– Расстрелять негодяя! – прорычал старший комиссар, и красноармейцы побежали выполнять приказ. Не прошло и трех минут, как до ушей собравшихся в землянке донеслась ровная автоматная очередь. Кунтц захохотал, Чус побледнел, а Якубовский скривился – почти незаметно, осторожно. Выражение лица марсианина не изменилось.
Новаковский сел за стол, налил себе воды из кувшина, на котором можно было прочитать инициалы Ростовых. И с видимым облегчением выпил, не отрывая глаз от бутылки.
– Я думал, что Пристань Царьград только обстреляли с воздуха…
Казалось, что он не обращался ни к кому конкретно, но старший комиссар посчитал нужным ответить:
– Ах, там было слишком много хороших вещей, чтобы их уничтожить.
– Картины?
– Вас интересует искусство? Уцелевшие мы сохранили. У нас ничего не пропадает.
– Господин Новаковский. – Якубовскому сегодня явно не хватало терпения, что заинтриговало мага. Такое поведение было нехарактерно для его господина. Обычно, когда он побеждал, он праздновал триумф. Интересно, он боялся этого Кутшебу или своего союзника? – Поговорим о нас, а не об иллюзиях белых. Сейчас я всё вам объясню. Однако прежде, товарищ Кунтц, не пора ли вам? Не заставляйте нашего союзника ждать.
Кунтц отсалютовал как солдафон, однако возле двери задержался, как будто ему пришла новая идея.
– Я могу использовать дирижабль? Так будет быстрее. И безопаснее.
– Берите, товарищ, – решил Якубовский и кивнул магу: – Будешь вести корабль. Кунтца слушайся во всех остальных вопросах.
– Я хочу предложить вам союз, – уведомил его старший комиссар, когда они остались втроем.
– Союз? Против кого? – марсианин обратился к Якубовскому. – Вы – часть Галицийских железных дорог, представляете Республику Наций. А ваш друг, которого мне всё еще не представили, – офицер высокого ранга, служащий Революции, которая сражается против ГЖД, равно как и против Республики. Какой же союз вы хотите мне предложить? С кем и против кого? А то я уже растерялся. И как я вообще могу доверять таким союзникам, если вы только что убили семью нашего общего союзника, а его голову пристроили на своем корабле?!
– У нас есть аргументы, – ответил старший комиссар. – Пожалуйста, позвольте представиться. Меня зовут Тадеуш Брык, я генерал Революции, один из самых верных ей людей. Я вхожу в очень немногочисленную группу элиты, которая руководит комиссарами. И я смог добыть со дна озера то, зачем вы поехали в Сибирь. Остатки вашего корабля. Я отдам вам большую часть добычи, в знак доброй воли, если мы сможем договориться.
– Отдадим, – вмешался Якубовский.
– Разумеется. Мы отдадим.
– Хотите этим меня купить?
– Вас купить не получится. Этим мы хотим показать, что нам можно и стоит доверять. Вы переживаете из-за смерти Ростова? А кто был этот граф Ростов? Мечтатель, воспоминание об исчезнувшем навсегда мире. Убить его – это как протереть глаза после пробуждения. Вы же Мелиззатх’л Новаковский, марсианин, гарант будущего. Убить вас было бы преступлением, а что хуже – расточительностью. А вот заполучить вас… Вот это уже почти гарантия триумфа. А отвечая на второй ваш вопрос – против кого, я так скажу, дорогой наш будущий союзник… против всех.
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля
– Мочка будет охотиться за нами. Революция будет охотиться за нами. И все чудища Диких Полей тоже будут нас доставать, – перечислял Грабинский, становясь всё более надоедливым по мере того, как у него заканчивались запасы алкоголя в последней бутылке. – Все, весь этот гребаный мир будет охотиться за нами. Мы могли бы посидеть еще день-два в станице. Но нет! Мы плетемся на лошадях, в существовании которых я даже не уверен, потому что их нам дали литературные герои, которые растворяются в тумане. А почему? Не знаю!
Кутшеба никак не комментировал его нытье, довольный тем, что Грабинский решил не оставаться в станице.
– В таких местах не нужно оставаться дольше, чем надо, – пробурчал недовольный Шулер, который не знал о ночных раздумьях инспектора, а потому не видел причин быть с ним помягче.
– А может, надо было? Ты, бог, не мог нам этого наворожить?
– Я не ясновидящий, – буркнул Шулер, и без того злой, потому что Ванда теперь всё чаще ехала рядом с Яшеком, а не рядом с отцом. – Я вижу линии судеб близких людей. Твоя начинает сворачивать на опасные дорожки.
Грабинский выругался и подъехал к Саре, чтобы уговорить ее погадать ему на картах. Он добился от нее только заявления о том, что у нее есть заклятие импотенции, которое она всегда хотела испытать, но пока что никто ее настолько не разозлил.
Яшек разговаривал с каждой птицей в округе, но не для того, чтобы выведать у них информацию, а чтобы покрасоваться перед Вандой. С того момента, как он помог спасти ее, он стал увереннее в себе. Ванда, может, и не засматривалась на него, но позволяла воздействовать на себя магией предназначения.
– Загубит мне дочурку, – бормотал Шулер. – И убить его не могу, потому что она никогда бы мне не простила. Но клянусь тебе, Мирек, я бы с удовольствием свернул ему шею.
