На Севере сэр Филим О'Нил, войска которого продвигались к Дроэде, бахвалился перед своими людьми и английскими военнопленными, что он не мятежник, а преданный рыцарь и верный слуга короля, и взялся за оружие, чтобы освободить его величество от тирании его врагов, сокрушить тех, кто осмелился поставить пределы его священной власти.
О'Нил в подтверждение своей миссии показал взятым в плен солдатам, содержавшимся в его лагере в Ньюри, указ, скрепленный Большой печатью короля. Соратники сэра Филима по всей стране имели на руках его копии. В середине ноября указ оказался уже в Дублине, и священник в таверне «Булл» на Мерчантс-Куэй продемонстрировал всем копию документа и рассказал, как король «1 октября в Эдинбурге, на 17-м году своего правления» отдал О'Нилу приказ захватывать замки, дома и собственность поселенцев-протестантов. То, что указ был в целом или отчасти фальшивкой, было ясно любому непредвзятому наблюдателю. На какие бы шаги Карл ни пошел, чтобы поддержать мятежников, но вряд ли решился бы на подобные действия. Но вопрос подлинности или поддельности этого документа был не столь важен, как последствия его распространения.
Еще до того, как король Карл прибыл в свою столицу, где его ждала вторая важная встреча с Пимом в борьбе за власть, его имя оказалось раз и навсегда связанным с ирландским восстанием.
В страхе перед тем, что могло происходить в Ирландии, но не зная конкретных фактов, палата общин продолжала обсуждать Великую ремонстрацию, направленную против уже ушедшего в отставку правительства.
Карл письменно известил королеву и Эдуарда Николаса о своем возвращении. Генриетта Мария в радостном ожидании была готова выехать в Тибалдз-Хаус со своими тремя старшими детьми, чтобы встретить там короля. Верноподданные джентльмены из Хартфорда намеревались устроить ему торжественную встречу в Уэре. Николас сообщил лорд-мэру о плане мероприятий короля, чтобы Лондон мог заранее подготовиться к встрече Карла и продемонстрировать ему свой энтузиазм и преданность и отмежеваться от всех подозрений в нелояльности, распространяемых пуританской фракцией парламента. Николас в письме к королю позволил себе дать полезный, по его мнению, совет. Пусть его величество открытой улыбкой одарит тех, кто будет встречать его, и «скажет им несколько добрых слов».
Ожидалось, что король прибудет в Лондон 24 ноября. Ремонстрация, подготовленная Пимом, 22 ноября вновь поступила на рассмотрение палаты общин. Дебаты начались в полдень. Эдуард Хайд, депутат от Сэлташа, обратился с призывом, чтобы все члены палаты, без исключения, приняли в них участие. Хайд, поддержавший предложение Пима об отмене прерогативных судов и бывший сторонником конституционных изменений в ушедшем году, теперь решил попробовать свои силы и противопоставил себя Пиму, попытавшись встать во главе палаты общин. Двумя неделями ранее его крайне насторожило требование Пима иметь право контролировать назначение советников короля, и он совершенно справедливо увидел в Ремонстрации попытку с далеко идущими последствиями ограничить королевскую власть. С этого времени он уже никогда не был человеком Пима.
В этот день, 22 ноября, Хайд выступил в палате общин как сторонник умеренной политики и противник Ремонстрации. Его поддержал лорд Фолкленд. За последний год Хайду многое стало известно о политической стратегии Пима, о его практическом опыте барристера, который помог ему вести дебаты в парламенте. Хайд был достаточно осторожен и не выступил открыто против Ремонстрации. Наоборот, заявил, что готов принять подобный документ и представить его королю. Но, по его мнению, достаточно было включить в него жалобы только последнего парламента, а не перечислять в нем все, во многом несправедливые претензии, которые накопились за весь период правления Карла. Это было бы большой ошибкой и могло только разгневать короля и вызвать осуждение в палате лордов. Возможно, это побудило бы их принять акт о Контрремонстрации.
Лорд Фолкленд развил тему, предложенную Хайдом. Что могут подумать люди о палате общин, задавался он вопросом, если она упорно возвращается к событиям прошлого, о которых стоило бы уже забыть, и снова, в который раз, обсуждает их? Король пошел навстречу пожеланиям подданных в прошедшем году, чтобы они получили все, что хотели.
