– Его нельзя убивать, – напомнил ему Якубовский. – Этот проклятый мститель еще не все рассказал нам.
Несмотря ни на что, он сейчас с облегчением покидал землянку, в которой допрашивали Кутшебу. Он не выносил вида пыток и того, что его люди иногда проделывали с пленными. Его тошнило от запаха паленого мяса, вони гниющей крови и смрада экскрементов. Издевательство над другими напоминало ему о собственной смертности. Этим он не отличался от остальных – если бы его отдали в руки Кунтца, он бы тоже превратился в кусок мяса, а его светлый разум наполняла бы только жажда конца. Он был рад кончине Кутшебы, но предпочитал, чтобы его убили быстро и чисто. Жаль, что нельзя было так сделать, пока из него не вырвали последнюю, самую важную тайну.
Кутшебу, как оказалось, не нужно было долго пытать. Он охотно рассказывал о том, как убивал их друзей, на самом деле он хвастался этим. И только под конец первого дня они поняли, что, хоть рассказал он и много, но не выдал никого, о ком бы они еще не знали. Они позволили обмануть себя из-за излишнего усердия Кунтца, который не прекращал пытать узника. В ходе допроса казалось, что Кутшеба действительно признается под действием боли, а не для того, чтобы посмеяться над ними.
– Три дня, – напомнил Якубовскому Новаковский, ожидая его перед местом обитания Кунтца. Постоянно сопровождавшие его «опекуны» – четыре обычных красноармейца – с интересом рассматривали чужака. Раньше они лишь слышали о марсианах, но ни одного не видели. Чужих не очень привлекала Революция, никто из них не проникся ее идеями. – Вы пытаете его уже три дня.
По неизвестным причинам Якубовскому было стыдно перед марсианином. Он чувствовал себя как варвар перед представителем высшей цивилизации. Обычно он считал себя равным пришельцам с другого конца космоса, но такое открытое, жестокое применение силы делало из него варвара даже в собственных глазах.
– Он сам виноват, – ответил он со злостью. – Вам его жаль? Вы тоже старались его использовать! В конце концов, что вы тут до сих пор делаете? Разве еще не закончили погрузку?
Тридцать телег должны были увезти ту часть сокровищ, которую отдали Новаковскому в обмен на то, что он примкнул к сговору. У Якубовского болело сердце при одной только мысли о тех богатствах, которые отдавали в руки марсианина. Одно его радовало – что самая ценная добыча досталась ему. Интересно, понимал ли марсианин, что в действительности они нашли настоящее сокровище? Что неповрежденную емкость с настоящей протобожественной эссенцией марсианской энергии, используемой для производства мифобомб или богов, они оставили себе.
Они отдали ему состояние, но эта емкость, использованная соответствующим образом, могла сделать из них богов.
– Подумай, – объясняя ему это, Брык говорил шепотом даже в магически защищенном помещении. – Вожди Революции испытали трансцендентность через смерть и веру десятков миллионов, создав нечто совершенно новое, государство, которое является живым организмом, а они – его мозгом и сердцем. Сколько труда они вложили в то, чтобы достичь бессмертия! А для нас эта возможность на расстоянии вытянутой руки… Достаточно только реализовать наши планы. И сейчас мы близки к этому как никогда.
Как ни парадоксально, но именно Кутшеба толкнул их на этот путь. Если бы не его гнев и упорство, они бы просто доживали свои жизни в богатстве. Возможно, обладали бы большой властью и влиянием, но только и всего. Однако, защищаясь от него, они прибегали ко всё более отчаянным методам, пока им в голову не пришел по-настоящему великий план. Прибрать к рукам власть над Революцией и отгородиться от неутомимого мстителя не какими-то там охранниками, а многомиллионной армией и самим государством-богом! По сравнению с этим их первоначальные планы казались детской игрушкой. А потом они получили неожиданную премию: сокровище марсианина.
– Почти закончено, – голос Новаковского вырвал его из задумчивости. – Но вы еще не согласились отдать мне остальных пленников.
– Мы не можем отпустить Шулера Судьбы. Он убьет нас. Даже если мы прикроемся его дочерью. Это сильнее его.
– Но цыганка и великан вам ничем не угрожают. И парень. И Грабинский.
Якубовский не был так в этом уверен. Марсианин не понимал, как сильно они были связаны с Кутшебой. В этом человеке, а может, во всей его миссии было что-то необычное. Он не мстил, как другие убийцы, но умудрялся использовать с этой целью всю основу нового мироздания, он сделал из своей мести целую историю, превратил ее почти в миф. Тех, кто пошёл за ним, он связал с собой узами, которых, возможно, сам не понимал. Они могли быть так же опасны, как и он.
Помимо всего прочего, они были свидетелями. А значит, представляли опасность.
А сейчас ничто не должно было встать на пути Якубовского и Брыка и помешать их планам. Ничто и никто.
Кунтц умер быстро, как будто над ним смилостивился какой-то бог или дьявол. Ни одно из проклятий, которые Кутшеба адресовал гному, уже не могло исполниться. Нож легко вошел между ребрами. Жертва почти не почувствовала, как лезвие проникает в тело, но дернулась под тяжелой ладонью, закрывающей рот, и застонала, когда острие прокрутилось в сердце.
«Как же так?» – еще удивился он и умер.
– Надеюсь, для тебя в аду уготовано специальное место, – прошептал Евгений и сплюнул на тело, которое продолжало биться в судорогах.
