Вниз, на первый этаж (опять бесконечные ступени, бей на удивление проворен, молодчина; остальные задыхаются). Черт подери, я уже староват для таких пробежек. Весь взмок. Сэмюэль П. воняет, как одна огромная промежность. Этот недостаток – серьезная помеха секретным операциям: его можно легко найти, если знать как. С другой стороны, когда операция затягивается, он начинает пахнуть дикой кошкой: плотоядное дыхание и свалявшаяся шерсть. В джунглях или прериях это очень кстати, но в офисном здании – не очень.
– Где Гонзо?
Бей не знает. Его притащили сюда и заключили под стражу. Он запомнил большого человека с легким смехом и глазами, как у фарфоровой куклы, – красивыми и пустыми. Пистл. (Где Пистл?) Снаружи тихо – значит ли это, что мы победили? Проиграли? Джима Хепсобу бросили в камеру или убили? Смотрю на часы. Осталось четырнадцать минут. Когда большая стрелка окажется на двенадцати, генератор вырубят; рации будут работать еще минуту. Обменяемся сигналами и введем друг друга в курс дела. Или не введем, если облажались. (Нет, пока нет. Вряд ли. Но мы ходим по краю пропасти. Что-то где-то… Черт, черт! Криспин Хер однажды рассказывал, что у Понта, помимо прочих гениальных способностей, был дар запоминать длинные последовательности чисел, букв, слов, игральных карт, имен… чего угодно. Когда он не мог вспомнить, то говорил не «Я не помню», а «Информация поступит прямо сейчас» – и щелкал пальцами. Щелчок служил положительным подкреплением, и все вставало на свои места. Я пробую собственную вариацию: итак, я пойму, что неладно… сейчас! Ничегошеньки не происходит. Мало того, я, как дитя малое, хлопнул себя по лбу. Все удивленно оборачиваются.)
– Это я так… Ничего.
Чудесно.
Пробегаем через главный вестибюль к пожарному выходу. Открытое пространство и… да, фейерверк еще продолжается. Отлично. Идем дальше. Стрельба у ворот прекратилась. Гусей почти не слышно. Утки либо спаслись бегством, либо их перестреляли. Сэмюэль П. уводит бея – первая цель достигнута. Бей пытается возразить, но не слишком усердствует. Это не его игра, а наша, и он сейчас не в том положении, чтобы следить за счетом. Хорошо. Одной заботой меньше.
Пинком распахиваем дверь, входим в Генераторный центр № 1. И останавливаемся.
Мы в доме, который построил Гумберт. Огромный зал, забитый темными силуэтами правильной формы. Каждый из этих силуэтов – изолированная камера с системой жизнеобеспечения для одного человека, раздавленного колесом Гумбертовой судьбы. Чуть поодаль от остальных стоят четыре ряда, по пять камер в каждом. Я приглядываюсь и понимаю, что все темные силуэты на втором плане – тоже скопления, как и это. Шланги и насосы, дисплеи и кнопки. Здесь людьми кормят машину. Пузырь с газом, благодаря которому весь огромный организм-колония «Джоргмунд» держится на плаву. В коробках исчезнувшие люди. Жертвы, спасающие мир, позволяющие нам жить привычной жизнью, не видя перемен, виновники которых – мы сами. Все равно что привязать к скале деву. Дракон заберет ее и улетит, и по сравнению с судьбой целого народа одна-две девы ничего не значат. Черные ящики с включенным светом, и медленный хрип дыхательных аппаратов, качающих воздух за тех, кто не может дышать. В-в-в… га-а-а… В-в-в… га-а-а… Больше ни звука.
Но мы пришли не за этим. Надо идти дальше. Осталось шесть минут. В-в-в… га-а-а… Временами ящики дрожат: спящие пинаются или вздрагивают. Спонтанные реакции, спазмы мускулов. Или сердечный приступ. Эти люди уже не воспринимают мир. Для них существуют лишь серые стенки их гробов. Большой шланг закачивает Дрянь из озера или резервуара, она пролетает мимо них и превращается в ФОКС. И клиенты Ройса Аллена могут спать спокойно. Мы все можем. Большинство этих людей погибнут в ближайшие шесть недель. Остальные продержатся около года, но однажды все-таки умрут, и Гумберт Пистл выбросит их, как неисправную коробку передач.
– Не подходи близко, – шепчет Элизабет. – Там везде Дрянь.
Если подобраться вплотную, мы можем нарушить процесс, и из Дряни образуется не ФОКС, а кое-что другое. Плохое или хорошее, неизвестно. План этого не предусматривает. Иди дальше. Мы что-нибудь сделаем для этих людей, поможем им. Если удастся. (Если я подойду к Дряни, произведет ли она нечто, что откроет мне глаза на собственные страхи? Не рискуй. Иди).
Иду.
Мы проходим мимо ящиков с людьми и попадаем в симпатичное местечко. Железные двери, бетонные стены, тусклое освещение. Охранники на полу. Камеры открыты. Томми Лапланд, сидящий на стуле рядом с вахтой, хлопает в ладоши.
– Нашли его?
– Бея.
– А Гонзо?
– Нет.
Томми кивает. Новости плохие, но вполне ожидаемые. Гонзо забрался глубже. Разумеется.
– В камерах было семьдесят человек. Трент уводит их вашим путем.
Включается рация. Время пришло. Джим Хепсоба:
– Деревня. – Это означает, что наши живы и здоровы. – Факел. – Все идет, как по маслу. – Ислингтон. – Гумберт Пистл не показывался. Остальные тоже отзываются: все по плану. (Ни Пистла, ни Гонзо никто не видел. Надеюсь, это совпадение. Вряд ли.) Джим Хепсоба говорит: – Дельфин. – То есть «Найдете Гонзо или нет, уходите как можно скорее».
