стория Израиля в схемах и описаниях». Я уже отмечал, что чтение русской исторической литературы – и особенно учебников Петрушевского{431}, Павловича{432} и Костомарова – пробудило во мне желание попытаться пересказать всю историю Израиля посредством списков, схем и описаний. Я хотел начать с «Маше и Йехошуа» и завершить… Герцлем и Ахад ха-Амом!
По счастью, нужные книги в нашем городе нашлись. У родственника моего дяди – Йоны Иерусалимского – я нашел «Современный путеводитель растерянных» Нахмана Крохмаля{433}, который остался у него от учителя Донского и был отдан мне по праву дружбы учителя с моим отцом. Я, конечно, прочел Греца и книгу Дубнова{434}, в которую были включены труды Бека{435} и Бранна{436} по истории евреев. Но большая часть исторической литературы, по которой я занимался, была русско-еврейской.
В нашем городе был еврей, продававший русские газеты; у него также можно было брать для чтения русские книги. Оказалось, что в этой библиотеке была почти вся еврейская литература на русском языке, в том числе вся еврейская пресса. С огромным удовольствием я вспоминаю те утренние часы, когда я читал в «Восходе» статьи по истории Израиля и выписывал в тетрадь мысли, которые могли пригодиться мне для осуществления моих планов. Для каждого типа записей я выделил отдельную тетрадь и записывал туда свои мысли и замечания, возникавшие в процессе чтения. Некоторые из этих тетрадей до сих пор хранятся у меня.
Вот выписки из трудов разных авторов: Гаркави «Караимы»; Каценельсон{437} «Вавилонское пленение» и «Саддукеи и фарисеи»; Марек{438} «Еврейская община», «Московское гетто»; Дубнов «Ранние труды по истории евреев России и Польши», «История франкистского движения», «Внутренняя жизнь евреев в Польше». Все они связаны и перекликаются друг с другом. Рядом с Дубновым и Мареком, черпающими сведения в основном из внутренних источников, идут статьи Гессена{439} и Кулишера{440}, Шауля Гинзбурга{441} и Бруцкуса{442}, Никитина{443} и Глента, теории которых построены на внешних источниках.
И вот удивительная подборка статей А. Хараша: «Промышленный облик черты оседлости», «Текстильная промышленность в Польше» – новые горизонты исследований еврейского народа открылись передо мной. И я читаю, и изучаю, и записываю для себя библиографию и примечания, делаю выписки и набрасываю планы.
А вот статьи про Эрец-Исраэль: описания плавания Хаима Хисина{444} в Землю Обетованную, статьи Беркенгейма «Поселенческое движение российских евреев в Палестине и Аргентине», «Старый палестинец» (о Мееровиче), «Сельское хозяйство в Эрец-Исраэль», – вещи, которые мне были вроде бы знакомы, приобретали новый облик, вследствие чего все, что я знал до этого, представало в новом свете.
И вот Америка, статья Исидора Зингера{445} «Еврейское возрождение в США», в которой он предвидит великое будущее идей сионизма в этой стране и призывает своих коллег Герцля и Нордау{446} приехать в Соединенные Штаты для разворачивания сионистской агитации. И я записал в блокноте: «научное и литературное объяснение взглядов р. Лейба Гемарского из Вильно». А вот статья Рубинова{447} «Еврейский вопрос в Нью-Йорке»… И многочисленные переводы Теодора Рейнаха{448}, Руппина{449} («Социальное положение евреев Пруссии»), Шерера{450} (отрывок из книги «Основы западноевропейского законодательства о евреях в Средние века», переведенной для «Восхода») и многое другое. В статье Бернфельда в «ха-Шилоах» («В осаде и в нужде», «ха-Шилоах», том 4) давался обзор книги Шерера, но после того, как я прочитал статью в «Восходе», я убедился в том, что я сильно преувеличивал ценность исторических статей Бернфельда…
Из-за статьи Руппина я поссорился с домовладельцем. Руппин в своей статье (опубликованной в 1902 году) утверждал, что количество евреев в мире – только 7,5 миллиона. Я рассердился. Всего лишь двумя днями ранее в разговоре с ученицами гимназии я «доказал», что евреев в мире не меньше десяти миллионов! И вот… одним махом их число стало меньше на два с половиной миллиона! Увы, про Руппина я тогда ничего не знал. Но статья была переведена с немецкого языка, из «Годового отчета по национальной экономике и статистике». Возможно ли? Я нашел источник заблуждения автора: он по непонятной причине уменьшил общее количество евреев в России, в Польше и в Соединенных Штатах! Согласно Руппину, в России и в Польше было только три миллиона евреев, а в Соединенных Штатах лишь 350 тысяч, хотя в «Восходе» я читал и выписывал это себе в тетрадь, что в Соединенных Штатах было свыше миллиона евреев, а в России – порядка пяти миллионов! Я начал искать тетради и в процессе поиска уронил стул. Было полшестого утра – и я немедля услышал рассерженный голос домовладельца – полуразорившегося лавочника: «Черт знает что такое! Не дают людям спать! Встает черт знает когда и шумит на весь дом, как будто один живет! Стыдоба!» Я попросил прощения у домовладельца и сообщил ему, что собираюсь съехать из комнаты (я платил три рубля в месяц!), – но в конце концов мы помирились. Я пообещал, что «больше не буду ронять стульев в пять часов утра», а он обещал быть повежливей.
