– Могу предположить, – начал он, слегка сощурив глаза, – что сразу после пробуждения ты пошла искать меня?
«Да».
– Лестно.
– Не читай мои мысли!
Бастиан лениво улыбнулся, но глаза его далеко не были веселы. Принц устало провел рукой по лицу, и я спросила:
– О чем ты говорил с Древнейшей? Что у тебя был за вопрос?
– Как, во имя всех святых, спасти охотницу? Так звучал мой вопрос.
– И что она ответила?
– Жертвенность.
– И все?
– К сожалению, да. Древнейшая была непреклонна, и на разные формулировки одного и того же вопроса она повторяла проклятое слово. Раз за разом ведьма говорила одно и то же. Эва, я уже передумал множество ходов и не смог найти способа все изменить. Я думал убить ребенка. Ты представляешь, как низко я могу пасть? Даже за такие мысли я бы себя обезглавил. Но смерть маленького Аргоса тебя не спасет. Матерь не оставит тебя в покое. Она найдет способ отомстить. У нее будет много времени, и армия по-прежнему в ее распоряжении. А после твоей смерти она накопит силу и снова родит ребенка. Но тогда тебя уже не будет, чтобы остановить ее. Проклятая Древнейшая наказала только тебе прикасаться к клинку. Она отрубила мне все пути. Оставила только один.
– Я готова к этому.
– А я нет! Произошло столько всего, и когда ты стала мне действительно дорога, я должен тебя потерять?
С каждым разом мне все приятнее слышать подобные изречения.
– Выходит, так.
– Нет. Выход должен быть. Я пытался забрать у тебя клинок.
Все же клинок кто-то трогал.
– Зачем? – спросила я.
– Чтобы самому вонзить его в сердце Матери, но ничего не вышло.
Равк протянул ко мне руку, и я увидела на его пальцах ожоги.
– Они не заживают. Ни с помощью магии, ни с помощью крови, ни с помощью Меланты. И если я продержу клинок дольше мгновения, то просто останусь без рук. А без рук достаточно проблематично держать оружие.
– Так Древнейшая защитила клинок от посягательств любого, кто посмеет его отнять.
– Да. Ладно, я что-нибудь придумаю, а пока нам нужно спуститься в темницу, – сказал принц.
Воспоминания тут же нахлынули, и по телу побежали мурашки.
– Я туда не пойду.
– Нужно. Камера, которая нас интересует, находится в другой части темницы. А после нас ждет еда, отдых и дорога в Ваал.
Выйдя вслед за равком, мы отправились в темницу. С каждым шагом мне становилось не по себе. Мурашки омерзения пробежали по рукам, когда мы проходили одну камеру за другой, в которых сидели люди, равки и маги. Все в кандалах на руках и ногах. Цепи прикреплены к потолку и полу, так заключенные не могут лечь. Максимум, на что способны, это стоять, сделать шаг в одну сторону и в другую или же сидеть.
Остановившись, равк надрезал себе палец и приложил его к стене, и она тут же отодвинулась в сторону. Магия королевской крови открывает любые двери в стенах замка равков. Стоило нам войти в помещение, как от запаха гнили и разложений меня начало мутить. Желудок прекрасно помнил, что такое рвота, и жалобно сжался от позывов.
– Кто это? – спросила я, вглядываясь в полумрак камеры.
Голос принца стал ледяным:
– Это тот, кто страдает за то, что посмел коснуться тебя.
Сердце ушло в пятки и стучало ударным молотом. Приглядевшись, я увидела очертания распятого на стене мужчины. Его голова была наклонена вниз, а тело все в крови.
– Шрам, – выдохнула я и медленно подошла к нему.
Мужчина поднял голову, и это далось ему с трудом. Он смотрел на меня невидящим взглядом и не понимал, кто стоит перед ним. Не оборачиваясь, я спросила у равка:
– Что ты с ним сделал?
– Уверена, что хочешь знать?
– Да.
Еще как хочу.
– Я его кастрировал, отрезал все пальцы на руках и ногах. Магия Ромена не дает ранам затянуться, но и умереть твари тоже не дает. В таком состоянии он может висеть тут Алыми лунами, пока его человеческое тело способно удерживать дух внутри себя.
Сглотнув ком, я еще раз оглядела мужчину, не веря, что передо мной Шрам. В голове не укладывалось, что он теперь беззащитен и находится полностью в моих руках.
– Он понимает, что происходит? – спросила я, вглядываясь в пустое лицо чудовища.
– Если ты хочешь, то Ромен приведет его в чувство и ублюдок увидит тебя и услышит.
– Нет. Я хочу запомнить его таким.
– Дальше решать тебе, что с ним делать.
Обернувшись к принцу, я спросила:
– Он может остаться здесь, пока не умрет?
– Да.
– Я хочу, чтобы он жил как можно дольше и страдал. Чтобы он вытерпел все то, что по его вине испытали другие существа.
– Хорошо.
– Не говори Колуму, что он тут.
– Об этом знают только четверо. Ты, я, Ромен и маг, который притащил сюда эту падаль.
– То письмо, которое ты отправил с белым вороном, оно было…
– Я написал одному из магов, что подчиняются только мне, и приказал к моему возвращению в Старый замок найти «это» и привести сюда.
