Несмотря на некоторый панический бардак вокруг этого события, все прошло благополучно, и Женька под утро держал в руках мокрое крохотное создание очень похожее на человеческого младенца, только не такое красно-лысо-сморщенное, а порытое гладким и пока еще влажным пушком. Маленькая девочка с огромными изумрудными, как у мамы, глазами почти умещалась на его ладонях. У Женьки замерло сердце в испуге: "А вдруг она не вздохнет?" Но страхи оказались напрасны, и малышку даже не нужно было хлопать по попке. Просто оба родителя и мысленно, и вслух закричали ей: "Дыши!" и она звонко крикнула, немного обижаясь, что ей не так хорошо, как внутри мамы.
— Ура-а! — заорал Женька и положил ее к маме на живот.
Их маленький ангелочек Элия, сразу затихла, схватив кулачок в рот и прижавшись к маме. Лика уже суетилась, готовя теплую воду, и вскоре мама и дочка, обе намытые и чистенькие предались самому приятному занятию — малышка почмокивала в полусне, припав к большой маминой груди и посапывая крошечным носиком. Мамочка тоже чуть не мурлыкала от удовольствия, ну а о папочке и вообще говорить было нечего. Он просто обалдел от вида крошечного существа, сочетающего в себе неземную красоту с милой детской мягкостью очертаний.
"А еще кудрявые поэты пишут — родила царевна в ночь не то сына, не то дочь!.. Да если бы всем таких ангельских зверушек рожали! Эх, где им понять! Надо бы разыскать этого Александра Сергеича, да показать ему, какие зверушки бывают!
Хотя, наверняка, он уже куда-нибудь в высшие сферы увинтил за столько времени" — думал Женька, подмазываясь к Лэе и пытаясь поцеловать крохотные розовые пяточки своей второй принцессы.
Неделя пролетела на одном вздохе. Они по-новой знакомились со своей малышкой.
Она еще не могла сосредоточить свой взгляд на маме с папой, но уже во всю им улыбалась и аукала. Совсем одуревшие от счастья родители знали, что это не просто бормотание младенца, а осмысленная попытка выражать свою любовь. Они, благодаря своим необычайным способностям говорили с дочуркой на уровне эмоций, и этого было всем достаточно. Ведь все знают, что когда говорят сердца, неважно, что мелет при этом язык… …Спустя неделю Женька все-таки поддался на хилый зов его забытой на время совести и, скрепя сердце, вышел в астрал. С самыми мрачными предчувствиями он разыскал Буля, только что вынырнувшего из реала Земли, где он неплохо проводил время в Женькином теле. Молодой папаша вызвал ангела-собутыльника на контакт прямо из черноты астрала и, прыгнув на зов, оказался на лужайке перед своим собственным домом.
— Ты чего тут делаешь? — удивился Женька.
— Да ничего, только вылез из реала, да вот, что-то заностальгировал по нашей компании. Помнишь, как я вас учил уму разуму?
— Эту твою ангельскую промывку мозгов нескоро забудешь! Слушай, а ты, кажется, на меня начинаешь походить! — рассмеялся Женька, заметив, что у Буля немного изменилась походка.
— Ты на себя лучше посмотри! Сэйл ты наш мохнатенький! — парировал, как ни в чем не бывало, Буль.
— Ой! — испуганно заозирался на свои руки и ноги Женька, боясь найти признаки Заровой шкуры на себе, но все было в порядке.
— Ладно, не парься! — рассмеялся ангел. — Это я пошутил. Твоя мохнатость еще пока что в человеческих пределах. А что ты так испугался? Подумаешь, был человеком, стал сэйлом! Какая в астрале разница?
— Нет, это словно, как потерять себя. Я могу принять вид сэйла, но осознанно.
Неосознанно я всегда должен становиться растрепанным и одетым в своих драных спортивках и шлепанцах. Если это изменится, то надо бить тревогу — тогда я точно перестану быть человеком.
— Интересная философия! А у нас, ангелов все наоборот, только и мечтаем от кого-нибудь нахвататься каких-нибудь дурных привычек.
— Ладно трепаться! Лучше скажи, слышал что-нибудь из СР про мое задание? А то я больше недели в астрал не заглядывал!
— А как же. Они, — Буль многозначительно указал пальцем в небо. — Милостиво и понимающе ждут, когда ты намилуешься со своими очаровательными принцессами и сможешь приступить к делу.
— А что, у них все уже готово? — загрустил Женька.
— Мне всего не докладывают, но похоже на то.
— А ты что на это скажешь?
— А что я скажу, — опустил глаза ангел. — Меня и не спрашивают. Говорят, что там только душа нужна, ангелы не годятся.
— Так ты что, сам туда просился? — еще удивился Женька.
— Ну, я понимаю, что тебе не до таких похождений, как и Славке с Ташей, вот и попросился, но они отказали…
— Спасибо, — Женька помолчал. Получалось, что Буль хотел взять на себя эту роль и явно аргументировал ее тем, что он тоже может прыгнуть в Женькино тело из закрытого мира в любой момент, но видимо происхождение подкачало. И все же, он настоящий друг — втихаря хотел подменить их в опасном деле. А новоиспеченному папочке ничего не оставалось делать и он сказал. — Придется самому идти. Как вспомню того бывшего человека, которого оттуда достали, так до сих пор жутко становится.