Он положил труп на землю. Не опоздал ли?
Кутшеба был еще жив. Матушка Тайга, после трех дней таких пыток?!
– Кто здесь? – простонал он. – Шулер, это ты?
– Т-твой большой друг заточен. Придется убегать без него.
– Евгений?
– Я не успел выдать тебя, брат. Хоть так спасу. Я приготовил лошадей. Мы убежим к Матушке Тайге. Да, у нас получится. А если нет, я сам тебя добью. Тебя больше не будут мучить!
Он отвязал Кутшебу от столба, стараясь делать это как можно аккуратнее.
– Подожди! – простонал Кутшеба. – Этот сукин сын прибил мне надрезанные куски кожи к дереву. Ты отдираешь меня живьем. Обрежь ее.
– Мамочка, что они хотели с тобой сделать!
Тихая улыбка Кутшебы удивила его. Он сошел с ума?
Евгений не отважился зажечь коптилку. Он на ощупь находил куски кожи и, не слушая Кутшебу, который требовал обрезать ее, осторожно вынимал гвозди.
– Как ты выжил, Стах?
– Мне придавали силы.
– Кто?
– Мои. Они здесь. Ходят за мной по пятам, а она не говорила мне, ведьма. А должна была знать.
Не понимая, о ком речь, всё более обеспокоенный Евгений помог Кутшебе сесть. Он глухо простонал, когда увидел, в каком состоянии его ноги.
– Ах да, сломаны. Не убежим мы сейчас, как ты хотел, Евгений. Мне нужна моя дорогая девочка. И друзья.
– Красных почти двести, Стах. А твою мару охраняют четверо комиссаров. Это чудо, что мы еще живы.
– Ты еще не видел настоящих чудес, друг. Только помоги мне, я сам могу держать нож.
– Мамочка, у тебя и пальцы поломаны!
– Этот засранец боялся рисковать. Ладно, здесь режь.
Кутшеба подставил левую ладонь под острие ножа.
– С ума сошел? Ты мало крови потерял?
– Режь, если хочешь, чтобы мы вышли отсюда живыми.
Жалея, что ввязался во всё это, Евгений надрезал кожу в единственном неокровавленном месте на теле Кутшебы.
На руке медленно проступило несколько капель, а следом за ними прямо на ладонь Кутшебы выплыл огонь.
– Это плата, – сообщил в конце их общей прогулки епископ Николай, надрезая свою ладонь. – Можешь использовать это сейчас, можешь когда-нибудь потом. Одна капля. Хватит на семь минут. Я не знаю точно, что она даст тебе. Вылечит, поможет. Возможно, ты станешь быстрее, а возможно, у тебя будут видения. Ты не станешь богом, и это не навредит твоей девочке. Но на семь минут ты станешь намного сильнее. Потом моя кровь сгорит, и ты вернешься в прежнее состояние.
– Не можешь дать мне больше? Хотя бы три?
– Не торгуйся, сын мой. Используй мудро то, что получил.
Кутшеба слизал каплю крови Николая и стиснул зубы, чтобы не закричать, потому что, как только он попробовал ее, жар овладел его телом, сжигая изнутри все раны. Евгений ойкнул и отшатнулся, заслоняя глаза, потому что на мгновение землянку залил яркий свет. Когда зрение вернулось к нему, Кутшеба стоял рядом целый и невредимый.
– У нас несколько минут, Евгений. Не будем заставлять их ждать.
Они не скрывались. Шли, как будто были красноармейцами и имели полное право бродить ночью по лагерю. Стражники, привыкшие, что бесцеремонность означает власть, не обращали на них внимания, тем более что в темноте никто не мог различить их лиц.
Иначе повели себя комиссары, охраняющие мару. Они насторожились при виде пришедших, выставили перед собой когти.
– Пароль! – произнес командир стражи.
– Шесть минут! – ответил Кутшеба и кинулся на демонов.
Командиру он разорвал горло голыми руками, второму комиссару ударом ноги сломал позвоночник. Остальные двое кинулись к нему, но Евгений в этот момент перерезал ближайшему из них горло и замер, когда демон как ни в чем не бывало повернулся к нему. Однако спустя миг кровь хлынула из раны и комиссар упал. Последний попытался убежать, но Кутшеба добрался и до него.
– Я вижу все их движения наперед! – Он вытер кровь со рта: последнему комиссару он перегрыз горло. – Вот это сила! Интересно, а Шулер постоянно это видит?
Он не терял времени на поиски ключей от клетки. Он разрушил ногой магические круги, вырвал железную дверь и вытащил мару наружу.
– Мирек? – она даже не пыталась встать. Евгений, который наблюдал за тем, что с ней делал Кунтц, не удивлялся, что она была так слаба. Скорее, удивлялся, что еще жива. – Ты светлеешь… ты умер? Я очень слабая… я ничего не почувствовала.
Она смогла только поднять руку, он схватил ее и прижал к себе.
– Жив, проклятие ты мое. Мы оба живы.
– У меня уже нет сил, Мирек. Прости меня.
Он поцеловал ее, впервые ничего не беря от нее, но вливая в нее силу епископской крови. На миг снова вспыхнул свет, но на этот раз он погас быстрее, хотя и не настолько быстро, чтобы скрыть блеск в глазах стражников на другом конце лагеря. Но этого было достаточно.