубые ленты, чтобы солдаты сделали себе кокарды (как с прискорбием заявили его критики, это была «одна из причуд Монтроза»). Он не проявил интереса к предложению Хантли. По его словам, он был слугой сторонников Ковенанта, и у него был приказ захватить Абердин, чего он, с разрешения с Хантли или без такового, и надеялся достичь по мере возможности мирным путем. Посланники Хантли вернулись ни с чем. На обратном пути их поразил вид пылавшего на закате неба, у которого был цвет свежей крови, «излившейся в блестящую серебряную чашу». Они посчитали это зловещим предзнаменованием.
Три дня спустя в ясный ветреный день Лесли и Монтроз во главе кавалерии и пехоты, под барабанный бой и голос труб, с развевавшимися знаменами, на которых было написано «За Бога, Ковенант и страну», двинулись маршем к Абердину. Хантли уже отвел свои войска, и порт и крепость, на которые король возлагал такие большие надежды, встретили противника в полном смятении.
Днем 30 марта король прибыл в экипаже в Йорк в сопровождении Леннокса и Холланда. Ополченцы Йоркшира выстроились вдоль пути следования короля, и Арундел вместе с мэром Йорка вышел его встречать. Приблизительно в это же время ковенантеры входили в Абердин, но король узнал об этом только пять дней спустя. Это была самая плохая новость из Шотландии с начала его путешествия.
Он все еще был уверен в своей победе и, хотя дал инструкции Гамильтону о блокаде Лейта и об отказе от планов на Абердин, уделял больше времени размышлениям, каким образом следует покарать бунтовщиков, когда над ними будет одержана победа, чем о способах достижения этой победы. В воззвании, с которым он намеревался обратиться к населению после того, как ступит на землю Шотландии во главе своей армии, он обещал своим верным подданным установить мир в стране и созвать парламент. Но к воззванию прилагался длинный список предателей, которым не было прощения, и дело шло об их жизни или об их поместьях. В списке были имена Аргайла, Роутса, Монтроза и Уорристона. Двуличный Траквер, который явился в Йорк, чтобы оправдать свое поведение в Далките, уже был арестован. Однажды Лод и Вентворт дали совет королю, которому он часто следовал, – вознаграждать сохранивших ему верность людей. Так, в Йорке он даровал лорду Огилви титул графа Эрли, а верному воину шотландцу Роберту Делзеллу – титул графа Карнуэта.
В первую очередь следовало укрепить Бервик, и король начал пополнять его гарнизон солдатами из других крепостей, тем самым ослабляя их. Состоялось большое совещание, на котором обсуждалось, как улучшить систему укреплений Бервика. Практичный Эстли предложил вырыть обыкновенный ров, точно такой же, как в крепости Берген-оп-Зум, но не заполнять его водой. Король же был погружен в мечты о счастливом будущем. Когда война закончится, Бервик должен быть за все вознагражден; в настоящее время город был очень бедным, и что-то было необходимо сделать, чтобы воскресить его угасавшую торговлю. Даже самая лучшая церковь на площади – король вспоминал испытанное им потрясение во время предыдущего визита – была настолько ветхой, что хоть превращай ее в конюшню.
Йорк предоставил для короля и его свиты множество возможностей для развлечений. Карл и его старшие офицеры разместились в Королевском доме, прекрасной резиденции, перестроенной Вентвортом для лорда-президента Севера. Аристократический особняк сэра Артура Ингрэма с его известным итальянским садом стал пристанищем других членов свиты. Офицеры и джентри находили довольно приличными, но дорогими гостиницы «Тэлбот» и «Драгон», более дешевые номера были в «Белле». В дружественной атмосфере города отношения между людьми стали более доверительными, и Карл был склонен не обращать внимания на мрачное письмо лорда-наместника Ирландии, в котором он настоятельно просил отложить вторжение в Шотландию на следующий год или хотя бы до того, пока перспективы его улучшатся. Карл в ответ приказал Вентворту оказать полную поддержку графу Антриму в его планируемом наступлении на Кинтайр, лично возглавив ирландскую армию против Аргайлла. Каким образом это следовало осуществить, когда флот еще не подошел, а главный порт в Западной Шотландии уже был потерян, он не объяснил.
Карл тем временем наблюдал за тем, как гарцуют его «кавалеры на прекрасных конях» в лугах под городом, – это было радостное зрелище, напоминающее «забавы в Гайд-парке». День-два спустя он устроил смотр кавалерии в Селби. Затем посетил аббатство и был восхищен очертанием окна с его восточной стороны.
Вскоре после его возвращения в Йорк по городу стал распространяться удивительный слух, что Хантли не только оставил Абердин, но и подписал Ковенант. К своему возмущению, король обнаружил, что некоторые из его сторонников осмелились защищать этот документ. Чтобы пресечь распространение этой тайной измены, он потребовал от лордов, собравшихся в Йорке, принести новую присягу в верности в преддверии войны. Лорд Сэй и лорд Брук отказались это сделать, лорд Сэй утверждал, что с тех пор, как оба королевства объединились, он не считает для себя законным убивать шотландцев. Карл потерял терпение и закричал: «Мой лорд, есть такие же честные люди, как вы, которые не откажутся сделать это, но я нахожу, что вы выступаете против предпринимаемых мной действий!» Сэй продолжал упорствовать, и Карл отправил его и лорда Брука под арест.
Пять дней спустя, в качестве жеста великодушия, он освободил их, но Сэй тут же покинул Йорк, взяв с собой свой вооруженный отряд, потому что, как он утверждал, это его личная свита, а не солдаты короля. Недаром пэр получил прозвище «старый хитрец» – его последнее утверждение было скрытой критикой короля. Если Карл возродил устаревший феодальный обычай призывать лордов на военную службу, то почему им, в свою очередь, не возродить старый феодальный обычай содержать при себе вооруженные отряды, как это было в войнах Алой и Белой розы?
Эссекс, командующий королевскими пехотными войсками, получил тем временем послание от вождей Ковенанта использовать все его возможности для предотвращения войны. Он немедленно передал письмо королю; этот его поступок не помешал лорду Холланду, его соратнику по командованию армией, сообщить своим близким друзьям, что, по его мнению, Эссекс – предатель. Эти разногласия между командующим кавалерией и командующим пехотными частями королевской армии скоро отразились на их подчиненных, приведя к спорам между ними и к несогласованности их действий.
Новости с юга были не самыми лучшими. У Гамильтона были трудности с посадкой на корабли рекрутов, набранных в Восточной Англии, они не желали сражаться с шотландцами. Артистам театра «Фортуна» в Лондоне было вынесено предупреждение за высмеивание на сцене церковного ритуала Лода, к большому удовольствию зрителей из простонародья. Торговля в Лондоне была в застое из-за возможной войны и сомнений в ее результатах. Неистовый Лилберн сумел передать из тюрьмы на волю свое обращение, призывавшее его учеников восстать против правительства.