Подняв взгляд на ведьму, я заглянула в ее льдистые глаза и честно призналась:
– Я не знаю, выйдет ли у меня.
– У тебя получится, и я считаю, что ты должна знать о том, что будет с Мэроу после того, как Матерь и ты погибнете.
Меня удивляло мое спокойствие. Я разговариваю о своей смерти и ничего при этом не испытываю. Страха точно нет. Есть лишь неуверенность в своих силах.
– И что же? – спросила я.
– Все существа – ее дети, которые были созданы в мире Огня, падут, и развеется их пепел по просторам двух миров. Существам, рожденным на Мэроу, ничего не грозит. Мир будет чист, врата навсегда закроются.
– А как же те, кто пойдет со мной? Колум и Меланта? Аргос и Гвиана? Принц, в конце концов? Они не смогут выйти?
– Успеют, если ты убьешь Матерь у самых врат. Или же ты пойдешь одна. Существам, рожденным на Мэроу, ничто не грозит, за Матерью последуют лишь те, кого она сотворила, будучи в одиночестве в мире Огня.
Отрицательно покачав головой, я воспротивилась:
– Я не могу пойти одна, нужен тот, кто выведет Аргоса обратно.
Прокручивая полученную информацию, я спокойно выдохнула. Стоит мне убить Матерь, как все суртуры и подобные им твари покинут Мэроу. Я этого уже не увижу, но дорогие сердцу существа смогут прожить долгую жизнь без страха и боли. Ведь над ними не будет довлеть материнская кара, а ночь станет доступна для всех и вся.
– И кому ты это доверишь? – спросила ведьма.
Бросив на нее короткий взгляд, я увидела в глазах Древнейшей искорки юмора. Она, как и я, знает, кого я попрошу это сделать.
Еще раз осмотрев великолепный лес, я спросила:
– Я сплю?
– Отчасти. Ты спишь, но твоя душа, несмотря на то что она устала, рвется в бой. Сейчас ты лежишь на камне, недалеко от тебя сидит Бастиан и смотрит на твое расслабленное лицо. Он не согласен с решением, но мы с тобой знаем, что ты должна сделать то, что необходимо.
– Я сделаю.
– Он может помешать.
– Не помешает.
– Отчего такая уверенность?
Я не знала, но была уверена в одном – Мэроу для Бастиана значит куда больше меня.
– И тебе не жаль прощаться с этим миром? – спросила ведьма.
– Ничего хорошего я тут не увидела, – пожав плечами, ответила я.
– Это не так, и мы обе это знаем.
Как же меня раздражают те, кто умеет читать мысли.
– Не очень-то приятно понимать, что кто-то постоянно сидит у меня в голове.
– Извини, я привыкла, что ликаны никогда не скрывают свои мысли.
– Так для чего мы тут?
Древнейшая ведьма посмотрела по сторонам и сказала:
– Так выглядел мой дом до того, как Матерь все разрушила. Я прошу тебя дать мне «слово», что после смерти Матери ликаны будут продолжать жить в этих горах. По своим законам и порядкам. Их не интересуют дворцовые интриги и власть. Им хорошо здесь, в своей скале.
– А ты что – решила отдохнуть?
– Нет. Я, как и ты, отдаю свою жизнь. Клинок, который будет у тебя на рассвете, корабль и время – это то, что я могу вам дать. А после меня ждет Великая Тишина.
– Это еще что такое?
– Мы, первые колдуны, верили, что после смерти все отправляются на покой. И назвали это место Великой Тишиной.
– Оно существует?
– Как знать.
– Есть то, чего ты не знаешь?
– Да. Я не знаю того, что будет после моего последнего вздоха.
Мне было странно, что ведьма готова умереть за Мэроу, несмотря на все, что произошло в этом мире.
– Ты жила здесь очень долго и почему жертвуешь собой сейчас? Ты сильна и могущественна. Пред тобой преклоняются. Тебя любят и почитают.
– Эва, я жила слишком долго. Настолько долго, что уже перестала считать Алые луны. Моя смерть – это не жертва. Я всегда знала, что такой день настанет. Я ждала его. Моя жизнь – это существование. Я была живой только в своем магическом лесу, в те краткие встречи с возлюбленным. А то, что со мной происходит сейчас, – это ожидание. И я рада, что оно подошло к концу.
– Отец предал тебя, использовал…
– Это так, но он показал мне, ради чего стоит жить.
– Ради любви? – скептично спросила я.
– Да.
Какое-то время мы сидели в тишине, наслаждаясь видом древнего магического леса. Не смотря на ведьму, я прошептала:
– Спасибо.
– Слышать от тебя такое – удивительно. Охотница, мы носители древнейшего имени Эванжелина, и ты оставишь его в истории во второй раз. Нас будут помнить и почитать.
Вот Гвиана была бы рада такой перспективе, однако мне это безразлично.
– Но мне это не нужно, – призналась я.
– Как и мне, – ответила ведьма.
Древнейшая растворилась в воздухе и напоследок пожелала мне удачи. Удобнее расположившись на зеленой траве, я прикрыла глаза и заснула во сне.
