— Ты не называешь его королём, — напомнил Джонатан, когда Пайпер так ничего и не ответила.
Она нахмурилась, непонимающе уставившись на него.
— Ну-у… Да. Зачем? Он дядя Фортинбраса и Гилберта. К тому же, он сам не в восторге от того, что является королём.
— Да, конечно. Дядя Фортинбраса, — многозначительно добавил он.
Пайпер громко фыркнула.
— Только не начинай.
— Я и не начинаю. Но как искатель и уж тем более глава Ордена, позволь рассказать тебе несколько слухов, которые я собрал.
— Каким образом? — удивилась Пайпер, рассеянным взмахом руки поприветствовав какую-то женщину, прошмыгнувшую мимо них. Джонатан даже не успел рассмотреть, кто это был, а ведь Пайпер знакомила его с каждым, кого знала лично.
— Я искатель, — повторил он, посмотрев на неё сверху вниз, — и я всегда смогу собрать нужную информацию. Так вот, впервые ты попала в Омагу через портал, затем столкнулась с Катоном Беспощадным, вождём Дикой Охоты, который поначалу принял тебя за любовницу Третьего.
Пайпер прыснула от смеха.
— Ну?
— Что — ну? — посмеиваясь, уточнила она.
— Брось, я не такой уж и старик, чтобы не замечать очевидного.
— Тоже считаешь, что Гилберту тут тошно?
— Мы говорим не о Гилберте.
— И какой ты после этого друг? — сокрушённо прошептала Пайпер, покачав головой.
— Почему во дворце болтают о том, что ты любовница Фортинбраса?
— Потому что Катон псих! — выпалила она, сильнее сжав предплечье Джонатана. — Он лишь заботился обо мне, потому что я была не приспособлена к этому миру.
— Катон? — не понял Джонатан.
— Фортинбрас!
— И как это связано со слухами о том, что ты…
— Боги, никак! — Пайпер остановилась, отпустив его руку, и зло уставилась на него. — Что на тебя нашло?
— Я не хочу слышать о том, будто тебя считают чьей-то любовницей!
Пайпер недоверчиво сощурилась и сказала:
— Осталась одна попытка.
Джонатан провёл ладонями по лицу. Разговаривать с Пайпер о парнях никогда не было испытанием: в конце концов, именно он учил её бить точно в горло в том случае, если от неё никак не отстанут. И он же гордился ей едва не больше всех, когда Пайпер подралась со своим первым парнем, с которым встречалась всего месяц: тот очень грубо пошутил про Лиз, их общую одноклассницу, и пытался её поцеловать. Дэниел тогда долго разбирался с тем, кому следует оплачивать лечение парня, пока Джонатан искренне восхищался Пайпер, которая не побоялась сломать нос и получить выговор от администрации школы, а также остранение на два месяца.
Пайпер могла за себя постоять. Особенно теперь, когда у неё была магия Лерайе, которая буквально делала её сильнее. Джонатан сомневался, что Пайпер позволит кому-либо распускать грязные слухи о ней или думать, будто её можно использовать. Она скорее прижмёт этих людей к стенке и будет очень долго описывать, как можно сломать хребет. Пожалуй, единственный плюс того, что Лео любит страшные фильмы.
— Я волнуюсь, — признался Джонатан, обречённо вздохнув. — Очень сильно волнуюсь. Я стараюсь поверить Фортинбрасу, потому что ему веришь ты, но это сложно. Я понятия не имею, что между вами происходит, и меня это бесит! Я хочу быть уверенным, что он не пытается использовать тебя. Что он, в конце концов, не разобьёт тебе сердце!
Кажется, Джонатан перегнул палку. Пайпер смотрела на него, как на сумасшедшего, не менее минуты. Но после она вдруг напряжённо рассмеялась и даже замахала руками, будто пыталась отогнать его слова.
— Мы сальваторы, — выдавила она сквозь смех. — И мы одной магии, но это не значит, что у нас бурный роман.
— На суде ты сказала, что веришь ему и веришь в него.
Пайпер рассмеялась ещё громче.
— Это что-то типа нашей коронной фразы! Мы друзья, не более. Как и с Николасом.
— Упаси Господь тебе целоваться с Николасом, — протараторил Джонатан.
— Я не целовалась с Фортинбрасом, — жёстко возразила Пайпер.
— На коронации Джулиана, когда вы оба исчезли.
— Это неправда! Так можно сказать про кого угодно.
— У него на губах была твоя помада.
— Ты что, рассматривал его губы?
— Я наблюдательный! И неужели ты думаешь, что я бы не понял, что он не сразу открыл дверь? К тому же Стефан потом сказал, что от него пахло твоими духами.
— Фу, вы все старые извращенцы! Не нюхайте меня!
Нахмурившись, Пайпер грозно сложила руки на груди и отступила на шаг. Джонатан ущипнул себя за переносицу.
— Пайпер, пожалуйста, — устало произнёс он. — Если он тебе нравится, просто скажи мне об этом.
— Чтобы ты запугал его и потребовал не приближаться ко мне?
Немного подумав, Джонатан ответил:
— Это вторая часть плана.
— Тебе не кажется, что ты переигрываешь? В прошлый раз тебя не интересовало, кто мне нравится.
— Сравнила обычного землянина и Третьего сальватора. Я и вправду беспокоюсь, Пайпер. Пожалуйста, скажи мне, что он тебе не нравится.
