29 сентября, в разгар противостояния короля и парламента, по всему Эдинбургу стремительно распространилась новость, что лорд Кер, сын Роксбора, назвал Гамильтона предателем и послал ему вызов через лорда Кроуфорда. Кер был немедленно вызван в парламент, и от него потребовали объяснить его недостойный поступок. Он покорно явился, но его сопровождали несколько сотен вооруженных арендаторов его отца. Он извинился перед Гамильтоном, и они пожали друг другу руки. Король в тот же день, желая примирения с ковенантерами, назначил лорда Лоудона из клана Аргайла канцлером Шотландии.
Но ковенантеры были уже крайне возмущены. Кер был первым роялистом, который последовал их же обычаям и привел вооруженных слуг в Эдинбург. Ковенанторам уже повсюду мерещились роялистские заговоры, не только при дворе, но и в собственной армии. Действия Кера еще больше заставили их опасаться бунта и предательства в своих рядах.
В пятницу 8 октября полковник Кокрейн прибыл в Масселборо, где был расквартирован его полк, поставил выпивку своим офицерам и обещал всех их сделать богачами, если они будут исполнять его приказы. Большинство его офицеров получили боевой опыт на полях битв в Германии и знали по опыту, что, когда какой-нибудь командир собирался перейти от одного генерала к другому или поступить на службу к другому государю, обыкновенно он подкупал своих подчиненных, привлекая их на свою сторону. Такой человек прекрасно знал, что его новый хозяин будет ценить его по тому количеству солдат, которых он готов привести к нему.
Но не каждого офицера можно было купить угощением и пустыми обещаниями. Роберт Хоум, подполковник в подчинении Кокрейна, был одним из них. Когда Кокрейн, отведя его в сторону, сделал намек на благоволение к нему двора и рассказал о достигнутом взаимопонимании с Уиллом Мюрреем, служителем королевской опочивальни, Хоум насторожился. Он сказал, что не хочет больше ничего слышать об этом. Кокрейн, немного опешив, возвратился в Эдинбург, присоединился к компании лорда Кроуфорда и пил с ними всю ночь за погибель врагов короля.
Утром в понедельник, 11 октября, полковник Урри и капитан Уильям Стюарт прогуливались по улице, когда полковник Александр Стюарт пригласил их зайти к нему выпить. Урри, извинившись, отказался, но его компаньон принял приглашение. Немного позже капитан разыскал своего напарника. Уильям был в большом волнении. Он сообщил поразительную новость о заговоре, о котором ему рассказал полковник Стюарт. Заговорщики намеревались похитить в этот вечер Аргайла и Гамильтона из покоев короля в Холируде с помощью Уилла Мюррея, который впустит их через черный ход. Теперь он спешно пришел предупредить полковника Урри, так как ему было известно, что он будет обедать с лордом Кроуфордом и основными участниками заговора в этот день, и был уверен, что они постараются привлечь его на свою сторону.
Джон Урри, беспринципный профессиональный солдат, уже что-то слышал о заговоре. Подобно Горингу, который столкнулся с тем же самым в Англии, он видел наиболее слабое место заговорщиков в том, что они призывали присоединиться к ним людей, которые явно не разделяли их планов. Безопаснее было стать предателем, чем быть преданным. В понедельник, 11 октября, перед самым обедом Джон Урри рассказал генералу Лесли все, что ему было известно. Вместе они отправились к Гамильтону и сообщили обо всем ему и Аргайлу, который, по словам Урри, посоветовал ему прийти в назначенное время на обед с лордом Кроуфордом и попытаться узнать как можно больше об этом деле. Урри сделать этого не удалось, так как Кроуфорд перенес встречу на следующий день и попросил его привести с собой троих или четверых «надежных парней», которым он может доверять. Кроуфорд намекнул, не входя в подробности, что он обеспечит их будущее.
В этот день погода была прекрасной. Гамильтон присоединился к королю, когда тот прогуливался по парковым аллеям Холируда. Как это часто имело место, ему предстояло эту ночь провести в опочивальне короля, но он попросил на сей раз избавить его от этой обязанности. При этом он затруднился назвать причину. Когда король все же попытался выяснить мотивы его просьбы, то он намеками дал понять, что в окружении короля есть люди, которые не любят его, Гамильтона, и чьих действий он опасается. Карл, озадаченный и раздраженный, отказал ему в просьбе. Но Гамильтон проигнорировал отказ короля. В эту ночь он вместе со своим младшим братом Ланарком и Аргайлом отправился в свое поместье в Киннейл, расположенное в 20 милях. Оттуда Аргайл сообщил на следующий день, что их жизням угрожает заговор, о котором, как он предположил, король не мог не знать.
Этот неудачный заговор, осуществить который задумал интриган Уилл Мюррей вместе с некоторыми честолюбивыми офицерами, стал, как и заговор в армии, ценным оружием в руках врагов короля. Карл, вероятно, был в неведении относительно того, что кто-то строил какие-то планы, угрожавшие Аргайлу и Гамильтону. Но, как это было в Англии, своим молчанием и намеками, своими тайными встречами с Кокрейном, одновременно потворствуя лорду Роксборо, лорду Керу и лорду Кроуфорду, он прокладывал путь к катастрофе. Образно говоря, король вручил своему преданному слуге Уиллу Мюррею достаточной длины веревку, чтобы повесить их всех.
