— Элементали великие! — простонала Зельда. — Ты надо мной издеваешься?
— Комната кружится, — тихо, но на удивление уверенно сказал Себастьян. — И я жду, пока она успокоится.
Сдавшись, Зельда подошла к нему и протянула склянку с отваром.
— Выпей, должно полегчать.
Она была уверена, что Себастьян обязательно скажет что-то вроде: «Какую дрянь ты пытаешься мне споить?», но он молча взял склянку, с трудом откупорил её и без лишних вопросов выпил отвар, даже не поморщившись. Значит, Алита была права, сок эльфийских роз и впрямь смягчает отвратительный горький вкус. Себастьяну придётся расплатиться и за это.
Выждав несколько секунд, он посмотрел на Зельду, и она заметила, что его взгляд немного прояснился. Себастьян всё ещё выглядел растерянным, но, по крайней мере, понимал куда больше, чем минуту назад.
— Что это было? — пробормотал он, накрыв глаза пальцами.
— Ты набухался и…
— Нет, это я понял. Что я выпил? Что это было?
— Отвар, ослабляющий боль и улучшающий самочувствие.
Себастьян присвистнул и слабо улыбнулся.
— Ты приготовила мне отвар, чтобы я не страдал от похмелья?
— А ты бы предпочёл лететь вниз по лестнице с раскалывающейся головой и тошнотой? Могу устроить, я, вообще-то, знаю ещё парочку рецептов.
Себастьян нахмурился.
— Это шутка, да?
— Пророчество, — исправила Зельда. — Одевайся, тебе ещё лететь вниз по лестнице.
— Если ты так хочешь от меня избавиться, то почему просто не выгнала? Почему не открыла портал и не отправила меня… Ну, не знаю, например, в зал Истины? Это было бы очень унизительно.
На языке Зельды крутилась колкость, которую она, однако, проглотила, поняв, с какой интонацией Себастьян сказал последнее предложение. Смиренно, будто понимал и признавал, что предложенный им вариант и впрямь был бы унизительным. Будто был согласен с ним. Себастьян произнёс это так смиренно, словно не понимал, что речь идёт о нём самом, и считал, что заслуживает этого.
— Было три часа ночи, — всё-таки сказала Зельда, растерявшись всего на секунду. — Там наверняка было мало народу. Если и швырять тебя в зал Истины, то днём.
— Отличный план, — криво усмехнувшись, согласился Себастьян. Однако в его голосе не слышалось ни радости, ни издёвки.
Зельда его совершенно не понимала.
— Комната ещё немного кружится, — пробормотал Себастьян, — так что я просто присяду, ладно?
— Нет, вообще-то…
Себастьян опустился на диван, вытянул ноги и закрыл лицо руками. Крохотные капельки воды всё ещё блестели на его груди и торсе.
— Ты издеваешься, — констатировала Зельда.
— Не знаю, — тихо согласился Себастьян. — Может быть. Ты правда так думаешь?
— А зачем ещё ты завалился ко мне?
— Мне некуда было идти.
Зельда ждала продолжения, но его не последовало. Себастьян сидел, не шевелясь, и, казалось бы, забыл об её присутствии. Зельда втянула воздух сквозь зубы, призывая себя к спокойствию, и повторила вопрос:
— Почему ты пришёл ко мне?
— Мне некуда было идти.
— Ещё раз. Почему ты пришёл ко мне?
Себастьян слегка раздвинул пальцы и посмотрел на неё, и Зельда с чувством, которое крайне напоминало смесь страха и озадаченности, увидела, что в уголках его глаз блестят слёзы.
— Мне не к кому было идти, — сказал Себастьян, смотря на неё.
— А как же Паскаль?
— Если бы я пришёл к нему пьяным, он бы сразу же сдал меня отцу, а я скорее умру, чем буду слушать десятичасовую лекцию о том, какой я отвратительный сын.
Зельда фыркнула, покачав головой. Август Гривелли отравлял жизнь своему сыну даже сейчас, когда его не было рядом. Зельда искренне верила, что для этого нужен талант — отвратительный и мерзкий, но всё же талант. Её отец был точно таким же, и воспоминание о нём, впервые всплывшее в голове за долгие годы, едва не вывело Зельду из себя.
Вот что с ней делала эта глупая и совершенно бессмысленная привязанность, от которой давно следовало отказаться — она начинала вспоминать то, о чём старательно забывала, сравнивать ситуации и даже думать, будто ей, возможно, не следует посылать всех к чертям.
Это неправильно. Да, Себастьян умён и хорош собой, к тому же, отлично знает, как доставить ей удовольствие в постели, но разве это стоило того, чтобы она начинала лезть туда, куда её не просили? Нет, конечно же, нет. Было достаточно и того, что когда-то она попросила у него о помощи, рассказала, как Бальмунг украли и заменили настоящим проклятием, которое медленно убивало её.
Следовало остановиться. Зельда прекрасно это знала, ведь она никогда не была дурой. И несмотря на все свои промахи, недостатки человеческого тела и сам факт того, что люди с кровью первых были априори слабее самих сигридцев, Себастьян, сильно выделяющийся на фоне остальных, не заслуживал того, чтобы Зельда переживала за него.
Элементали, это было просто глупо. Она ведь не дура.
— Ты послал своего дебильного папашу, да?