Он сдержал слово. Бастиан заставил Шрама страдать, как и обещал. Возможно, если бы принц не услышал мои воспоминания о Шраме, то я бы никогда его не схватила.
– Ты обещал, что он будет страдать.
– И он будет. Уже страдает.
Словно в подтверждение слов Бастиана, Шрам начал протяжно мычать.
Обернувшись в последний раз, я облегченно выдохнула. Теперь я свободна от Шрама. Он в темнице Старого замка равков, скрыт магией и королевской кровью. Ему не выбраться. Не сбежать. Он будет гнить день за днем и пребывать в агонии и страданиях.
Это идеальный расклад, но одна мысль никак не давала мне покоя. Всего одна мысль о нитях Колума не дала мне спокойно выйти из камеры. Если верить Колуму, то его судьба – погибнуть, убивая Шрама.
Подойдя к равку, я достала из его ножен оружие и, резко развернувшись, взмахнула мечом, срубив голову с плеч.
Звук падающей головы на камень – это как последняя нота в траурной мелодии Шрама. Кошмара больше нет. Чудовище убито.
Я хотела, чтобы Шрам страдал и мучился как можно дольше, но я не могу спокойно уйти в мир Огня и оставить эту падаль в живых. Такие, как он, всегда находят выход из западни. Крысы живучи и хитры. А после того, как меня не станет, никто не защитит Колума от гибели из-за его глупых нитей.
После взмаха меча свободна не только я, но и мой верный Колум. Теперь у него есть шанс на долгую и счастливую жизнь.
Власть сладка
После казни ублюдка я сразу же отправилась в покои принца. Я шла не разбирая дороги. Мне встречались равки и маги, но я словно не видела их лиц, перед глазами до сих пор стояла эта картина. Она мне не противна, вовсе нет. Все намного проще. Изувеченный Шрам – это мечта о мести, ставшая реальностью. И отчасти я не верила, что наконец-то избавилась от ужаса, который долгое время пытал меня ночами.
Оказавшись в комнате, я прислонилась спиной к двери. Не знаю, сколько времени стояла так, но из ступора меня вывел тихий стук. Открыв дверь, я увидела двух человеческих служанок. С моего позволения они вошли, поклонились и, пройдя вглубь комнаты, отодвинули ширму, чтобы наполнить золотую изогнутую ванну королевских размеров.
Они несколько раз сновали с ведрами горячей воды, пока не заполнили ванну доверху. После они занесли новый комплект одежды и спросили, нужна ли мне помощь. Когда я отрицательно покачала головой, служанки поспешили удалиться, тихо прикрыв за собой дверь.
Подойдя к ванне, я слегка провела рукой по воде. А после пододвинула ширму, прикрыв себя от незваных гостей, разделась и погрузилась в горячую воду.
Какое-то время я лежала в воде и, откинув голову назад, прикрыла веки. Я никак не могла выкинуть из головы принца! Что я сделаю, если он сейчас войдет? Буду пылать от негодования? Или же нет?
И только сейчас я могу честно признаться себе, что не прогоню его. Даже Древнейшая, которая прожила дольше всех нас, считала, что мимолетные встречи с любимым – лучшее время за тысячи Алых лун.
Однако я не думаю, что влюблена в принца. Его слова и поступки словно приручили меня, как дикого зверя. И он стал одним из немногих, кого я могу назвать «небезразличным».
Еще какое-то время я лежала в ванне и ждала, что Бастиан придет, но этого не происходило. Тогда с долей разочарования я встала и оделась в новую одежду, которую для меня снова заказал принц. В этот раз я облачилась в черное с золотым с особым чувством. Я бы назвала его собственническим.
Какая же я глупая, раз решила, что достойна носить цвета королевской семьи. Да, сейчас от меня зависит многое, но я по-прежнему не больше чем эгоистичная охотница, которая вляпалась во что-то куда более грандиозное, чем куча дерьма.
Напоследок я посмотрела в большое зеркало, что стояло в покоях принца, и отправилась в тронный зал в сопровождении неумолкающей Гвианы, которая появилась словно из воздуха. Она была облачена в дорогое платье, за которое отдали куда больше, чем пару увесистых мешочков монет. Уверена, на эту сумму человеческая семья крестьян могла бы прожить более Алой луны.
Гвиана без умолку рассказывала мне о путешествии, в котором я, к слову говоря, тоже была. Она несколько раз упоминала, что Колум и Меланта – это истинная пара влюбленных, и жаловалась на Ромена, что доставал ее на протяжении всего пути. Он не поддерживал беседу и вообще делал вид, что Гвианы на корабле не было. Бывшая королева так распылялась по поводу мага принца, что я невольно улыбнулась. Не думала, что безразличие какого-то мага может так сильно задеть Гвиану.
Войдя в тронный зал, мы расположились за огромным столом, что был переполнен яствами. Вся наша компания с корабля уже была в зале, но к еде до нашего появления никто не притронулся. Остальные же тихо переговаривались и с довольным видом уплетали еду.
– Гвиана, Колум, Меланта, вы остаетесь в замке, – сказал равк, сидящий во главе стола.
В этот момент все замолчали.
– С чего это? – спросил Колум.
– Слава Матери! – вскрикнула Гвиана, но тут же выпучила глаза и поправила сама себя: – Это я по привычке. Никакой ей славы. Пусть корчится в муках, старая дрянь.