— Что — это? — осторожно уточнила Пайпер.
— Это, — повторил Фортинбрас, проведя носом по её волосам, а рукой — по спине. Слыша, как гулко стучит её сердце. — Я говорю про это. Когда ты касаешься меня, я забываю, что меня ненавидят. Когда ты говоришь со мной, мне кажется, что я всё ещё заслуживаю внимания.
— Ты заслуживаешь всё это только потому, что ты — это ты.
— И когда ты говоришь вот так, я верю, что это правда. Я верю тебе и верю в тебя.
Пайпер затаила дыхание, — Фортинбрас отчётливо услышал это, — и застыла, лишь мгновением раньше немного приподнявшись.
— Я не знаю, об этом ли ты говоришь, — продолжил Фортинбрас, кладя ладонь на её поясницу и аккуратно давя на неё, — но думаю, что это может быть любовью, о которой говорят люди. Я думаю, что люблю тебя.
Он тут же втянул воздух сквозь зубы: Пайпер опустилась чуть ниже, коснулась его члена, будто знала, как сильно это сводит с ума.
— Ты думаешь? — уточнила она на выдохе.
Это было точкой невозврата, чертой, за которую, как думал Фортинбрас, ему никогда не зайти. Он был Предателем миров, изгнанным принцем, клятвопреступником и убийцей. Он не заслуживал любви, которую так отчаянно хотел и которая нашла его сама, добравшись до крепости Икаса едва не в предсмертном состоянии.
— Я люблю тебя, — осторожно произнёс Фортинбрас, боясь, что всё ещё не имеет право произносить эти слова, что боги и элементали вдруг услышат его, явятся и вырвут ему язык. — Я буду любить тебя, пока солнце не встанет на западе и не сядет на востоке.
— Вау, — Пайпер обвила его шею руками и вновь запустила пальцы в волосы на затылке. — По-моему, что-то такое было в «Игре престолов».
Фортинбрас понятия не имел, о чём она. Эти слова были небольшой частью священной клятвы его народа, которую великаны могли произнести лишь тем, кто навсегда поселился в их сердце. Полный текст клятвы был длиннее, но Фортинбрас сомневался, что сейчас удачный момент. Пайпер выждала всего секунду и шёпотом произнесла:
— Только пообещай мне кое-что.
— Всё, что в моих силах, — ответил Фортинбрас.
— Ты не будешь кончать в меня.
Фортинбрас на секунду задумался, не понимая, что это значит, а после, будто по команде, осознал и покраснел ещё сильнее. Интересно, на его теле остался хотя бы один миллиметр не покрасневшей кожи?..
— Я не могу иметь детей, — растерянно сказал Фортинбрас, но Пайпер, что казалось странным, ничуть не удивилась. — Магия многих целителей это подтвердила.
— Всё равно пообещай, — попросила она, и, дождавшись, пока он пообещает, с блаженной улыбкой запрокинула голову и плавно опустилась на его член.
Фортинбрас вцепился в неё, лицом уткнулся между плечом и шеей, покрывая поцелуями её кожу. Внутри неё было горячо, влажно и немного тесно. Пайпер двигалась медленно, и Фортинбрас всё явственнее понимал: она знает, что делает с ним. Она знает каждую его слабость, каждое желание, каждый взгляд, который он бросал на неё, пока Пайпер постепенно увеличивала темп. Её стоны-всхлипы становились громче, глаза горели всё ярче, пальцы сильнее впивались в его кожу, но Фортинбрас не чувствовал боли. Напряжение внутри него граничило с наслаждением и мыслью, что Пайпер была права насчёт того, что он заслуживает.
Фортинбрас впервые за долгое время по-настоящему расслабился. Желание никуда не исчезало, наоборот, лишь усиливалось по мере того, как Пайпер, шептавшая о том, насколько он прекрасен, ускоряла темп. Минуты утекали сквозь пальцы, как песок, и одновременно растягивались до невообразимости. Фортинбрас крепко обнимал Пайпер, целуя её и лаская её тело, на выдохе говоря только том, как сильно он любит её.
Это было чистой правдой. Фортинбрасу потребовалось много времени, чтобы понять и принять это, и он всё ещё плохо разбирался в человеческих чувствах, но он точно знал, что любит Пайпер.
Он будет любить её, пока солнце не встанет на западе и не сядет на востоке.
Глава 8. И кровь моя на камнях
— И здесь ничего, — сказала Шерая, опустив глаза к маленькой тени Змеи, застывшей у её ног. — Передай остальным.
Качнув хвостом, Змея поползла вверх по каменной лестнице. Почти у самой вершины Шерая, вспомнив, как важно постоянно напоминать Эйкену о чём-либо, добавила:
— И оставайся на месте.
Змея исчезла, растворившись в других тенях. Шерая выдохнула, надеясь, что Эйкен вдруг не заупрямится и не захочет доказать, насколько он может быть полезным.
Она бы предпочла, чтобы он оставался в особняке, под присмотром слуг и Эйса, но проклятие Эйкена позволяло им быстро передавать сообщения друг другу и проникать туда, куда не могла проникнуть даже магия.