Сэр Джон Калпепер поддержал критические выступления Фолкленда и Хайда. Те положения Ремонстрации, которые были направлены против религиозной политики короля, утверждал он, могли вызвать открытое неприятие палаты лордов, уже и так недовольной решениями палаты общин в этой области. По его мнению, Ремонстрация имела антиконституционный характер. Она представляла собой официальное обращение к королю, но, по сути, это было обращение к народу. Прежде в истории Англии не было подобного события, чтобы палата общин публично обвиняла короля. Все деятели умеренных взглядов и роялисты объединились в неприятии Ремонстрации.
Пим, понимая, что оппозиция собирает силы, дал всем критикам, как ему казалось, убедительный ответ: принятие Ремонстрации было велением времени. Он вновь напомнил, что в окружении короля все еще существует враждебная нам партия, и, пока активны ее участники, вера и свобода подданных находятся в постоянной опасности. «Пришло время высказаться откровенно, – заявил он, – чтобы в будущем потомки не говорили, что Англия погибла, потому что ни один человек не осмелился сказать правду».
Дебаты шли весь короткий зимний день и продолжились уже вечером при тусклом свете свечей. В полночь Эдуард Николас, чувствуя крайнюю усталость, отправился домой. Он написал королю, что противники Ремонстрации продолжали упорно сопротивляться Пиму, но у него уже не было сил заседать дольше.
В час ночи голоса раделились почти поровну. Досидели до момента голосования 307 человек. Должно быть, Пим испытал большое облегчение, когда Лентал огласил его результат: против Ремонстрации было 148 человек, за – 159. Он все-таки добился перевеса в 11 голосов.
Более 80 сонных человек спешно покинули зал заседаний, но ночная работа палаты еще не была завершена. Джеффри Палмер, депутат от Стэмфорда, последовательный сторонник короля, заявил, что оказавшиеся в меньшинстве члены парламента намерены заявить протест против Ремонстрации. Поднялся страшный шум. Роялисты криками с мест поддержали Палмера, сторонники Пима и слышать не хотели об этом. Словесная перепалка закончилась потасовкой. Ленталу не удалось восстановить порядок, но тут раздался могучий голос Джона Хэмпдена, призвавшего разойтись. Спикер сразу же объявил об окончании заседания, и две сотни усталых, что-то бормотавших и зевавших людей вышли на опустевшие улицы Вестминстера, «как раз когда часы пробили дважды».
Король провел эту ночь, находясь в двух днях пути от Лондона. За ним лежало его королевство Шотландия, обманчиво спокойное, обманчиво довольное. Перед ним раскинулся его великий город Лондон, украшеннный для встречи с ним и готовый воздать ему почести. Его ожидали разгневанная и расколотая палата общин, Джон Пим с его Великой ремонстрацией, этой декларацией недоверия, Оливер Кромвель с его требованием назначать командиров в армии через парламент. Далеко на западе лежала Ирландия, где огни бивачных костров и сигнальных маяков и пламя горевших сельских хозяйств освещали холодную темноту ноябрьской ночи.
На протяжении почти пяти лет эти королевства были, казалось, самыми мирными в Европе, а их суверен – самым счастливым королем в христианском мире. Мирная и спокойная жизнь в этих королевствах и счастливое существование и власть их короля оказались иллюзией. В Шотландии образовалась влиятельная партия государственных деятелей, которая контролировала и направляла деятельность церкви и лишила короля реальной власти, осталось лишь ее подобие. В Ирландии навязанная система правления была поколеблена народным восстанием. В Англии король обязался не распускать парламент, который подорвал основы его законной власти, начав распоряжаться его финансами, и теперь парламент ждал его возвращения с уже готовым обвинением, – с подобным отношением к себе еще не сталкивавался ни один английский монарх.
Конфликт между королем и Пимом вступил в решающую стадию, вопрос был в том, у кого в руках окажется источник подлинной власти – сила оружия.
Ранним утром 23 ноября 1641 г., когда члены палаты общин еще отсыпались после бессонной ночи, король и его свита уже были в пути. Кавалькада из нескольких всадников в роскошных элегантных нарядах стремительно приближалась к Лондону.
Карл I. Антонис Ван Дейк
Архиепископ Лод. Неизвестный художник
Генриетта Мария. Антонис Ван Дейк
Томас, виконт Вентворт. Антонис Ван Дейк
Джеймс, маркиз Гамильтон. Антонис Ван Дейк
Арчибальд Кэмпбелл, маркиз Аргайл. Неизвестный художник
Элджернон Перси, граф Нортумберленд. Антонис Ван Дейк
Джон Пим. С гравюры Джона Гловера
Вильгельм Оранский и принцесса Мария. Антонис Ван Дейк
Палата общин. С гравюры Джона Гловера