— Да уж, загнула! Нет, мне на ближайшую сотню лет одной тебя достаточно будет! — рассмеялся облегченно Женька, видя, что его ласковая принцесса отошла от приступа праведной ревности и стала по-прежнему веселой. — Давай, досматривай историю про Яна.
Лэя опять не удержалась от слез, когда переживала с Яном его уход от заботливых Саш.
— Ты все-таки любишь меня. Как же ты в шкуре Яна, слепой прошел такое огромное расстояние, следуя зову сердца? — тихонько комментировала она своими мыслями Женины воспоминания о Яне.
Хотя, чего было спрашивать? Ян был даже где-то счастлив — ведь он делился с детьми впечатлениями о воспоминаниях, которые стали просачиваться из спрятанной внутри его Жениной настоящей сущности, и это делало счастливыми, как маленьких слушателей, так и рассказчика.
— Я не представляла раньше, каково быть слепым, — тихонько призналась Лэя.
— Я тоже, — просто согласился Женька. — Это совсем другой мир, и необязательно худший чем наш. Ты права в том, что теперь, пройдя через смерть и слепоту, мы лучше будем понимать обделенных и страдающих людей.
— Слушай, а ведь я сюда попала спустя почти десять дней по внешнему времени.
Значит, для тебя прошло три месяца. Что-то не увязывается.
— Да нет, все правильно. Я больше месяца прорабствовал, до своей смерти в пустыне. Потом провалялся там еще столько же, пока меня кто-нибудь не закопал. Я, вернее, Ян слышал, что человек, чтобы снова реинкарнировать в зиндане, должен быть обязательно предан земле, ну может быть, воде. Или другой вариант — может быть, этот мир придерживает душу где-нибудь перед новой инкарнацией неопределенное время. В общем, во второй раз мы с тобой почти одновременно появились в зинданах и сразу почувствовали друг друга.
— Все-таки я не зря за тобой пошла! Без нашей встречи ты мог бы тут годами шататься, пока твоя душа не всплыла бы наружу.
— Да уж, если не жизнями! — Женьку аж передернуло от такой перспективы. — Да и что бы я еще смог после «пробуждения»? Только что прыгнуть обратно к себе в тело?
— А чем ты еще думаешь заняться сейчас? — спросила его Лэя.
— Я хочу понять, что здесь происходит. Ведь если просто уйти отсюда, СР может и запеленгует мир, но что они станут делать дальше? Разрушат его? Тогда, что станет со всеми заблудшими здесь душами?
— Ты прав, нужно понять этот мир. Хотя бы начать с того, что с нами произошло, — прошептала Лэя, и они замолчали, пытаясь осознать, насколько изменились их сущности после всех этих передряг.
Но, как бы то ни было, они были снова вместе. Вспомнив и прожив заново все события, случившиеся с момента их разлуки, они поняли, что больше опять ничто их не разделяло, и они снова полностью стали сами собой. Они тихонько плыли на изнанке загадочного мира. Женька опять утопал в огромных, переливающихся изумрудами Лэиных глазах, разрезанных вертикальными зрачками, по-прежнему сводящими его с ума. Она же плыла в своем, вновь обретенном счастье, отдаваясь ему и телом и душой, что было здесь, на втором уровне астрала, почти одно и то же.
Только одно чувство тенью висело над ними — рядом не было их маленького ангела, их крошки-принцессы, плода их любви. Но они только сильнее отдавались чувствам, используя, может быть, последний момент перед расставанием. Они понимали, что Лэя уйдет при первой же возможности к Элии. И хотя, теперь никакой астральной структуре или личности будет не по силам разрушить их связь, они не смогут получить такого полного физического и духовного слияния после расставания. Никто не смог бы сказать, сколько они так плыли, неизвестно в каком пространстве и времени, под конец как бы заснув и растворившись в легких ласках и нежных объятиях…
— Спасибо, мой рыцарь! — шепнула Лэя, наконец очнувшись от сладкого дурмана.
— Ты еще благодаришь?! — шутливо возмутился Женька. — Да я должен у тебя в ногах ползать! Хорошо, что мы не на земле стоим, а то бы пришлось…
— Не можешь без подколов! — тихонько рассмеялась Лэя, теребя Женькину шевелюру.
— Нет, я серьезно! Мало, что ты спасла меня и всю заСР… то есть СРа… (как же это сказать?) операцию! Ты спасла меня от прозябания в этом мире! Без тебя я бы, наверно, так и болтался слепым до старости! Я вообще не могу понять, как ты до такого додумалась?!
— Очень просто, — скромно потупила глазки шаловливая фея, на самом деле переполненная гордостью и счастьем от признания ее заслуг. — Ты сам навел меня на эти мысли: со стертой памятью нашел нас с Элией на Сэйларе и чуть не провалил всю операцию в самом начале. Я тебя так хорошо тогда чувствовала! Какой ты был несчастный!
— Да, я тогда еще возмущался: чего этот полузнакомый ангел меня куда-то потащил, когда до понимания, кто я такой, осталось совсем чуть-чуть?!
— Вот я и подумала, что мы почти наверняка найдем друг друга, хоть с какой стертой памятью, а когда встретимся, то никакая сила нас не удержит от пробуждения и слияния!
— А теперь вместе нам никакие миры нипочем! — радостно воскликнул Женька.