– Боишься, что он соблазнит твоего ребенка или богиню?
– Сволочь ты, Мирек.
– Я твой друг. Поэтому говорю искренне.
– Искренне ты мне лучше скажи, что ты всю ночь делал с демоном мести, который должен вгрызаться в твое сердце и душу, чтобы ты не свернул с пути мести. Потому что мне, например, показалось, что вы танцевали. Это что, такой новый ритуал?
Мара молчала. Молчал и Кутшеба.
Они ехали, оживленно переговариваясь, пока Яшек не сообщил, что рассказали ему птицы, эти полезные приятели: много волков бежит по их следу и даже окружают их – медленно, но неумолимо.
– Если мы пришпорим коней, то, может, убежим от них, – предложил он.
– Хороший совет, но глупый, – отмахнулся от него Кутшеба. – А о волках я давно в курсе. Поспрашивай, Яшек, не видели ли птицы где-нибудь летающего волка. Или наших людей. Сделай что-то полезное, в конце концов!
– Вы меня не уважаете! Я ведь уже не тот, что в начале пути! Я уже…
– Зато я всё тот же! – перебил его Кутшеба. Он послал парню взгляд, под которым тот чуть не заскулил. – Сделай что-то полезное, говорю тебе!
Волки шли по их следу, как только они вышли из станицы, – это знал каждый, кроме разве что влюбленного парня и его девушки. Шулер не мог увидеть линии судьбы, связанные с десятками волчьих стай, которые стягивались сюда со всех Диких Полей, но предупредил Кутшебу, что над хищниками была чья-то могущественная защита.
– Разумеется, – не удивился Кутшеба. – Он их ведет.
– Знаешь что-то, чем хотел бы поделиться?
– Ближе к вечеру вы все узнаете.
Первыми им навстречу выехали казаки, которые до сих пор скрывались среди трав лишь одним им известным способом. Прибыли с опущенным оружием в знак мирных намерений. Они не напоминали ни тех – из сотни чёрных, проданных смерти, ни других – из сотни красных, которые воевали в сшитых революционными портными бурых мундирах. Группу Кутшебы окружила разноцветная компания, в которой каждый одевался следуя собственной фантазии, стараясь тем не менее превзойти товарищей смелыми идеями и дороговизной украшений. Цветные куртки были обвешаны золотом и драгоценными камнями, которые также сверкали в перстнях на пальцах. Даже вполне современные автоматы были инкрустированы золотом и заклинаниями.
– Теперь мы вас поведем, – сообщил, поздоровавшись, командир отряда. Девушкам он низко поклонился в седле. Даже у Сары заблестели глаза при виде этого молодого человека, а Ванда так покраснела, когда он на нее посмотрел, что Яшек на всякий случай решил откашляться и закрыть ее собой. – Не бойтесь, вы среди друзей.
Они погнали лошадей, потому что не в обычаях казаков было ездить медленно. Мчали в лучах заходящего солнца, а потом в темноте, а рядом с ними, уже не скрываясь, мчали волки. Кони беспокойно фыркали, однако хищники ничего не предпринимали. Кутшеба не мог понять, как долго они так ехали. Их вела чья-то магия, потому что он даже не смог запомнить дорогу, которую им никто не преградил – даже демоны держались от них подальше, как будто они ехали не по Диким Полям, а по какой-то пригородной дороге.
Наконец они заметили поляну, окруженную огнями и бледным магическим светом. Бессчисленные волчьи стаи ждали их там в неестественной для зверей тишине. Они окружали седого бородатого мужчину, сидящего возле самого большого костра. Казаки, едва сойдя с лошадей, пали перед ним на колени. Их командир тоже поклонился, поцеловал епископский перстень на протянутой руке и доложил, что он привел тех, кого отец хотел видеть.
– Спасибо, Юрек, – седой благословил его, положив ладонь на иссиня-чёрные волосы солдата. – Спасибо вам всем! А вы, дорогие гости, не бойтесь, подходите ближе. Мы рады видеть вас среди нас!
Они сошли с лошадей. А когда приблизились к седому епископу, то увидели, что в его могущественной тени сидели Волк Ветролап и Мочка.
Глава 8
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Краков
Трудно было избавиться от впечатления, что находишься в логове врага. Например, этот сгорбленный лысый мужчина, который, как посмешище, носит какой-то древний пиджак и потешный монокль из обычного стекла, официально заменил его на посту в краковских службах и приложил все усилия, чтобы очернить его и вытеснить оттуда окончательно. Упитанный блондин, сидящий с ним за столиком, был одним из самых опасных убийц, известных Корыцкому. Хотя пути его и Корыцкого никогда не пересекались, сам факт, что он сидел в обществе лысого, давал Корыцкому повод для беспокойства.
Он прошел мимо, отвечая на неискренние приветствия и улыбки, так же, как прошел мимо Леманского и Физилиота – двоих аналитиков, ответственных за характер взаимоотношений с городом Варшава, которые когда-то преданно служили ему, а сегодня, возможно, работали против него. Когда он переступил порог Зала Мрака – так, к его недоумению и смущению, называлось одно из помещений, почему он и чувствовал себя здесь как герой дешевого романа, – и уселся напротив троих мужчин, лица которых скрывала тень, его не покидало ощущение, что он находится во вражеском гн