– Ты убил их всех? – призрак терял терпение.
– Только его.
– Предатель! – он бы бросился на Кутшебу, если бы его не задержала мара, которая успела вернуться в душу мстителя чуть раньше. – Подлый предатель! Неблагодарный!
– Я убил его. Теперь ты ничего не хочешь от меня, а я ничего не хочу от тебя. Я свое сделал.
– Но я не сделал!
– А это уже твоя забота. Оставь меня в покое.
Взгляд духа пылал ненавистью.
– Я записал тебя в свой список, – прорычал он и исчез.
Кутшеба уселся на землю, ожидая, когда его найдут. Он притворялся, что массирует косточку в ноге, как будто повредил ее во время побега. Он надеялся, что первым его найдет Евгений, он не хотел убивать невинных стражников.
– Чт-то ты т-тут делаешь? – спросил удивленный Евгений, когда добежал до него. Он был один, хотя голоса его подчиненных уже слышались где-то неподалеку. – Почему ты не со своими людьми?
Он еще не понял. Даже когда Кутшеба – довольный, что так хорошо подгадал, что именно командир прибудет первым к выходу из туннеля, – бросил оружие и протянул ему руки для кандалов, Евгений не понимал, что происходит.
– Т-ты что, брат?
– Я не буду стрелять в тебя, Евгений. Кого я должен был сегодня убить, я уже убил.
– Т-ты? Т-ты убил?
– Я.
– Почему?..
– Это был не настоящий Буртовецкий. Прикажи показать тело, и увидишь. После смерти его покинет магия, и он будет выглядеть иначе. Меня пленил призрак неотмщенного. Он приказал его убить.
– Ты с ума сошел!
– Кости настоящего Буртовецкого замурованы в цементный блок и сброшены в колодец с мертвой водой возле дороги, что ведет до Ченстоховы. Ты знаешь, в какой. Вокруг него в полночь черти пляшут, мы еще думали, что их какая-то ведьма прокляла… Но это упырь. Скажи, чтобы тебе показали тело, проверь колодец… и всё поймешь.
– Ты с ума сошел! – повторил Евгений, но его голос уже звучал не так уверенно. – Ты до сих пор у него в плену? Или этот упырь уже отпустил тебя?
– Работа сделана. Он ушел.
– Так убегай!
– Ты отпустишь меня?
– Ты спас мне жизнь! Я в долгу перед тобой. Я не знаю, говоришь ли ты правду… но я проверю. А сейчас беги!
– Я не могу, у меня нет сил. И я подвернул ногу. Ты отпустишь меня, а они все равно догонят. Меня видели люди во дворе.
– Они убьют тебя!
– Тот, кто совершил преступление, плененный злом, не виноват в содеянном. Ты знаешь об этом. Меня приговорят за предрасположенность ко злу, потому что только таких можно пленить. Но за убийство я отвечать не буду. Надень на меня кандалы, Евгений. Даже лучше, если это будешь ты, а не кто-то другой.
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Пристань Царьград
Мирослав вышел в сад, в котором уже не прогуливалась Ольга. Сейчас она использовала каждую свободную минуту, чтобы помолиться в церкви о смягчении отцовского сердца. Кутшеба поставил жбан пива под деревом, а сам уселся рядом, зная, что Евгений найдет его. Тот не заставил себя долго ждать.
– Когда я увидел, как ты сходишь с дирижабля, подумал, что могу прощаться с жизнью, – сказал он, когда охранник Якубовского остановился рядом. С тех пор как они виделись в последний раз, его виски чуть тронула седина.
– Может, т-ты привык предавать… а я нет-т, – Евгений не улыбался, на его лице отражалось овладевшее им ожесточение. – Тебя не просто было узнать. Если бы не этот холод в глазах, может, и вовсе не узнал бы. Ты даже их цвет изменил.
– Присядь.
– Не знаю, хочется ли мне сидеть возле тебя. Не знаю, хочется ли мне пить с тобой пиво.
– Тогда зачем ты пришел?
– Чтобы убедиться, что это ты. Я видел, как тебя вешают, видел, как вывозят твой труп на холм призраков. Что, даже ад тебя отверг?
– Я не умер. Присядь. Я должен тебе пиво. Ты не позволил убить мою женщину.
Когда в Кельце узнали о поступке Кутшебы, жители города пришли к его дому, чтобы свести счеты… так, как умели. Евгений со своими людьми взяли Басеньку под защиту и выбили эту дурь из голов мстителей, хотя многие стражники не понимали, почему их командир защищает женщину, которую они сами считали предательницей.
– Это уже не твоя женщина. Она знает, что ты предатель. Знает, что ты использовал ее. Твое золото она отдала на приют для сирот.
– Хорошая женщина. Присядь. Я жизнь тебе спас, помнишь?
– Дорого ты за эт-то просишь. А может, долг уже оплачен? Может, если я тебя сейчас выдам, тебя повесят? Господин Якубовский очень хочет тебя разыскать.
– Поэтому ты получил эту работу, правда же? Потому что именно ты меня поймал тогда.
– Мне не показали тело. – Евгений, наконец, сел и даже потянулся за жбаном. – Быстренько похоронили, а могилу стерегли духи и заклятия. А по тем костям в бетоне понять можно было немного. Я их сжег.
– И хорошо.