Клинок
На рассвете мне довелось лицезреть ликанов в их самом слабом обличии. Огромные мужчины, которые превосходили равка в размерах, стали худыми и щуплыми. Принц сказал, что так на них влияет солнце, лишь ночью ликаны неуловимы и сильны, но день превращает воинов в слабых существ. Такими их придумала Матерь. Она дала им силу, которая величественна только при свете луны. Ночью ликаны могут обращаться в хищных барсов, достаточно только захотеть, но с восходом солнца теряют все. Остается только свирепый воин, запертый в тщедушном теле.
Однако меня поразил не их вид, а слезы, что стояли в глазах каждого ликана. Они оплакивали Древнейшую, которой больше нет. Магия вернулась к Колуму, Меланте и Ромену. Оказывается, это Древнейшая заглушала вокруг себя все магическое. Но когда ее не стало, магия моих спутников вновь вернулась.
Все те же шесть ликанов проводили меня в зал, где накануне мы разговаривали с Древнейшей. Я больше не чувствовала сумасшедший поток магии. Он не исходил из стен и пола, а магический запах не щекотал ноздри. Теперь все сосредоточилось на клинке, который парил в воздухе над каменной юбкой Древнейшей. Клинок – это все, что от нее осталось.
– Только ты можешь прикасаться к нему, – сказал ликан, подойдя к клинку. – Такова была воля Древнейшей.
Я поразилась ужасающей красоте клинка. Он был белый и гладкий, но если присмотреться к лезвию, то можно разглядеть очертания костей, словно искусный художник запечатлел их. На рукояти горели два голубых камня.
Когда я протянула к нему руку, то волосы встали дыбом, а дыхание участилось. Однако, выдохнув, я сомкнула пальцы на рукояти и почувствовала лишь легкое покалывание ладони.
– Идем, – сказал ликан. – Вам пора в путь.
– На корабле…
Тщедушный ликан с кошачьими глазами объяснил:
– Да. Дорога займет больше времени, чем вы потратили, чтобы попасть сюда.
– Почему? – спросила я.
– Вы поплывете дальше и в обход каменных ловушек Древнейшей.
Кивнув, мы вошли в помещение, где все мои спутники уже собрались, готовые к новым приключениям.
Маги сразу же подошли ко мне и благоговейно посмотрели на клинок.
– Что это? – спросила Меланта, и тут до меня дошло, что, кроме меня и принца, никто не знает, что нас ждет впереди.
Я не хотела врать или юлить, поэтому сказала правду:
– Это клинок, которым мы должны убить Матерь.
– Что? – спросил Ромен. – Как это возможно?
Маг принца был явно удивлен, и он этого даже не скрывал. Хоть что-то в мире способно сбить спесь с хладнокровного Ромена.
– Возможно, – ответил равк, находясь за спинами магов. – Мы должны попасть в ее мир и там положить конец существованию суртуров и прочей нечисти.
Пока равк продолжал объяснять, я подошла к Аргосу. Мальчишка сидел на каменном полу и что-то рисовал пальцем на темном полотне. Присев рядом, я сказала:
– Аро! – Я специально обратилась к нему именно так. Мне нужно его доверие, а как заслужить его после того, что я с ним сделала?
Мальчик поднял на меня взгляд, и я увидела в очертаниях его лица Эмета. Кажется, что мальчик с каждым днем все больше становится похожим на отца.
– Я все знаю, – произнес он.
– Что именно? – спросила я, убирая магический клинок в карман на штанине.
– Эванжелина приходила ко мне во сне.
Древнейшая напоследок нагулялась.
– И что она тебе сказала?
– Она сказала, что я должен верить тебе и пойти вместе с тобой туда, где будут стены огня и плача. А также обещала, что ты сделаешь все, чтобы я стал героем, таким, как был мой папа.
В горле встал ком, и я спросила:
– И ты ей поверил?
– Конечно, она позволила мне поговорить с папой, и он сказал, чтобы я слушался тебя. Я и маму видел.
Аргос не понял, что это был всего лишь сон, но я его разубеждать не буду. И я благодарна ведьме, что она взяла на себя разговор с мальчишкой, который до вчерашнего дня сторонился меня.
– Нам пора, – сказала я и подала мальчику руку.
С замиранием сердца ждала, что он не примет ее, но когда маленькие пальчики сжали мою ладонь, я с облегчением выдохнула и подняла Аргоса на ноги. Обернувшись, я заметила, что все молча наблюдали за нами.
– Идемте уже, – сказала я.
Ликаны пошли первыми, а мы последовали за ними. Какое-то время нам пришлось бродить по каменным лабиринтам, но все же мы вышли за пределы скалы. Волны океана плескались и бились о борт корабля. Я же теперь на океан смотрю иначе. Это не просто вода, это слезы девушки с разбитым сердцем, которая потеряла все и всех, и даже она, настолько сломленная и одинокая, смогла стать великой из своего рода. Я не подведу ее, но лишь от одного взгляда на корабль меня начало мутить. Покачиваясь на волнах, он словно насмехался надо мной.
Все достаточно быстро разместились на корабле, и только я стояла у подножия трапа и с волнением думала о том, что дороги назад нет. Да и скорее всего я бы не свернула, даже если бы такая возможность была.
Обернувшись, я заметила, что принц тоже не поднялся на корабль, он разговаривал с ликаном, который держал клетку с двумя белыми воронами. Эти птицы, к чьим лапам были прикреплены маленькие свитки, могут доставить послание куда угодно. Принц подошел ко мне, но я не успела спросить, что это за письма, ликан тут же открыл клетку, и вороны, взмахнув крыльями, улетели прочь.