На них обоих были майки футбольного клуба, лица разрисованы тотемными символами «Вислы Краков», головы гладко выбриты, чтобы на них можно было нанести герб команды, а в уши воткнуты футбольные амулеты.
– У нас то же самое в «Краковии», – отчитался немногословный, как и Бритва, но чуть более разговорчивый, чем его товарищ, Копер. И если он был обычным человеком, то прибывший с Сербских гор Кубок твердил, что его родила охмуренная отцом вила [3].
В связи с чем он придерживался мысли, что предназначен для великих дел, как герои легенд, как все принцы, рожденные от союзов мужчин и вил. Он почти никогда ничего не говорил, так как ввиду своего происхождения не хотел иметь дело с шушерой. Копера же он считал своим слугой, что не очень мешало этому силачу родом из Подолья. Возможно, Копер ценил серба за его талант перегрызать глотки, но больше всего он любил песни Кубка о великих свершениях сербских героев, о битвах и вероломстве женщин. На самом деле серб пел всегда на сербском, однако Копер быстро научился его понимать.
В отличие от Бритвы и Мясистого, эти двое не болели ни за один краковский футбольный клуб, однако им удалось затесаться в ряды болельщиков «Краковии», вычислить их главаря и убедить его, что болельщики «Вислы» сразу после субботних дерби готовят исключительно грязную провокацию. Благодаря этому самые активные болельщики «Краковии» специально подготовились к этому матчу. Они притащили в город не только болельщиков дружественных команд, но и их шаманов и даже искусственно выведенных существ. Недалеко от Болот, в защищенных соответствующим образом подвалах, держали обращенных собак, котов, рысей, лесных кошек и даже кабанов и медведей. Было приложено много стараний, чтобы это дерби вошло в историю города.
– Хорошо. – Кутшеба почти сожалел, что не увидит этой битвы. – Тмин?
Молодой погодник-полукровка, которому было всего пятнадцать, ростом превосходил даже Бритву. На чердаке краковской многоэтажки, где они обустроили свой штаб, он всё время сидел, склонив голову, чтобы не цеплять темечком за стропила. Казалось, он не слушал остальных. Играл себе микроштормами, перебрасывая их между пальцами.
– Над Вавелем разыграется гроза, – его голос напоминал шум проливного дождя. – Сквозь ее стену мне не пройти, но я ударю вокруг. Дождь будет лить так, что люди попрячутся. Через стену дождя ничего не будет видно на расстоянии вытянутой руки.
– Ты договорился с водяными?
– Пальцем не пошевелят. Ваш путь свободен. В конце концов, и так большинство будет смотреть матч. А водяные девы должны держаться подальше от замка.
Мастер Шиман уважительно кивал головой. Его големы должны были ждать, притаившись в Висле, потому что именно по реке они хотели увезти сокровище.
– Дунько?
– Когда вы, господин Океанский, спуститесь со своим чудовищем в Драконью яму, мы с Гудричем и Яйцусем будем прикрывать тыл. Потом, когда будет безопасно, войдем в яму. Яйцусь постоит на стрёме, если что.
– Герр Кунтц?
– Вхожу в игру, когда всё уже готово. Палочка укажет на сокровища. При мне заклинание, которое крушит скалы, хотя думаю, что небольшой запас динамита не помешает. А еще я прихватил кислоту…
– Нам не нужна ваша лекция по химии и мастер-класс по взлому. Мне достаточно того, что вы готовы.
– Если можно. – Кунтц сглотнул. – Я бы хотел сразу спуститься с вами в яму…
– Эх, это ваше недоверие, герр Кунтц…
– Вы меня не понимаете, герр Океанский! – в голосе Кунтца звучала почти искренняя обида. – Вы хотите отравить бестию эфиром. Практик-алхимик пригодится вам, чтобы оценить, не было ли этого эфира слишком мало. Или слишком много. Мы же не хотим, чтобы дракон сдох или, что еще хуже… проснулся слишком рано. Правда?
– У меня нет для вас маски, герр Кунтц.
– Я взял свою! Отличная вещь, немецкое производство!
– Он нам перед ямой вроде как тоже не нужен, – поддержал гнома Гудрич.
– Так и представляю, как он путается у нас под ногами, – захохотал Дунько и сплюнул гному под ноги. – Забирайте с собой этого недомерка!
Кутшеба сделал вид, что задумался. Посмотрел на Шулера. На миг заглянул в его закрытые с момента их первой встречи глаза. Они притворились, что переговариваются каким-то магическим образом, хотя в мыслях бога читалась только нетерпимость к взаимному предательству собравшихся здесь заговорщиков.
– Ну что ж, герр Кунтц, – сказал он наконец. – Пойдете с нами. Господа, скоро пять. Все вы знаете, что делать. Заварушка, которую предсказали прорицатели, должна стать страшнее их самых ужасных снов, понятно? Перетяните на Болота все резервы краковской полиции. Матч закончится в пять пятнадцать, примерно в двадцать минут седьмого все уже покинут стадион. В половине седьмого уже вовсю должны разгореться беспорядки. При любом раскладе вы в это время возвращаетесь обратно, я не хочу, чтобы вас арестовали. В девять вечера все должны быть дома. И целую неделю ни один из вас не показывает миру свою паршивую физиономию. А через две недели мы встретимся в Кальварии и разделим добычу. Всё понятно?