– Поэтому не знаю, не соврал ли ты мне тогда.
– Но не выдал меня.
– Я всё еще обязан тебе жизнью. Да и интересно мне, почему господин Якубовский так хочет тебя найти. Буртовецкий ему ни сват ни брат… Разве что ты прав, и это был не настоящий Буртовецкий, а кто-то другой, кого Якубовский знал.
– Вижу, заинтересовало тебя это дело?..
– Мне не показали тело – это во-первых. Тебя обвинили очень быстро, вообще не приняли во внимание возможность пленения злом – это во-вторых. А когда я попытался докопаться, то оказалось, что с какого-то момента Буртовецкий действительно начал очень странно себя вести. У него появились амбиции, он стал действовать жестче. Неизвестно, откуда у него взялись дополнительные средства. Всё это указывает на то, что ты не врал. Это в-третьих. Тогда я подумал, что если тебя убили несправедливо, то я у тебя в долгу, поэтому постараюсь раскрыть это дело, если подвернется случай. Когда ко мне пришел Якубовский, сообщив, что убийца моего бывшего работодателя жив, я решил воспользоваться шансом и нанялся к нему. Тем более учитывая, что платит он неплохо.
– Это в-четвертых, не так ли?
В этот раз Евгений улыбнулся.
– Ты расскажешь мне, что происходит, брат?
– Расскажу. А ты выдашь меня Якубовскому. Нет-нет, – Мирослав успокаивающе поднял руку, увидев, как Евгений напрягся, засопел и заерзал на траве, как настоящий медведь. – Ты сделаешь это, потому что я тебя об этом попрошу. Брат!
– Я всегда з-знал, что ты ненормальный. Признавайся, готовишь новую западню?
Четвертый
Глава 1
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля
Они залегли в высокой траве, опираясь на лошадей, которые лежали рядом. Умные и еще более послушные, чем люди, те наблюдали за упырями, проходившими по тракту в сторону границы. Рядом шли волкодлаки, мары и души мучеников, у которых после пробуждения были гнилые трупные тела, а порой просто скелеты. Всех их завербовала Вечная Революция и послала на тот последний независимый кусок Украины, как будто мало было крови пролито за время многовековых войн.
– С пять сотен будет, – оценил уже немолодой лысеющий мужчина крепкого телосложения.
Он не был похож на обычного солдата, да и весь их отряд напоминал скорее сборище партизан, чем регулярную армию. Когда-то, десятки лет тому назад, когда они только появились и с саблями в руках мчали на обескураженного врага, все было иначе. Они атаковали, хорошо подготовленные, на сильных конях и с новеньким оружием, как будто только что изготовленным специально для них. Сейчас же они пользовались трофейными карабинами, изготовленными во времена, которых они уже не понимали, в мире, охваченном пожаром худших из их кошмаров. Единственное, что не изменилось, это непрекращающаяся война на Диких Полях: такая же, как всегда, она правила там сегодня так же, как и столетия назад.
– Мы могли бы их настичь, – добавил он.
– Вам, сударь, вижу, кровь пришлась по вкусу, – пробормотал полковник, наблюдая за врагом в бинокль, отобранный у революционеров, которые, в свою очередь, отобрали его у немецкого офицера. – А это только разведка. Если бы мы напали, о нас узнал бы главный отряд. Пойдемте за ними по-тихому, может, узнаем, что они задумали. Последнее время оживилось движение на трактах в направлении польской границы. Может, готовятся к войне?
– А мне кажется, это что-то другое. Если бы готовились к войне, то уже тянули бы к нам свои лапы. Может, и перевелись на Речи Посполитой гетманы, которых, как говорят, король нынче из городских выбирает, хоть сам и шляхтич. Однако какие бы они ни были, а славные военные обычаи знают и чтут, и помнят, чего мы стоим. Нет, никакой большой войны не будет. Это личные разборки.
– Серьезные у них разборки, если такие силы подтягивают.
– А то мы не знаем, как сейчас Речь Посполитая выглядит? Какие там паны нынче заправляют? У нас всегда богатые содержали свои армии и вели свои войнушки. Даже если нам на голову свалились дьяволы, а мир превратился в преддверие ада, это святое правило не изменялось.
– Эх, если бы вы, сударь, хотя бы на этот раз ошиблись… Хорошее сейчас время для войны, когда красные между собой дерутся. Так или иначе, мы поедем за этим отрядом. Личные там войска или королевские, им может понадобиться наша помощь.
– Это безусловно. – Толстый солдат подкрутил ус. – Не было и не будет такой войны, в которой солдаты нашего уровня не повлияли бы на ее исход. Обрати внимание – я не только о себе, я обо всех нас говорю. Мы столько лет воевали, что нет на свете такого военного, который мог бы с нами сравниться. Ну разве что один такой…
– Не произносите его имени, сударь! Еще черти услышат и прилезут!
– Неизвестно, на чью сторону он бы встал. Не любит красных.
– Кого бы он ни поддержал, черт есть черт.
– Он, может, и черт… но чем мы лучше?
– Ах, вы как скажете что-нибудь… – полковник ужаснулся. – Мы другие, мы же от Бога, а не от черта. Не гневайтесь, сударь, что мы не бросились на них с саблями. Еще позабавимся с ними. Они даже не поймут, кто на них напал.