Большую часть экипажа «Батория» разместили в помещениях для прислуги – может, не очень изысканных, зато теплых и защищенных от нечистой силы. Только Чуса определили в покои во дворце графа, чтобы он мог обслуживать своего господина, которого принимал у себя сам граф Ростов. Сару и Крушигора разместили на окраине, чтобы они не бросались в глаза обеспокоенным жителям Царьграда.
Кутшеба нашел первого офицера «Батория» и приказал ему тайком выставить караулы. Ему не нравились эти восставшие из мертвых солдаты, к тому же у него были плохие предчувствия насчет новоиспеченного царя. В русских преданиях о Кощее и слова доброго не было. Он принадлежал к числу могущественных, но очень самолюбивых магов. Пожалуй, своим внешним видом он напоминал большинство известных Кутшебе правителей, однако в его случае именно народные сказания предрешили его главное отличие. Про королей и царей говорили разное, про Кощея – почти всегда плохое. А в мире Предела именно эти притчи могли предопределить роль и характер тех, кого они породили… Ян Петрович, первый офицер, выслушал приказ Кутшебы с радостью, почти что с облегчением.
– Людям тут не нравится. Тут мрачно, и все смотрят на нас с подозрением, – сказал он шепотом, озираясь.
Ванду и Шулера тоже приняли как почетных гостей. Ими занялась Ольга, охочая до сплетен с западной границы, «из большого мира», как она говорила. И хотя Кутшебе самому было интересно, что будет рассказывать Шулер, он предпочитал пока что избегать Ольгу. Он решил, что сперва пойдет на поклон к графине, и, может быть, ему удастся что-нибудь у нее выведать. Она была не очень довольна, что в этот раз муж забыл о ней и повел новых гостей сразу знакомиться с Кутузовым, вместо того чтобы привести их пред ее нарисованный лик.
Однако графини на портрете не было. Он рассматривал фон и на этот раз увидел не бал, а заброшенный темный зал. Пораженный внезапным предчувствием, он осмотрел все картины, и на них также заметил изменения. К улыбчивым полицейским присоединились вооруженные, как на войне, солдаты, часть пейзажей была дополнена фортами и большими, внушительными замками. Появились новые картины, изображающие Кремль, его стены венчали колья, на которые были насажены тела комиссаров. Война вошла даже в мир живописи и расцветила его по-своему.
– Так папенька представляет себе Москву сейчас. – Ольга нашла его, когда Кутшеба рассматривал картину, на которой была изображена Красная площадь, тонущая в чем-то красном – то ли в свете ламп с цветными стеклами, то ли в крови. Растекающиеся по огромной площади тени напоминали густые пятна, как будто кровавый паводок залил город. Может, это была метафора наступившей Революции, но картины отображали, скорее, исполнение снов тех, кто хотел ее защитить. Может, это было предсказание мести, мир мечтаний? – Маменька, наверное, не очень довольна тем, как он велел перерисовать её мир.
– Я очень удивлен тем, что он пошел на это.
– Папенька сейчас черпает силы из воли нового царя, и она сильнее, чем воля мамы. Вы злитесь на меня? За то, что я сказала вам раньше?
Он машинально покачал головой, но избегал ее взгляда.
– Вы злитесь, – поняла она. – Поэтому вы и не вернулись к нам, ведь так? А сегодня прибыли только потому, что не могли иначе. Мне ваш бог многое рассказал. А я ведь не сказала тогда ничего плохого. Только правду…
– Ольга Николаевна…
– Нет, пожалуйста, ничего не говорите, – перебила она, за что Кутшеба был ей благодарен, так как не находил подходящих слов. – Вы снова относитесь ко мне как к ребенку. Возможно, тогда вы были правы на мой счет, но сегодня вы ошибаетесь. Я выросла. Но только это во мне и изменилось.
Они пошли по коридору, переходя от картины к картине, делая вид, что рассматривают их, хотя оба уже не интересовались видами изменившейся Москвы. Девушка сжимала его локоть судорожно, будто утопающая. Он искал способ освободиться от нее, но тщетно. Мара тоже не собиралась ему помогать. Она дулась, но молчала, хотя обычно намного более раздраженно реагировала на женщин, которые пытались приблизиться к Кутшебе.
– Вы должны бежать отсюда, – прошептала ему Ольга. – Как можно скорее. Прежде чем это место поглотит вас так, как поглотило всех нас.
Февраль 1969 года по старому календарю, пятьдесят четвертый год Предела, семнадцатый год Мира, Краков
Духи бросались на крошки хлеба, вымоченные в бараньей крови, как на самый лакомый в мире деликатес. Они обсели тарелки серой тучей, и так как были они небольшими, то напоминали Кутшебе краковских голубей, таких же ненасытных и не желающих пугаться.
– Это твой хваленый контакт? – он наклонился к уху Корыцкого, чтобы говорить полушепотом и не привлекать внимания духов. – Этот отстой?
– А ты думал, я тебе зеркало Твардовского принесу? Радуйся тому, что есть.