— Я бы не спешила так говорить… — задумалась Лэя. — Нам нужно, пока я не ушла на Сэйлар, разобраться, что тут к чему, а то мне что-то боязно за тебя!
— Так давай разбираться! За чем дело стало? — беззаботно радостно ответил Женька.
Его все не отпускала эйфория от близости его принцессы, и ему казалось, что нет преград, какие бы он не преодолел вместе с ней.
— Давай, сначала подумаем: что мы выяснили о мире, пока жили в нем? — предложила Лэя, как учительница первокласснику, пытаясь настроить Женьку на серьезный разговор. Это ей удалось, так как Женька нахмурился, вспоминая свою первую жизнь:
— Первый раз я не помнил о себе ничего конкретного, и меня сразу прозвали новеньким, то есть впервые пришедшим в этот мир. Во второй раз я почему-то помнил почти все, что со мной случилось в первой жизни и это удивляло всех, так как обычно пришедшие помнят только некоторые детали из прошлой жизни, но ничего конкретного. Еще одна странность была во второй раз. Мы с Сашами втроем почти одновременно появились в зиндане. Такого случая никто не мог припомнить. Хотя есть сомнение, что они раньше тоже появлялись вдвоем, но это только догадки.
— Такое впечатление, что мир активно участвует в таких процессах. Разве такое возможно?
— Почему бы нет? В астрале и олени могут философствовать. А большой мир, оперирующий памятью «пришедших» почти наверняка должен иметь хотя бы зачатки самостоятельного и активного мышления. Просто он, как компьютер, настроен действовать в пределах заложенных в него правил, но внутри этих программ он может выдумать, что-то и свое. По крайней мере, этот механизм захоронения и реинкарнации в зинданах точно запрограммирован в нем. Как и стирание или изъятие памяти на время пребывания здесь "пришедших".
— Получается, что в этом мире осуществлена попытка воплощения колеса Сансары — бесконечных перевоплощений или реинкарнаций? — спросила Лэя.
— Только кармы не хватает! — заметил Женька. — Кстати, вот тебе пример, почему карма абсурдна при бесконечных перевоплощениях.
— Почему абсурдна? — не поняла Лэя.
— А вот посмотри на «пришедших» — они, хоть и помнят что-то о прошлой жизни, но относятся к ней не более пристрастно, чем к давно прочитанной книге. Ну подумаешь, что-то с кем-то было, но почему они должны расплачиваться за неизвестно кем совершенные грехи? Глупо и бесполезно.
— Так этого и нет в этом мире. Насколько я поняла, здесь все распределяется случайно.
— Это я о верующих в карму на Земле. Просто этот мир еще раз доказывает нелогичность этой идеи. Она еще бы имела смысл, если бы душа вселялась в тело, только на время забывая о себе, как мы сейчас, а после смерти освобождалась, вспоминая свое истинное «я» в астрале и свои мучения, пережитые на Земле. Но тогда возникает два логических «но». Во-первых, зачем душе, получив какие-то впечатления от жизни, снова нырять в инкарнацию, забывая напрочь свою астральную сущность? А во-вторых, та личность, которая жила на Земле полностью умирала бы в момент смерти, меняясь на того, кто входил в инкарнацию. Ну, как я сменился на Яна, войдя в пирамиду, а потом он исчез, а я снова появился. Так что, насколько бы я ни был сейчас жив, Ян все равно умер, как личность. В общем, "хорошую религию придумали индусы", но не работает она толком даже в этой пирамиде.
— Да, в астрале важна не бесконечная память о перевоплощениях, а наш конкретный опыт, наше эго, привносящее сюда новые ощущения, чувства, желания и эмоции.
— А зачем вообще наши души были бы нужны здесь в астрале? Ангельской святости и бесконечной памяти тут и так, хоть пруд пруди! — хмыкнул Женька. — Кстати, из-за этого колеса Сансары, как ты выразилась, мне и не нравиться этот мир. Что-то здесь очень и очень не так. Помнишь, что нам обещал этот ангел-зазывала в мире тухляков?
— Да, он обещал острых ощущений, как на Земле, что мы забудем, откуда мы пришли и все переживания будут настоящими, — старательно вспоминала Лэя рекламу, проведенную ей плюгавеньким человечком в баре.
— И вроде бы все правда. Для нас, в принципе, так и произошло. Но для других-то это обернулось ловушкой. Они забыли и себя и все остальное, крутясь в этом колесе перерождений, вместо того, чтобы вспомнить себя и оценить все перипетии, случившиеся с ними в этом мире.
— Но если бы они вспомнили и вышли отсюда, мир перестал бы быть тайным! — засомневалась Лэя.
— Не обязательно. Достаточно было бы стереть у них все знания о самых характерных опознавательных приметах мира, и пусть гуляют на все четыре стороны! — возразил задумчиво Женька.
— Значит, мир захватывает души и крутит их в себе. А какой же в этом смысл?
— А тот же, что и всему астралу! Мы же несем с собой свои впечатления — свежую кровь в жизнь мира. Вспомни: пиратше сохранили все твои умения и даже воспоминания о жизни, кроме конкретных знаний о людях и событиях. Кроме того, каждый из нас привносит немало душевной силы в пирамиду, которую здесь успешно используют маги.