Врата распахнулись. Клаудия практически влетела внутрь, рухнула на пыльный расколотый пол, когда одна из тварей схватила её за ногу и потащила назад, но практически сразу же отпустила. Клаудия быстро проползла вперёд и развернулась. Голова ноктиса, схватившего её, была пробита стрелой. Другая торчала из спины ещё одного ноктиса, который пытался повалить Энцелада на пол. Рыцарь оттолкнул тварь и выстрелил бы, если бы ещё одна тварь не прыгнула на него и не полоснула когтями по груди. Обломок кости, которую тварь поглощала до этого, пробила левый бок рыцаря. Брызнула кровь. Энцелад выпустил лук, и Клаудия, даже не раздумывая, подхватила его и со всей силы ударила ноктиса. Сокрушитель начал обжигать её ладони, плавить кожу, но Клаудия не сдавалась: размахивала лукам и била тварей, отгоняя их как можно дальше.
Энцелад рухнул на колени, вцепившись в обломок кости, который прошёл насквозь. Из его рта хлынула кровь, на глазах выступили слёзы. Клаудия едва успела отпихнуть ногой ещё одного ноктиса и отчаянно крикнуть:
— Стефан, его ранили!
— Ставь барьеры! — крикнул Стефан Джинну, который всё ещё летал за пределами здания и пытался отогнать тварей. — Скорее!
Несколько тварей проникли внутрь, но каждую Стефан остановил: одной разорвал голову голыми руками, другой сломал хребет, третью вышвырнул за пределы барьеров, которые Джинн старательно возводил, рисуя сигилы. Лишь после того, как они вспыхнули, а твари, оставшиеся за барьерами, отпрянули, Джинн залетел внутрь и закрыл врата, нарисовав ещё один сигил.
— Проверь все остальные входы и выходы, — скомандовал Стефан. — Не дай им проникнуть внутрь.
Без лишних слов Джинн полетел вперёд, а Стефан упал на колени рядом с Энцеладом и, кое-как отцепив его руки от обломка кости, пробормотал:
— Плохо… Моей магии может не хватить, чтобы излечить тебя полностью. Максимум смогу облегчить боль и подлатать на первое время. Всё равно нужна помощь Марси.
— А то я не знаю, — кое-как прохрипел Энцелад. — Просто сделай уже что-нибудь! Если я сдохну из-за тупого ноктиса, клянусь, мой призрак будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь…
Стефан хоть и закатил глаза, будто ожидал этого, всё равно заметно нервничал. Раны и впрямь были скверными: три кривых полосы тянулись от плеча к бедру, и сквозь льющуюся кровь и разорванную одежду Клаудия видела не только мышцы, но даже кости.
— Давай уберёмся отсюда куда-нибудь подальше, ладно? — торопливо начал Стефан, не давая Энцеладу вытащить обломок кости. — Так ты потеряешь слишком много крови, знаешь же.
— Ага, — проскрежетал Энцелад. — Давай пойдём и отдохнём, да?
— Потерпи ещё немного.
Стефан закинул его руку себе на плечо и аккуратно поднял. Он уже сделал шаг вперёд, но остановился, посмотрел на Клаудию и кивнул, показывая, чтобы она шла за ними. Клаудия крепче прижала к себе лук, стараясь не задевать его открытыми участками кожи, и поплелась следом. Сокрушитель был тяжелее, чем обычное оружие, и тянул её вниз, но Клаудия упрямо шла вперёд, следа не только за дорожкой из крови, которая капала из ран Энцелада, но и за обстановкой вокруг.
Это и впрямь был дворец: совсем старый, пришедший в запустение, но сохранивший некоторую роскошь, которой в прошлом было намного больше. Мраморные полы были покрыты многолетней пылью, колонны, лестницы и потолок обрушились. Изнутри дворец казался намного меньше, чем снаружи, но, вероятнее всего, дело было в огромном количестве разрушений, которые препятствовали перемещению. Некоторые коридоры, как и залы с комнатами, были завалены, и Стефан решил не тратить время, чтобы расчистить путь. Как только они убрались от врат, через которые прошли, подальше, он помог Энцеладу сесть возле стены и сказал:
— Я сейчас вытащу кость, и это будет очень больно.
— Знаю, — тяжело дыша, ответил Энцелад.
— В смысле, очень-очень больно. Я сделаю всё, что в моих силах, но на мгновенное лечение не рассчитывай.
Энцелад слабо кивнул головой и сжал зубы, когда пальцы Стефана легли на кость, торчавшую из живота. Клаудия против воли зажмурилась, а после услышала, с каким отвратительным чавкающим звуком Стефан достал кость и отбросил её. Энцелад даже звука не издал. Но когда одна ладонь мага легла на живот, а другая — на спину, точно там, где торчала кость, и магия сорвалась с пальцем, Энцелад прошипел ругательство. Затем вспыхнула магия, бронзовыми нитями опутывающая раны, будто сшивая их, и на этот раз Энцелад заорал от боли.
Кровь сочилась из-под пальцев Стефана, Энцелад хрипло, прерывисто дышал, и с каждым мгновением делал это всё реже. Магия медленно, слишком медленно проникала внутрь.
Клаудия сделала один шаг назад.
«Только не снова, пожалуйста, нет…»
В прошлый раз Магнус успел отразить удар Гасион до того, как та убила бы Пайпер, и поплатился за это жизнью.