— Знаешь, я тут подумал, что эсеры с тобой собираются сделать. Это ведь крутая штука. Ладно, ты перестанешь ощущать в себе частички Славы и Зара, заложенные в тебя для опознания их телами, но ведь ты напрочь лишишься ощущения Лэиного присутствия. Лэе будет легче — у нее останется значительный шмат твоей души, а вот у тебя часть ее души будет спрятана вместе с твоей полной копией глубоко внутри тебя. И все время операции, пока ты не «вспомнишь» у тебя, наверно, будет ощущение дискомфорта. Хотя нет, этот мир, которого нет, скорее всего, сотрет у тебя все воспоминания и о Лэе, и о нас и вообще о прошлом. Так что ты, в крайнем случае, будешь ощущать тоску по чему-то неконкретному.
— Ладно, что тут нюни распускать. На самом деле, я больше всего переживаю за Элию.
— За кого?
— За Элию — нашего маленького ангелочка. Вдруг она почувствует мое отсутствие или Лэя начнет грустить? А я не хочу, чтобы ее жизнь начиналась с грусти.
— А не кажется ли тебе, что излишнее оберегание ребенка от негатива не позволит ему оценить правильно и добрые чувства?
— Не знаю, — вздохнул молодой папаша. — Об этом всегда спорят родители и не могут найти истины. Я из тех, кто считает, что для ребенка любви много не бывает.
Чем больше он привыкнет быть любимым и научится любить сам, тем меньше вероятность, что его душа очерствеет со временем.
— Но будем надеяться, что ты надолго там не задержишься! Ведь месяц там равен трем дням здесь.
— Да, но сколько времени займет внедрение? — Женька со вздохом закончил разговор.
— Что тут делать? Пойду сдаваться эсерам! …Их пожалели — дали еще почти месяц на моральные сборы. Но после этого отступать было не куда, и, в конце концов, настал их последний день. С утра они были, как невменяемые, пытаясь запомнить каждый миг, проведенный вместе. Они искали и не находили, что еще можно сделать друг для друга в последний момент. В отличие от того времени, когда они бросались в опасную авантюру со спасением Сэйлара, им было нужно расстаться. И эта разлука была невыносимой. Оказывается, они уже не могли представить, как можно жить, не ощущая всегда где-то рядом незримую поддержку и участие.
Женька отобрал у мамочки дочку и сам целый день возился с ней, разве что не мог кормить ее грудью. Элия уже начала находить взглядом папу с мамой и узнавать их не только внутренним чувством, но и взглядом. Больше всего Женьку расстраивало то, что он не увидит, как растет его дочурка. Хорошо, если его командировка продлиться пару недель, а если дольше?
До Лэи же начало доходить, что Женя уходит туда, откуда никто не возвращается.
Ведь никто не гарантировал того, что души там не развоплощаются, а это означало бы безвозвратный конец существования Жени. Она боялась сейчас выказать эту догадку ему, но не могла ничего поделать с собой. Ужасная догадка словно парализовала ее, и все буквально валилось у нее из рук.
Вечером они просто лежали рядом, нежно и осторожно лаская друг друга. Лэя не выдержала, и по ее щекам текли слезы. Женя пытался ее успокоить, целуя мокрые щеки и подбирая губами слезинки. Они молчали. Им, как всегда, не нужны были слова — они общались оттенками чувств, читая их в своих душах.
Потом они пошли к установке, обычно запускающей Женю в астрал. На этот раз и Лэе пришлось воспользоваться ею, так как предстоящее разъединение душ требовало присутствия ее тонкого тела в чистом виде без плотной оболочки души. Женька долго выяснял, не будет ли вредно для Элии то, что ее мамочка примет стартовое «лекарство», но все расчеты показали, что спустя два часа в крови, как и в мамином молоке, не должно оставаться значительных количеств препарата или недоочищеных примесей, которые содержал лепт — растение, используемое для выделения действующего вещества. После того, как Лэя покинула свое тело, Женька перенес его на кровать, а сам занял место в установке с магнитами.
Дальше их путь вел в Службу Равновесия. Но они не пошли туда одни. Их сопровождал Буль, уже поджидавший их на изнанке. Он предупредил, что они не увидятся после разделения, так как Женю сразу «упакуют» самого в себя и отправят на задание.
Женя с Лэей стояли в полной темноте «подвала» пирамиды СР и молча прощались, просто смотря друг на друга и стараясь запомнить этот миг. Ведь они, может быть, расставались навсегда. Наконец, решившись, они растворились в паутине второго уровня пирамиды, которая осторожно приняла их ауры и понесла их в глубь астрала до четвертого слоя, где и свершилось астральное надругательство над юным божеством.
Он уже третью неделю околачивался в мире каких-то полоумных фантазеров с садомазохистскими наклонностями — явными любителями всякой полуживой мертвечины, вампиров и всяких других аноректических «красавцев» весьма сомнительной внешности. Ему, мало того, что приходилось скрывать свои, мягко выражаясь, прохладные чувства к этим странным типам, но еще было нужно разыгрывать из себя бравого лоботряса, которому было некуда уже приложить свою фантазию и безрассудность. Целью была одна забегаловка в маленьком городке или кладбище — Женька затруднялся, можно ли было назвать это городом при таком количестве двигающейся мертвечины на квадратный метр.