«Нет, Зельда! — тут же одёрнула она себя, сжав губы в линию. — Куда ты лезешь? Просто выгони его. Так будет лучше».
— Если честно, я совершенно не помню, — пробормотал Себастьян. — Но надеюсь, что да.
— Я тоже на это надеюсь.
— Тоже?
— Если ты его не послал, то это сделаю я. А потом сильно разочаруюсь в тебе.
— О, нет, — откинув голову на изголовье дивана, саркастично заметил Себастьян. — Великая Зельда Сулис будет разочарована во мне.
— Не ёрничай, иначе вышвырну тебя где-нибудь на Аляске.
Себастьян мгновенно выпрямился, — по тому, как он поморщился и тут же, будто этого и не было, сжал челюсти, Зельда поняла, что у него всё ещё кружится голова. Неужели она ошиблась в пропорциях и добавила меньше лимонного сока, чем было нужно?..
— А почему, собственно, не вышвырнула?
Где-то час назад, когда Себастьян ещё спал и даже не думал просыпаться, у Зельды был готовы ответ. «Чтобы ты помучился потом, сгорая от стыда». «Чтобы получить выкуп». «Чтобы в очередной раз доказать, насколько я невероятная». Это были очень простые варианты, каждый из которых был правильным и, что главное, уместным. Ничего сверхъестественного, только чистая правда, слегка приправленная её уверенностью в себе и адекватной оценкой ситуации.
— Ты помнишь, какой бред нёс ночью?
«Нет, Зельда!» — снова повторила она про себя, на этот раз сжав кулаки так сильно, что хрустнули костяшки.
— Бреда не помню, — ответил Себастьян, выждав несколько секунд либо ради приличия, либо из-за того, что боялся, что у него начнётся заплетаться язык. — А что я говорил?
Зельда усмехнулась, чувствуя, как в ней вновь поднимается гнев.
Она ненавидела, когда её использовали, а потом вытирали об неё ноги так, будто это нормально. Ненавидела, когда ей давали обещания, потому что знала, что на самом деле они — пустой звук, ничего не значащие слова. Если сегодня ей обещают, что не воткнут нож в спину, то завтра именно это и происходит. Если ей говорят, что она уникальная, то через несколько минут выясняется, что это было ложью. Если её обещают не бросать, то обязательно бросают.
Поэтому Зельда никому, кроме себя, не верила. Отец избавился от неё, когда она ещё была маленькой девочкой, променяв её магию на выпивку и деньги. Эльфы во дворце относились к ней не самым лучшим образом, потому что она не терпела несправедливости и не позволяла издеваться над собой. Король Джевел позволил ей стать охотницей, чтобы она могла защищать себя и зарабатывать так, как может, но жёстко контролировал едва не каждый её шаг почти двадцать лет — до тех пор, пока Зельда не доказала, что не пойдёт против короны.
Вся её жизнь — это ходьба по краю, где с одной стороны люди, желающие ранить, а с другой — бездна, в которой нет ничего и никого, где, однако, слышатся бесконечные отзвуки жестокости, которая следовала за ней по пятам. Она сумасшедшая, готовая напасть первой, бессердечная и жестокая, не знающая пощады и ни во что не ставящая других людей.
Ну и пусть. Разве эти же самые люди не арестовали её по ложному обвинению? Разве не они считали, что король Джулиан зря позволил ей остаться при дворе и сохранить титул охотницы? Разве не они говорили, что она утянула Себастьяна Гривелли на самое дно?
Это было ложью, но, смотря на искателя прямо сейчас, помня, каким по-детски счастливым он выглядел ночью, когда видел её магию, как говорил, что любит её, Зельда начинала думать, что на самом деле эти слова — правда. Будь Себастьян нормальным, он бы ни за что не сказал такого. Не дал бы ей крохотную надежду на то, что и она может быть нормальной.
— Если ты про магию, — наконец сказал Себастьян, отведя глаза и, казалось бы, смутившись из-за затянувшегося молчания, — то я, кажется, реально забыл, что ты ей владеешь.
— Я не про магию, — скрипнула зубами Зельда.
— Э-э-э… Вино? Я не помню, где его купил. Правда. Но если оно настолько отвратное, я могу принести другое.
— И не про вино.
Себастьян беспомощно уставился на неё, опустив плечи. Так странно: теперь она не видела в нём даже капли уверенности, которая сохранялась ещё минуты назад. Мало-мальской выдержи тоже не было, словно Себастьян сдался. Перед кем или чем — Зельда и без того знала, но всё равно была удивлена. Думала, что в тот раз, после её ареста, когда он плакал перед ней, у него просто сдали нервы, что подобного никогда больше не повторится. Но повторялось, и Зельда, как и в первый раз, не знала, как ей быть.
Сделает шаг вперёд — толкнут на два назад. Повернётся спиной — ранят не хуже, чем ранит она. Позволит себе то, чего не позволяла раньше — окрестят сумасшедшей.
Впрочем, она и так ею была.
— Ты сказал, что любишь меня, — наконец произнесла Зельда, из последних сил подавив магию, рвавшуюся наружу. Ей хотелось сломать что-нибудь, обратить в пыль, но, конечно, даже если она разгромит всего одну комнату, из-за этого у неё будут проблемы, да и потом придётся всё самостоятельно приводить в порядок.
Себастьян свёл брови, кивнул и, щёлкнув пальцами, ответил: