ько после того, как соберется парламент. У оппозиционеров не было ни малейшего намерения обеспечивать финансовую независимость короля от палаты общин. Во время выборов в парламент они не поддержали роялиста сэра Томаса Гардинера, а выбрали четырех известных противников королевского двора; один из них, Сэмюэл Васселл, провел несколько лет в тюрьме за отказ платить непарламентские налоги королю.
Неудача, постигшая королевскую партию, не сумевшую обеспечить избрание Гардинера, имела серьезные последствия. Карл прочил его в спикеры парламента, и было нелегко подобрать другого кандидата, который был бы одновременно приемлемым для палаты общин и не был бы враждебен короне. После жарких споров со своими друзьями выбор короля остановился на Уильяме Лентхолле, почтенном юристе, в котором он распознал, как ему виделось, задатки верного служаки. Его выбор оказался неудачным. Лентхолл был человеком робким, готовым исполнять волю большинства, и, конечно, много лет занимая кресло спикера, он служил не Карлу.
В связи с тяжелым экономическим положением король принял решение отказаться от торжественной процессии, обычно знаменовавшей начало работы парламента. Это разочаровало простой люд, который всегда возмущался, когда власть отказывалась от проведения публичных мероприятий. Это порождало сомнения и плохие предчувствия, и это в то время, когда королю было необходимо показать всем свою решительность. Церемония в сокращенном виде состоялась во вторник 3 ноября 1640 г. На этот раз сам король выступил с речью на открытии парламента; могло показаться, что говорил он нервно, но это объяснялось тем, что из-за его физического недостатка (заикания) ему было трудно выговаривать отдельные слова. Но в целом Карл выглядел уверенным в себе. Дважды он назвал шотландцев мятежниками и заявил парламентариям, что их первый долг – предоставить деньги на содержание английской армии.
Речь короля была воспринята холодно, и члены палаты общин были настроены на то, чтобы проводить свою независимую политику, которую выработал Джон Пим. Первый раз он показал себя вождем парламента еще весной и все лето принимал участие в совещаниях пэров-оппозиционеров. Способности Пима выдвинули его на первое место в палате общин, а близость к лордам Уорвику, Сэю, Бруку, Мандевиллю и другим позволили ему установить отношения с критиками политики короля в верхней палате. Секретарь «Провиденс компани» занимал более влиятельное положение, чем любой политический лидер в палате общин. У него были важные связи в Сити, с представителями флота и пэрами. Он обладал ясным и здравым умом и хваткой административного гения. Его друзья и сотрудники в палате общин восполняли те качества и способности, которых ему недоставало. Джон Хэмпден был сама дипломатичность и умение очаровать, Оливер Сент-Джон обладал знанием юриспруденции, Уильям Строуд и Дензил Холлс – ярким красноречием, Артур Хаслериг и молодой Гарри Вейн (сын генерального секретаря и пуританина) – это безрассудный фанатизм. Но все эти составляющие соединял в единое целое, организовывал и направлял, почти как в театре, искусный Джон Пим.
Джон Пим был главным творцом конституционной революции в следующие полтора года и тем самым одной из наиболее значимых фигур и одним из наиболее замечательных интеллектуалов в конституционной истории Англии. Он родился в 1584 г. в Западной Англии, был истинным сыном Елизаветинской эпохи, воспитанный в ненависти к Испании и в строгих протестантских воззрениях. Ему была присуща вера, что Бог избрал англичан для проповеди Его Благой вести по всей земле, и потому в помощники им был дан их морской флот. Подобно другим зажиточным сельским джентльменам, он учился сначала в университете, затем в Судебных иннах. Окончил Пембрук-колледж в Оксфорде и Миддл-Темпл. Одно время занимал пост в казначействе, но опыт ведения торговых дел приобрел, в основном работая секретарем «Провиденс компани» и управляя заморскими предприятиями. Исполняя обязанности члена парламента – сначала представлял Калн в графстве Уилтшир, а затем Тависток, – он приобрел среди оппонентов короля заслуженную репутацию хорошо информированного и волевого спикера. Но никогда, в отличие от Строуда и Холлса, не поступал импульсивно и не прибегал к силе. Это был человек здравомыслящий, отличавшийся упорством, его красноречие основывалось на прекрасном знании предмета, благодаря чему ему удавалось навязывать свою точку зрения. Женился он еще в молодости, но уже давно был вдовцом, у него было два взрослых сына, о которых мало что известно. Пим был из тех людей, для кого личные и эмоциональные связи не имели особого значения, для него было естественно жить для работы и жить только ей. Имея скромные привычки и усердие в работе, он был способен встать в три часа утра и упорно трудиться целый день, с перерывом на час, вплоть до полуночи. Сохранилось единственое прижизненное изображение Пима. Он имел широкий лоб, массивный подбородок, небольшие живые глаза, прямой нос, полные губы, типичные по моде той эпохи завитые усы и острую бородку. Его длинные волосы откинуты со лба и закрывают уши. Такой, как у него, камзол черного цвета с белым отложным воротником носили представители образованного класса.