Тем не менее я решил через какое-то время съехать из той комнаты. Друзья, приходившие ко мне, спросили меня как-то: «Как тебе удается спать на этой кровати? Она больше смахивает на узкую скамейку, на которой сидеть-то можно лишь с трудом!» Эти слова запали мне в душу, и после того я не мог спать ночами, ворочался с боку на бок и ощущал, что действительно невозможно спать. Тут же у меня открылись глаза на множество других недостатков, которых я прежде не замечал по причине одного важного достоинства: комната была большая и можно было ходить по ней вдоль и поперек, размышляя…
В одной из чудом уцелевших тетрадей тех времен я нашел запись: «В те дни я вспоминал слова р. Леви-Ицхака из Бердичева{451}, которые он поместил в начале своей книги «Святость Леви»: «Когда человек смотрит в себя и не смотрит в „ничто“, то он находится на ступеньке „есть“ [ступень материальной реальности]; но сила человека появляется только тогда, когда он приходит к „ничто“ и понимает, что и он ничто, так как „ничто“ – превыше законов природы, а „есть“ подчиняется законам природы…» – жаль, что хасидское учение об «отмене материальной реальности» не занимает места в нашем образовании. В нем есть источник силы. Как грустно, что люди большей частью не понимают, что если кто-то не обращает внимания на тот или иной факт, это доказывает лишь то, что факт не существует для него, что человек устремлен в «ничто». Но если приходят и пробуждают его, показывая, что факт существует, – заново создается та реальность, которую человек столь долго пытался отменить. Вместо добра причиняют ему зло». Эта запись была сделана как раз по поводу замечания моих друзей относительно неудобства моей узкой кровати и комнаты в целом.
Подготовка к экзаменам шла у меня медленно и была неодинаковой по разным предметам. Я хорошо продвинулся в гуманитарных науках – русский язык и литература, общая и русская история – и отчасти математика и немецкий, – так как ими занимался регулярно. Остальные предметы я не готовил вовсе. Моим успехам в общей и русской истории способствовали постоянные занятия историей Израиля. В моих тетрадях для записей было полно списков, мыслей и планов, свидетельствующих о том, как расширялась сфера моих интересов, особенно в области общей и русской истории. Я внимательно прочел «Введение в изучение истории»{452} Ланглуа и Сеньобоса, которое вышло в 1897 году, а русский перевод был опубликован как раз в те годы. И я помню, как взволновала меня эта небольшая книга; для всех вопросов, поднимаемых авторами книги, я немедленно отыскал соответствующие примеры из истории евреев. Я делал это не раздумывая, совершенно спонтанно, главу за главой. Я хранил эту книгу в своей библиотеке все эти годы и даже многократно рекомендовал (впрочем, безуспешно), чтобы ее перевели на иврит. И помню, насколько глубоким было мое впечатление от исторического русского журнала «Киевская старина»{453} – особенно раздел, посвященный исследованию Украины, он был весь пропитан симпатией к Украине. Я прочел там ряд статей по истории района города Лубны (города в окрестностях Хо рола), по истории колонизации этого региона (домом Вишневецких{454}), и передо мной вставали другие воспоминания – воспоминания о погромах Хмельницкого и о том кладбище в поселке Драбов, где находились могилы еврейских праведников еще до Хмельницкого… Не забуду тогдашнее сильное переживание глубокого наслаждения от чтения новой истории и большой печали и глубокой обиды, которые возникли у меня, когда я читал в том же журнале статьи, относящиеся к нашей округе и источникам по ее историографии: я наполнялся вдруг завистью к народу, живущему в своей стране и по кирпичикам восстанавливающему историю ее заселения и созидания из поколения в поколение. Было раннее утро, и я вдруг стал напевать – на мотив