Старик, которого притащил Корыцкий на чердак подгурского дома, бегал вокруг стола, где собрались духи. Он что-то бормотал, подбрасывал им новые крохи, добываемые из подвешенной через плечо сумки. Он напоминал Кутшебе одного из нищих, которых полиция прогоняла из центра города, однако он также осознавал, что не стоит недооценивать таких, как он. Полузнахари-полушаманы, бродяжничающие по приютам, они слышали старые притчи и знали обычаи столетней давности, которые казались всем уже давно забытыми. Среди славян христианство не так сильно распространилось, как в Западной Европе. Люди в деревнях до сих пор сохраняли верность языческим ритуалам, даже если им покровительствовали святые вместо древних божков. Поэтому, когда мир изменился, именно деревня оказалась лучше всего к этому подготовлена.
Чудища не переступали пороги деревянных домов, защищенных ритуалами, которые проводили здесь многие поколения хозяев. Люди в городах были вынуждены заново учиться, как сделать из своих домов крепости, способные защитить их от хаоса, а деревня никогда не теряла этих знаний.
– Летите, парите! – прокричал дед, и духи сорвались, словно птицы. Они вознеслись к потолку и исчезли. Некоторые вернулись назад, проверяя, не появилась ли новая еда. Они быстро растаяли, расстроенные видом пустых тарелок.
– Его нет! Его нигде нет! – закричали духи, вернувшиеся час спустя. – Мы искали над темными долинами и темными реками. Его нигде нет!
Старик отогнал их, не давая ни крошки.
Те, кто прилетел два часа спустя, сказали, что спрашивали духов в мире живых, облетев все четыре стороны света, и в мире мертвых с его неисчислимым количеством сторон, что спускались под землю и взбирались на кроны деревьев жизни, но не нашли того, кого им приказали найти. Тогда их тоже прогнали. Три часа спустя прибыли очередные духи и сообщили, что они облетели мир вокруг, расспрашивая ветер, спускаясь под воду, чтобы поговорить с водными девами и утопленницами, опускались на дно морское, куда не ступала нога человека, и взбирались на вершины самых высоких гор, но тоже не нашли того, кого искали. И они ушли ни с чем.
– Ну, похоже, всё? – Кутшеба потянулся за кошельком, чтобы заплатить старику, но тот его остановил.
– Еще нет, господин. Подождем.
И только семь часов спустя вернулся последний дух. Старик выслушал его, улыбнулся и накормил целой горкой хлеба с кровью. А когда дух насытился и улетел, старик недвусмысленно протянул Кутшебе ладонь.
– Есть один такой упырь, – сообщил он довольным тоном. – Он о вас уже знает. И он вас найдет.
– Сам?
– Вы ему нужны больше, чем он вам, – ответил старик. Но потом взглянул на Кутшебу пристальнее и исправился: – Хотя видится мне, что вы одинаково нуждаетесь друг в друге.
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Пристань Царьград
– Мы не пойдем дальше сами, – сообщил Новаковский, когда Кутшеба навестил его в покоях. К собственному неудовольствию, он застал там Ростова. Граф сидел возле камина, как обычно искренне улыбаясь, но что-то изменилось. Всё, что он теперь делал, было отмечено печатью целесообразности, из-за чего потускнела всегдашняя радость и щедрость Ростова. – Не справимся.
– Вы что, не продадите нам коней, граф?
– Конечно, не продам! Я их вам подарю, – рассмеялся Ростов. – Вы пропустили важный разговор, мой друг. Оказалось, что нас с вами снова объединяет общее дело! И я этому очень рад! Я оставлю вас одних, чтобы вы объяснились.
Новаковский подождал, пока за хозяином закроется дверь.
– Они нужны нам, – начал он. – Я не в восторге от этой идеи, но похоже, что они нужны нам.
– Что изменилось? Что вы узнали?
– Давайте по очереди. Что вам известно о Кощее?
– Маг из русских легенд. Очень сильный. И очень плохой.
– Я спросил, что вы знаете об этом Кощее? О царе.
– А между ними есть разница? Около четырех-пяти лет назад появился на Диких Полях новый главарь. Вербовал чудищ, жителей украинских деревень и городов, российских беженцев. Казацкие подразделения. Казаки, во всяком случае большинство из них, не хотели его, у них уже был свой хранитель. Чернь отвергла его, потому что всё еще ждала возвращения Хмельницкого, которого почитала как бога, но многие верили, что именно Кощей способен отстроить Российскую империю. Я только не знал, что он провозгласил себя царем. Некоторые говорили, что он поможет построить свободную Украину. Наверное, забыли, что он русский.
– Он силен, не так ли?
– Победил большинство воюющих с ним магов, даже Баба-яга предпочла скрыться от него на территории Речи Посполитой. А это неслабая волшебница. Вы хотите, чтобы он обеспечил нам охрану во время путешествия?
– Охрану предложил нам князь Кутузов. Очень интересный человек. Удивительно современный для вновь воскресшего человека восемнадцатого века.
– И чего он хочет взамен?
– Часть прибыли от похода. Это несколько усложняет дело, однако, возможно, без помощи Кутузова мы вообще не сможем реализовать свой план. Вы ведь помните о том, что первый разведывательный корабль уцелел, я узнал благодаря наблюдениям за черным рынком? Оказывается, не только я пришел к такому выводу.