Тщательное изучение воспоминаний Сибил привели их в систему подземных туннелей под Монреалем, о существовании которой земляне даже не подозревали. Трое магов, — сама Шерая, Айше и Беро, — а также Данталион с вампирами исследовали эти туннели больше пяти часов, постоянно находя новые ответвления, тайные комнаты и заваленные ходы. Тени Эйкена, который остался наверху, в парке Мон-Руаяль, вместе с Сионием, в числе первых пробирались в труднодоступные места, быстро перемещались от одного мага к другому и передавали послания, а также показывали различные ходы и знаки, которые были тщательно скрыты хаосом. Магия в этом месте будто становилось слабее: пожалуй, это было единственной причиной, из-за которой Шерая позволила Эйкену помогать им. Она обещала Фортинбрасу, что Эйкен не пострадает, и вряд ли изучение подземных туннелей, где когда-то скрывались демоны, было безопасным делом.
Однако выбора у них не было.
Шерая изучила каждый миллиметр вот уже шестого туннеля, но так ничего и не нашла. Хаос, обитающий здесь, давил на магию, скрывал различные знаки, которые указывали на спрятанные двери и новые коридоры, но не пытался вырваться на поверхность. Это настораживало: судя по воспоминаниям Сибил и запустению, царившему здесь, демоны покинули это место и увели Андера минимум полгода назад. Но хаос не ослабевал. Неужели где-то был источник, который они до сих пор не нашли?..
Шерая ещё раз огляделась, отпуская магию, ожидая, когда та найдёт хоть что-нибудь, всматриваясь в стены, покрытые плесенью, потемневшими пятнами крови и древними рисунками. Языка демонов Шерая не знала — его, кажется, вообще никто, кроме самих демонов, не знал, и магия в данном случае была совершенно бесполезна. Фортинбрас как-то говорил ей, что проклятые воспринимают хаос иначе, чем другие, но Шерая сомневалась, что это правда.
Хотя, может быть, её проклятие и не было тем самым проклятием, которое состоит из чистого хаоса и накладывается тёмными созданиями.
Шерая развернулась к лестнице, готовая оставить этот туннель и перейти к следующему, но не увидела маячившего высоко-высоко выхода. Маленькая точка света просто исчезла, и магия никак не могла её найти. Насторожившись, Шерая сделала шаг вперёд, поставила ногу на первую ступеньку — и тут же, не успев даже вскрикнуть, провалилась вниз. Тьма обступила со всех сторон, ледяной ветер хлестал и резал её, хаос, казалось бы, кусал, как стая голодных ноктисов. Шерая рухнула на склизкий пол, не успев даже закрыть лица, почувствовав, как сдирает кожу со щеки. Кое-как поднявшись, она быстро вытерла кровь с лица, вытянула вперёд руку, на которой загорелось алое пламя, и огляделась. Это уже не те туннели, в которых Шерая была только что.
Давление хаоса становилось только сильнее.
Сглотнув, Шерая внимательно огляделась ещё раз, но так и не нашла ни лестницы, ни арки, ведущей в другой коридор. В потолке не было даже дыры, через которую она провалилась. Её окружало абсолютно пустое помещение без какого-либо входа или выхода.
Шерая коснулась сигила на левом запястье, который должен был сообщить остальным магам её местонахождение, в тот же момент, когда огромный ноктис набросился на неё прямо из стены.
Вскрикнув, Шерая подставила под пасть правую руку, объятую пламенем. Ноктис завыл, замотал головой, но челюсти не разжал. Его голова уже была охвачена огнём, плавившим его кожу, однако он продолжал яростно мотать ею. Сзади прыгнул второй ноктис, впившийся Шерае в плечо. Со стороны — ещё один, вгрызшийся ей в ногу. Шерая завопила, чувствуя, как хаос проникает в тело, а магия постепенно ослабевает, сдаваясь под натиском боли.
Магия — это эмоции, и Шерая всегда идеально их использовала. Но сейчас это казалось таким далёким, как звёзды на небе, практически невозможным. Кривые острые клыки рвали её руку, ногу и плечо. Ноктисы настойчиво тянули её в разные стороны, игнорируя огонь, пожирающих их тела, и попытки Шераи разорвать их сердца магией. У неё ведь всегда получалось. Она была выдающимся магом, — не таким сильным, как Стефан, конечно, но всё же, — и имела огромный запас магических сил. Откуда такая слабость? Неужели ещё одно проклятие?..
Внезапно с левой стороны что-то мелькнуло. Какое-то размытое вытянутое пятно, вокруг которого мелкими чёрными песчинками вихрился хаос. Перед глазами то и дело расплывался туман, но Шерая, продолжавшая отбиваться от тварей, смогла рассмотреть человеческий силуэт. Кто-то подошёл к ней, и ноктисы замерли. Холодные острые пальцы коснулись лба Шераи. На долю секунды она даже поверила, что успеет собрать достаточно магии, чтобы освободиться и, возможно, даже оказать себе первую помощь.
Но, словно по команде, на неё напрыгнули ещё больше ноктисов, вцепившись в каждую конечность, а по чужим пальцам потёк хаос, проникавший под кожу. Шерая кричала, билась изо всех сил, сопротивляясь, отпуская больше магии, но никак не могла справиться с болью.
Казалось невозможным, чтобы та была такой сильной и так влияла на неё. Шерая — не слабый второсортный маг, которого можно застать врасплох и удерживать в беспомощном состоянии так долго. Магия должна была сжечь тела ноктисов, но те горели до сих пор. Значит, где-то рядом чрезвычайно мощный источник хаоса, который ежесекундно подпитывает их. Шерае достаточно найти его и оградить, чтобы лишить ноктисов силы. Может, она как раз успеет сделать это до того, как её найдут…