Первейшей задачей палаты общин было разрешить все противоречия, возникшие в ходе исключительно сложных выборов. Настойчивые усилия придворной партии и ее оппонентов провести своих людей в парламент предпринимались и вне избирательных участков. Часто от боро вместо двух выдвигались три или четыре кандидата, что не было необычным явлением для палаты общин. В ноябре 1640 г. таких случаев было около 30. В последующие после выборов недели было много сказано о том, как собирали голоса, агитируя в пивных, когда друзья кандидатов «раскошеливались на 14 фунтов, тратя их на пиво и табак» для избирателей.
Комитет по вопросу привилегий создавался в первый же день для рассмотрения спорных вопросов, возникших в процессе выборов. Всегда этот комитет был многочисленным, максимальное число участников иногда доходило до 40. На этот раз в него было выбрано 47 человек вследствие какой-то случайной ошибки, но ничего не было предпринято, чтобы исправить ее из опасения, что придворная партия окажется в большинстве. Из 47 человек половина, по крайней мере, находилась под влиянием Пима и его друзей или входила в их круг общения. В течение одной-двух недель они решили проблему с кандидатами от избирательных округов, объявив, что правильно были избраны те из них, в избрании которых они были заинтересованы, одновременно отменив результаты голосования у их соперников. Следует лишь сказать в оправдание такого поведения, что если бы придворная партия получила контроль над Комитетом, как это часто случалось раньше, то она поступила бы точно так же.
Придворная партия, несмотря на все усилия, имела худшее представительство в парламенте, чем в апреле. Ни Эдуард Николас, ни племянник Уиндебэнка, ни Роберт Рид не смогли сохранить за собой свое место. Те, кто выступал против налоговой системы короля, монополий и войн, кто был недоволен пренебрежительным отношением Карла к делу протестантизма и его расположением к подданным-католикам, были большей частью не склонны к проведению реформ в сфере религии или конституции. Они рассуждали и действовали по старой привычке рассматривать только чьи-либо жалобы и злоупотребления, были обеспокоены только одним – облегчить себе жизнь и не желали прислушиваться к голосу совести. Почти каждый член палаты общин в ту осень 1640 г., за исключением только придворных и слуг короля, считал, что политика короля – неправильная, а его правительство – плохое. Они были заинтересованы избавиться от архиепископа Лода, который подавлял протестантов и вынудил шотландцев восстать, и от Страффорда, навязавшего им вторую войну и поддерживавшего заключение союза с Испанией.
До сих пор подобное отношение было традиционным. Но Бедфорд, Сэй, Брук и некоторые другие лорды – Пим, Хэмпден, Сент-Джон и иные члены палаты общин – задумывались о более долгосрочных переменах, чем только об избавлении от «зловредных советников» короля. Эта фраза была освящена временем, шла еще от Средних веков – партии и различные фракции вели борьбу против этих пресловутых «зловредных советников» монарха еще со времен короля Иоанна. Хотели же они несколько большего – передачи реальной власти из рук короля в руки Высшего суда парламента. В этом заключалась единственная гарантия против усиления королевской власти за счет их собственной. Они верили, что именно они сохраняют древнее конституционное равновесие. Однако истина заключалась в том, что закон, как они его понимали и применяли, и местная администрация в Англии поставили повседневную жизнь страны во всех ее аспектах в зависимость от них, но никак не от короны. Вся государственная машина – суды, приходы, городские учреждения – могла функционировать вполне нормально и без короля. Но совсем не могла обойтись без джентри. Другими словами, наличие джентри было обязательно для власти короля, но его существование не было обязательно для них. Ни Бедфорд, ни Пим, ни любой человек из их среды и подумать не мог, чтобы покончить с королевской властью, но намеревались поставить ее в определенные законные рамки. В противном случае они рискуют быть обреченными на продолжение настоящей ситуации, при которой король проводит политику, не имея на то власти, а они, имея власть воспрепятствовать ее проведению, не могут сами проводить ее. Это был настолько естественный вывод, что вначале лишь немногие заметили и прокомментировали его. После нескольких недель заседаний палата общин освоила практику рассылать свои распоряжения и инструкции, касающиеся общественных дел, всем мировым судьям королевства.
В начале парламентской сессии шотландские посланцы прибыли в Лондон, чтобы обсудить с английскими парламентариями условия договора, которым должна была завершиться война. Комитет в Эдинбурге дал им инструкции, некоторые из них отражали ту же конституционную политику, которая вдохновляла Пима и его соратников. Например, они предложили, чтобы будущий договор предусматривал созыв парламента в обеих странах с регулярным интервалом от двух до трех лет.