Им не нравились эти две недели, как не нравилась им и перспектива ехать в Кальварию. Однако они понимали, что чем дальше от Кракова, тем лучше, а в Кальварии были свои защитники и хранители, которых нельзя было подкупить. Теоретически, могло случиться и так, что об ограблении вообще никто не узнает. Дракон проснется с больной головой, воспринимая это как похмелье, полиция – занятая усмирением болельщиков – даже не заметит взлома. Однако, как всегда говорил Кутшеба, «чем лучше план и чем больше он нам нравится, тем больше шансов, что всё провалится». Они слишком часто убеждались в правдивости этих слов, а потому прибегли к дополнительным способам обезопасить себя.
– Ну, тогда на позиции! – главарь банды оскалился радостно и хищно. – Вот-вот начнут происходить чудеса, которых этот город еще не видел.
Глава 6
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, над Вековечной Пущей
Сначала они заметили птиц. Целые стаи маленьких и больших ворон, сорок, воробьев, дроздов, скворцов и ласточек, которые мгновенно сорвались с веток, как будто по приказу. Среди них не было больших хищников. Орлы, ястребы и соколы сопровождали растущую стаю птиц, словно пастухи, которые вели стадо к определенной цели, в данном случае – к «Ягелло». И хотя птицы были разноцветные, стая казалась черной в тени грозовых туч. Мало отличаясь от обычных птичьих стай, которые можно увидеть над городом, она начала приобретать все более четкую форму, пока не стала напоминать одну огромную птицу с острым клювом, нацеленным на дирижабль. Чудовище, которое состояло из сотен, а может, и тысяч отдельных организмов, устремилось к «Ягелло».
На дирижабле заметили приближающуюся опасность. В огромную птицу, размах крыльев которой составлял около двадцати метров, ударили молнии, предназначавшиеся для «Батория». Там, где они попадали в стаю, птицы загорались ярким пламенем. Пылающие трупы падали обратно в Пущу, где их быстро гасили маленькие духи. Но сверхптице эти потери не причиняли никакого вреда. Намного опаснее для нее оказался небольшой торнадо, созданный вторым погодником. Он врезался в крыло и начал пожирать его, засасывая птиц. Не прошло и полминуты, как он серьезно ранил живую тучу, отрывая от нее покалеченное крыло.
Если бы сверхптица была настоящей, то упала бы и погибла. Но это была лишь форма, поэтому потеря крыла, хоть и болезненная, не могла остановить то, чем руководила воля Пущи. Чудище не остановилось. Несмотря на отчаянные старания второго погодника, огромное создание с одним крылом приблизилось к дирижаблю и уже бушевало вокруг первого погодника, плетущего грозу. Он пронзительно завизжал. Облака в его руках взрывались от избытка бушующей в них энергии. Хотя они и успели убить несколько десятков птиц, остальные начали атаковать противника, вырывая из него куски плоти.
Лоза сорвалась из вытянутых рук. Неконтролируемые облака начали растворяться. Они все еще метали молнии, хотя ими уже никто не управлял. Они били в Пущу, в «Баторий» и даже в «Ягелло».
Атакующие пернатые больше не поддерживали форму гигантской птицы. Они превратились в рой убийц, каждый из которых действовал самостоятельно, но согласно воле стаи. Второй погодник уже создавал очередной торнадо. Чернокнижник наслал на птиц рой насекомых, выпущенный из большой банки, которую он принес с собой. Он использовал этот отвлекающей маневр, сам не веря, что насекомые причинят воинам Пущи хоть какой-то вред. Скорее всего, он не был готов ни к чему подобному. Ответ на вопрос, как Вековечная собирается отражать атаку с воздуха, нашелся очень быстро.
– Уходим отсюда, – эффективность птичьей атаки беспокоила Кутшебу. Скорее всего, Вековечная, которая до сих пор рассчитывала только на собственные силы и свою непобедимость на земле, начала, наконец, предпринимать разведывательные действия, готовясь к борьбе с возрождаемым воздушным флотом. А может, просто сказывался опыт борьбы Вековечной с Революцией? – Мы достигли своей цели. «Ягелло» выведен из игры.
– Еще нет, – марсианин не мог отвести глаз от гибнущего дирижабля. – Это такое захватывающее зрелище!
– И мы станем его частью, если не смоемся отсюда как можно скорее. Когда Пуща насытится «Ягелло», она повернет птиц против нас. Сматываемся отсюда!
Марсианин долго молчал. Он не мог оторвать взгляд от «Ягелло». От первого погодника остались лишь лохмотья, свисающие из ран и искрящиеся голубым светом; и вдруг на палубу выбежали двое людей, одетые как средневековые рыцари. У них подкашивались ноги под тяжестью баллонов, которые они несли на спинах. Но несмотря на это, они спешили к умирающему демону.
Когда они приблизились, из того, что поначалу можно было принять за ствол пушки, вырвался огонь. Два языка пламени поразили птиц и тяжело раненного погодника. Раздавались пронзительные крики, птицы полыхали, бросив демона и стараясь улететь от огня. Некоторые атаковали огнеметчиков, но те прикрывали друг друга. К тому же их поддерживал второй погодник. Он управлял ветром так, чтобы существенно усиливать пламенные струи огнеметов. Он помогал огню воздушными завихрениями, создавая целые клубы пламени, преследовавшие птиц, которые уже успели отлететь подальше.