Новость об «инциденте», как было названо это дело, быстро распространилась среди взволновавшихся жителей Эдинбурга. Карл прибыл в парламент с людьми Роксборо в качестве охраны. Эта необходимая мера предосторожности дала возможность Аргайлу и Гамильтону заявить с видом оскорбленной добродетели, что они не вернутся в столицу из-за опасений весьма вероятных столкновений между их слугами и вооруженными последователями короля.
Популярность, которой так недолго наслаждался король, буквально растворилась за один вечер. Напрасно он всячески старался уверить собравшийся парламент в своей невиновности, обвинил отсутствующего Гамильтона в неблагодарности, в том, что он позволил себе поверить в такую ужасную ложь, что его жизнь и свобода могут оказаться в опасности, если он останется на ночь в королевской спальне. Карл потребовал немедленного общественного расследования всего этого скандального дела. Его оппоненты в парламенте, понимая, что неопределенность ситуации и слухи работают в их пользу, но никак не на короля, не хотели уступать. Дерзкие сторонники короля продолжали совершать неосмотрительные действия; скандал только ширился и разрастался. Лорд Карнуот, громогласный и скудоумный вояка, позволил себе заикнуться о трех королях в Шотландии – Аргайле, Гамильтоне и Карле. Утверждали, что он якобы сказал, что первые два претендента на трон заслуживают того, чтобы остаться без головы. Эти голословные заявления прекрасно соотносились с речами друзей Монтроза, которые они произнесли в мае. Именно из-за них Монтроз все еще ожидал суда, находясь в заключении в крепости. Многие верили, что роялисты проводили кампанию по очернению благочестивого Аргайла и даже, возможно, намеревались убить его.
15 октября сэр Томас Хоуп настоятельно посоветовал парламенту провести закрытое расследование, потому что только при таком условии можно было ожидать от свидетелей, что они расскажут все, что знали. Король заявил протест. «Если бы люди были столь снисходительны и не верили лживым слухам, сэр Томас, я поддержал бы вас, – сказал он. – Но поскольку вижу явно противоположную картину, вы даете мне повод думать иначе… Я требую, чтобы со мной вели честную игру». Слухи в Эдинбурге множились, и спустя четыре дня король сделал еще более жесткое заявление. Обращаясь к членам парламента, он воскликнул: «Клянусь Богом, парламенту следовало бы озаботиться своей честью!» Но парламентарии не сочли это нужным, и его оппоненты выиграли один день; следствие было закрытым.
Полковник Урри и капитан Уильям Стюарт, которые обнаружили заговор, давали показания 12 октября, вслед за ними был допрошен подполковник Роберт Хоум. Все трое указали на Уилла Мюррея как на центральную фигуру заговора, и все косвенно указывало на короля.
Кроуфорд и Кокрейн с солдатской прямотой отрицали существование заговора; по их признанию, они с подозрением смотрели на союз Гамильтона и Аргайла и говорили о том, чисто теоретически, что можно было бы предпринять против них, если бы они нарушили свою лояльность королю. О том же, собственно говоря, сообщал и полковник Александр Стюарт, утверждавший, что капитан Уильям Стюарт понял его превратно, когда они в застолье разговаривали в то утро понедельника, 11 октября. Речь не шла о заговоре. Обсуждали, как следовало поступить, если бы Гамильтон и Аргайл оказались предателями.
Уилла Мюррея допрашивали три раза, он показал свою готовность к сотрудничеству, чувствовал себя уверенно. Он признал, что организовал частную встречу Кокрейна и короля, но у него нет ни малейшего представления, о чем они говорили. Кокрейн стоял рядом с ложем короля, его величество уже готовился ко сну, и занавеси вокруг кровати были опущены, и они полностью скрывали обоих собеседников для большей секретности. Мюррей упорно отрицал существование какого-либо заговора и рассмеялся, когда было высказано предположение, что он намеревался похитить Гамильтона и Аргайла из королевских покоев в Холируде. Но обратил внимание на новый элемент в этой истории. Кроуфорд пробормотал что-то насчет письма от Монтроза к королю. Уилл Мюррей добавил от себя: Монтроз написал не одно, а три письма. Король не проявил особого интереса к первым двум, но в третьем письме, полученном утром, 11 октября, содержалась какая-то информация, о которой король намеревался более подробно расспросить Монтроза, но этому помешал случившийся «инцидент». Это третье письмо было представлено, первые два так и не были обнаружены, возможно, они вообще могли быть плодом воображения. В своем послании Монтроз просил разрешения «ознакомить его величество с делом, которое не только в большой степени задевает его честь, но и касается, равным образом, существования его короны».
Смысл этого письма достаточно ясен, если вспомнить, какую позицию занимал Монтроз на протяжении последних трех месяцев. Он был изолирован в замке и ничего не знал о текущих событиях. Он ничего не знал о Кроуфорде, Кокрейне и Кере, но продолжал вспоминать, как ему не удалось предъявить доказательства обвинения Аргайлу в мае. Его пару раз допросили, а тщательный осмотр его частной корреспонденции еще раз показал, что никаких дополнительных улик, чтобы его можно было привлечь к суду, не было. Парламент принял меры предосторожности и приговорил к повешению главного свидетеля против Аргайла – незадачливого Джона Стюарта. Монтроз отчаянно стремился увидеть короля и объяснить ему, какой опасности он подвергается, он полагал, что король не знает об этом.