Рация опять умолкает. Генератор заработал.
Батист Вазиль пожимает плечами. Очень по-французски, надо сказать, и словно говоря: а вы чего ожидали? Причем говоря так, будто весь мир состоит по большей части из глуповатых и неуклюжих англичан.
– Центр управления, – произносит Вазиль.
Да. Конечно. Судя по карте, это второе такое же здание, где находятся супербезопасные офисы руководства и операционная комната, контролирующая все происходящее на заводе. Последний оплот внутри бастиона. В Пистловой папке говорилось, что на складе пусто – не хватает доноров (так он называет своих жертв – очень гигиеничное слово, с намеком на добровольчество).
Через десять минут Джим Хепсоба вновь выключит генератор и уведет всех подальше отсюда. Салли Калпеппер уберет винтовку и прекратит охоту на Пистла, а мы убежим, спрячемся и будем потом утверждать, что всю ночь напролет кутили в баре, мы тут ни при чем, да и вообще, они первые начали. Времени хватит ровно на путь туда и обратно. Вазиль с Томми Лапландом широко улыбаются. Это невозможно. Невозможное нам по плечу. Прямо как в старые добрые времена.
Мы идем и делаем дело.
Злой эльф катастрофы едет на моем плече, пока мы идем к большим дверям, и когда мы проходим внутрь, он кричит мне в ухо: «Слишком быстро, слишком заманчиво!» Я вспоминаю архитектурные ловушки Проекта «Альбумин». Интересно, нас просто заморозят и расплавят, а потом смоют в водопровод? Внутри темно и тихо. Тишина не как в пустом доме. Даже не гнетущая, а словно дожидающаяся начала представления.
Загорается свет.
И прямо перед собой я вижу неладное.
Ниндзя.
За все это время я не видел ни одного. Теперь ясно, почему: они все ждали здесь. Ряд за рядом. Никогда бы не подумал, что их может быть так много. Впереди стоит Гумберт Пистл в обычных непарадных брюках и белой рубашке, каждый дюйм которой говорит, что ее хозяин – истинный джентльмен. А рядом, конечно же, Гонзо – гордый, глупый и только теперь сознающий, что дело может быть плохо. Только теперь, когда еще двое ниндзя приводят Захир-бея, а в двери загоняют темплтонских беженцев, печальных, напуганных и совершенно растерянных, – избавление было так близко! Идиотский план. Идиот я. Во всем виноват я – и Гонзо, но он только начинает соображать, так что пока я в ответе за обоих. Он поворачивается к Гумберту Пистлу, и между ними происходит короткий разговор, которого я не слышу, но могу представить:
Гонзо: Что они тут делают?
Гумберт: Помимо прочего, спасают тебя. Мило, не правда ли?
Гонзо (героически): Ничего не понимаю. Я сильный и крепкий воин, но мозгами обделен, и длинные слова меня смущают.
Гумберт: Тупица.
Гонзо: Отпусти моих друзей, и закроем эту тему.
Гумберт: Нет. Слушай, ты и впрямь ничего не понял? Я… злой! Да! Зло-о-ой! Аха-ха-ха-ха!
В этот миг лицо у Гонзо – просто картинка. Будь наше положение не столь мрачным, повесил бы ее в рамочку. Хочется кивнуть: да, Гонзо, он чудовище. Да, он тебя предал. Да, все мы заранее знали, что это случится (и не только это, худшее еще впереди).
Гумберт Пистл делает жест рукой, и ниндзя приводят Ли. Она невредима и не слишком подавлена, зато очень рассержена. Стало быть, ее обманули. Заманили хитростью. Гонзо нужна твоя помощь, приезжай немедленно! Ма и старика Любич оставили дома – на случай, если понадобится прижать посильнее.
Будь я по-прежнему в голове Гонзо, эта тактика сработала бы блестяще: я бы растерялся, засомневался, и момент был бы упущен. Но Гонзо Любич, в чистом виде, действует без промедлений. Из шока он мгновенно переходит в атаку – так стремительно, что даже Пистл застигнут врасплох. Гонзо наносит ряд быстрых и мощных ударов: локоть, колено, колено, колено… Настоящий град, непрерывный штурм. Пистл пошатывается. Гонзо бьет вновь и вновь. Ниндзя не двигаются с места. Не понимаю… теперь понимаю. Это тоже часть вечернего концерта. Они знали, что так будет. Ли должна была не усмирить Гонзо, а раззадорить. Кроме того, она пошла против машины и должна умереть, как и все мы.
Пистл резко вскидывает голову, как будто внезапно проснулся. У него на лице кровь. Гонзо ударил его по носу, и тот сломался, если там вообще есть чему ломаться. Пистл сплевывает красную слизь и отводит следующий удар, точно пес, стряхивающий паутину. Бьет в ответ. Гонзо ставит блок, вкладывая в него всю силу своего тела, как принято в жестких стилях, и тут же разворачивается. Бац. На секунду они сцепляются, глядя друг другу в глаза, а потом Гонзо отскакивает в сторону, и тяжелая рука Пистла летит ему в голову. Правая рука, конечно. Она такая большая, что Пистл мог бы схватить ею Гонзо и держать, как я бы держал апельсин. Бах-бах-бах. Гонзо вертится, как дервиш, осыпая ударами верхнюю часть туловища противника. Пистл опять улыбается и наносит ответный удар. Ух. Гонзо пошатывается, бьет ногой, Пистл уворачивается, и так по кругу. Ниндзя наблюдают молча. Они уже видели этот танец, и он им неинтересен. Жесткий стиль против жесткого стиля. Пистл больше и сильнее. Да, он стар. Но не настолько.