В этот раз Энцелад успел убить тварь, схватившую Клаудию, до того, как она растерзала её, и в итоге сам подставился. Пусть даже магия Стефана медленно останавливала кровь и, кажется, облегчала боль Энцелада, это и впрямь было лишь временной мерой. Без помощи настоящего целителя, без стабильной магии у Энцелада было слишком мало шансов.
Клаудия думала, что ей будет всё равно, но это не так. Она боялась даже сильнее, чем когда твари неожиданно напали или гнались за ними. Боялась, что из-за нелепой случайности, нестабильной магии и ослабленного состояния Стефана Энцелад умрёт.
Умрёт из-за неё.
Глава 22. И тени башен пали вниз
Киллиан совершенно не разобрался в том, что ему рассказала Стелла. Её объяснения были сумбурными, быстрыми и неточными, да и убежала она раньше, чем Киллиан успел хотя бы отреагировать. Зато остался Гилберт, который всё спрашивал, как именно Фортинбрас убил род Лайне во время Вторжения.
Киллиан ничего не смог ему сказать. Лишь пообещал, что расскажет позже, когда Фортинбрас и Николас вернутся вместе с остальным. Гилберт был разочарован и зол, ушёл куда-то, даже не попытавшись надавить на Киллиана, из-за чего тот чувствовал себя просто ужасно.
Он совсем ничего не понимал. Николас свалился, как снег на голову, сказал, что всё вышло из-под контроля и умчался искать других сальваторов, а после вместе с Фортинбрасом открыл портал и ушёл, чтобы найти Клаудию, Джинна, Стефана и Энцелада. Марселин слишком переживала за них, чтобы о чём-либо говорить, а Кит был у целительниц. Осталась только Пайпер, которая почти полчаса стояла на балконе, и Твайла, которая просто боялась выходить за пределы зала совещаний из-за возможности столкнуться с кем-либо. Эйлау тоже ушла — вернулась в Тоноак, напомнив, что и так задержалась. Киллиан предпочёл бы, чтобы она осталась, но не посмел даже сказать об этом. Эйлау всё ещё была ответственна за тысячи фей и была обязана обеспечивать их безопасность, особенно сейчас, когда магия возвращалась, а твари становились всё активнее.
Киллиану тоже следовало принять отчёты магов, укреплявших границы города, и убедиться, что каждый занимается делом. Но вместо этого он продолжал сидеть на месте, будто вот-вот в зал могли войти его советники, послы, лорды и леди, которые продолжили бы тему последней встречи. Вместо того, чтобы вести себя, как король, он думал о Фортинбрасе, сорвавшемся с места, и о Гилберте, который не захотел с ним разговаривать.
Ещё Киллиан думал о Пайпер.
Она была слишком тихой, нервной и, что самое главное, была одна. Ни Николас, ни уж тем более Стелла не сказали, где Джонатан.
Не то чтобы Киллиан так скучал по нему, но его отсутствие настораживало. Настолько, что Киллиан, всё-таки переборов себя, поднялся с места и вышел на балкон, к Пайпер. Она не посмотрела на него, ничего не сказала, никак не дала понять, что заметила его присутствие. Пайпер, вцепившись в балконное ограждение, молча смотрела на городские стены, возвышавшиеся вдалеке. Киллиан остановился рядом, сложил руки на груди и проследил за взглядом Пайпер, но ничего необычного не заметил.
— Что-то чувствуешь? — всё-таки спросил он.
Пайпер медленно наклонила голову, будто прислушивалась к чему-то. Остекленевшие глаза всё ещё смотрели только на городские стены.
— Первая?
— Ваше Величество? — тут же, будто не раздумывая ни секунды, произнесла Пайпер.
Киллиан скрипнул зубами, поняв, что она всего лишь издевается над ним так же, как он — над ней. Пайпер не очень любила, когда её называли Первой, а Киллиан терпеть не мог, когда близкие ему люди обращались к нему со всей официальностью и вежливостью, будто он и впрямь был настоящим королём.
— Так чувствуешь что-то или нет? — едва сдерживая раздражение, повторил Киллиан.
— Магию, — будто нехотя ответила Пайпер. — Много… магии.
— Невероятно. Напомни, пожалуйста, с чего тебя выбрали сальватором?
Лишь мгновением позже, когда взгляд Пайпер изменился, Киллиан понял, что зашёл слишком далеко. Она подняла голову, посмотрела на него и, выдавив смешок, пробормотала:
— Не знаю. Может, если бы не я, он бы не погиб.
В голове Киллиана будто сложилась картина, которой всё это время не хватало несколько кусочков. Нервозность Николаса. Торопливые и беспорядочные объяснения Стеллы. Интерес Гилберта, который, однако, быстро пропал. Тихая Твайла. Поникший Кит, который без лишних возражений пошёл вслед за целительницами в лазарет. Фортинбрас, который, прежде чем позволить Николасу перенести их в другое место, успокаивал Пайпер, ни на кого не обращая внимания.
Отсутствие Джонатана.
Киллиану он не слишком нравился. В основном, конечно, из-за Пайпер, на мнение и решения которой он никак не мог повлиять. Джонатан, однако, был достаточно умён, и если бы не его предвзятое отношение к Фортинбрасу, Киллиан бы сказал, что с ним приятно общаться.
Тем не менее, он был лишь человеком, а люди всегда были слишком хрупкими.
Киллиан не умел подбирать правильные слова. Он даже ничего не мог сказать Жозефине, когда Розалия умерла, лишь молча держал её в своих объятиях. Но то была его родная сестра, которая всегда защ