Джонатан придерживался принципа никогда не лезть в личную жизнь племянников и Кита в том числе, однако в данном случае без этого было никак. Речь шла о сальваторе, которому не доверяли, но от которого зависело слишком многое. Джонатан лишь хотел знать достаточно информации и быть уверенным, что Пайпер понимает, с кем лучше не связываться. Может, ей нужна помощь, о которой она просто боится попросить, но теперь, когда Джонатан первым начал разговор…
— Не могу, — тихо произнесла Пайпер, нервно улыбаясь. — Кажется, он мне нравится.
Джонатан на секунду зажмурился, пытаясь убедить себя, что это неправда.
— Может быть. Вероятность в пятьдесят процентов. Я не уверена, потому что он, вообще-то, сильно травмирован из-за Вторжения и не понимает, что происходит и…
— И ты считаешь, что можешь помочь ему? Пайпс, — продолжил он тут же, не позволяя ей даже слова вставить. — Кому-то просто нельзя помочь.
— Во-первых, мы сальваторы, — повторила она, особой интонацией выделив каждое из слов. — Во-вторых, мы одной магии. В-третьих, я знаю, что делать.
— Правда?
— Нет, — мгновенно призналась Пайпер. — Понятия не имею, что делать. Но разве это важно? Может, я просто всё это выдумала. Какая разница? Я не хочу обсуждать свою личную жизнь с тобой.
— Но я твой дядя, — недоумённо возразил Джонатан. — И я хочу быть уверен, что ты не влипла во что-нибудь очень сомнительное.
— Мы в Диких Землях, не забыл? Тут всё очень сомнительное.
— Это не значит, что я не буду беспокоиться, не зная, что происходит.
— К Киту ты тоже лезешь с такими дурацкими вопросами?
— Ещё даже не начинал.
— А планируешь?
— Да, потому что он ни в чём не сознаётся. Послушай. — Джонатан на секунду остановился, думая, как бы аккуратно изложить свои мысли и не задеть Пайпер. — Я знаю, что лезу не в своё дело. Знаю, тебе не нравится, что я знаю о том, что вы целовались. Но я спрашиваю не из-за того, что я глава Ордена и лидер коалиции, а из-за того, что я твой дядя. Я хочу знать, что Третий не использует тебя и что ты можешь за себя постоять. Потому что если не можешь, я пойду и всажу нож ему в…
— Благодаря магии в силе я могу сравниться с чистокровным великаном, так что я могу за себя постоять. В первый раз Дикие Земли встретили меня не очень тепло, но теперь я готова. Надеру задницу каждому, кто посмеет угрожать мне. Я не боюсь Фортинбраса и знаю, что он не использует меня. Мы же одной магии, — напомнила она ещё раз, улыбнувшись. — Я чувствую его и знаю, что он не лжёт.
Будто это могло убедить Джонатана. Магия всегда будет для него чем-то неизведанным, как и сама суть связи между сальваторами. Однако он не привык сомневаться в Пайпер. И хотя в первые дни после возвращения она вела себя довольно агрессивно, уверенность Джонатан в ней не ослабевала. Он знал, что она никому не позволит использовать себя и ответит каждому, кто попытается навредить ей.
Но несмотря на пост главы Ордена или магию сакри, которой владела Пайпер, Джонатан всегда будет просто дядей, для которого важнее всего благополучие его племянницы.
Омага оказалась вовсе не такой, какой Гилберт её помнил, и это ставило его в тупик.
Коридоры, залы, комнаты, даже предметы интерьера, которые явно заменили на новые, казались ему теми же. Гилберту встречались люди, которых он знал, чьи лица медленно всплывали в его памяти, и те, о ком он никогда не слышал. Десятки благородных родов исчезли, и столько же пришло им на смену — Гилберт познакомился с представителями каждого нового рода, тщательно изучил семейные древа, к которым сумел получить доступ, и научился не дёргаться, когда к нему обращались, как к принцу.
За время, прошедшее с их появления в Омаге, Гилберт ясно уяснил: пока Киллиан не скажет обратного, все так и будут называть его принцем.
Фортинбрас был прав, когда на суде заявил о том, что Гилберт узурпатор. Корона принадлежала ему по праву рождения, но не принимала его, не прошедшего Матагар. Каждый раз, когда Гилберт, тщательно обдумывая события последних дней и прокручивая все разговоры, в которых участвовал, приходил к этой мысли, единственной правильной, которая ничем не могла быть перечёркнута, он чувствовал, что ещё чуть-чуть — и сорвётся.
Омага принимала его не как законного короля, а как принца, который сбежал во время Вторжения. Как принца, который пусть и защитил самого себя как единственного наследника рода Лайне, не вернулся, когда стал достаточно силён. Вся его власть осталась во Втором мире, где было достаточно одного слова, чтобы показать, кем он является на самом деле. Здесь же он был лишь великаном и принцем, к которому относились довольно-таки прохладно, но всё же уважительно исключительно из-за того, что так приказал Киллиан.
Это тоже выводила Гилберта из себя. Тогда, на крыше, он удивился не человеку с крыльями, а Киллиану, который выглядел растерянным. Тот Киллиан, которого помнил Гилберт, никогда не выглядел растерянным. Он всегда знал, как начать разговор, что сказать и как удержать нейтральную атмосферу, иногда столь необходимую. Но с Гилбертом он так и не поговорил.