У каждого мира свои законы. Это утверждение с одинаковой справедливостью можно соотнести как с моральными нормами, царящими в определенном обществе, так и с поведением силы, формирующим ту или иную данность, которая есть отражение воли единственного существа (реже – группы существ) правящего реальностью.
Антон не помнил случая, чтобы закономерность, ставшая для него аксиомой, подвергалась сомнению.
Ни один мир не может существовать сам по себе…
И вот он потрясенно созерцал, как выглядит реальность, лишившаяся всякого смысла, утратившая хозяина, а следовательно формирующую и поддерживающую ее волю.
Темное, сумеречное пространство простиралось перед ним. Как будто впереди лежало продолжение серой субстанции межмирья, но Шевцов понимал – это не так. Он видел погибшую реальность.
Посреди мертвого пространства, которое покрывали замысловатые волны искажений, возвышалась частично разрушенная, скрученная, согнутая самым противоестественным, невероятным образом Цитадель, которая, в первозданном виде, была как две капли воды похожа на его собственный замок.
– Здесь никого нет. – Озираясь, заметил Дилиан Ортега – единственный человек, которому удалось спастись вместе с Шевцовым. Третьим членом их небольшой группы был инсект с коротким шипящим именем – Шашир.
Эммануил Корлели правил этой реальностью. Он являлся давним соратником Шевцова. Данный мир, попавший под власть бездомных кочевников, они когда-то вместе отвоевывали, общими усилиями возводили цитадель, и вот… Антон с ужасом смотрел на прихотливо скрученную, уже не пригодную для жизни, навек застывшую конструкцию, понимая, что приблизительно так же выглядит и его собственный мир, по которому прокатилась уничтожающая волна деформаций.
– Мы не пойдем туда. – Произнес Шевцов, с трудом заставляя себя отвести взгляд от пагубной для рассудка картина.
– А куда мы направимся? – Спросил Дилиан, и от Шевцова не ускользнул тот факт, что в обращении к нему не прозвучало привычного "господин".
Что ж… наверное это справедливо. Теперь они равны.
– Думаю нам нужно повернуть к руслу высохшей реки. – Вставил свое замечание Шашир. – Там нет преград межмирья.
– Считаешь, что легкий путь безопасен? – Усмехнулся Ортега. – Не один ты такой умный.
– Не спорьте. – Произнес Антон. – Нам необходимо всего лишь переждать некоторое время.
– Зачем?
– Машины, что разрушили наш мир, уйдут. А мы вернемся, когда реальность полностью омертвеет.
– Зачем ждать? – Дилиан поежился, оглядываясь вокруг. – Разве мы не можем вернуться сейчас… господин?
– Нет. – Покачал головой Шевцов. – Чтобы прорваться, я освободил несоизмеримое количество энергии. Сейчас в нашей реальности все еще бушует ад искажений. Нужно выждать, пока все успокоиться, а потом пробовать возродить мертвое пространство.
– А почему не попробовать тут? – Дилиан демонстративно топнул ногой по застывшему пологому валу, в котором, словно в стекле, оказались замурованы замысловато перекрученные между собой предметы, растения, детали странных машин…
– Я не ощущаю присутствия Эммануила. Без него пробудить данную реальность практически невозможно. Ты же знаешь закон, Ортега. Каждый мир подвластен своему исконному хозяину.
– Даже не попробуешь?
– Не стану тратить силы. – Ответил Антон. Он присел на изгиб полупрозрачного, остекленевшего вала, в который превратилась искаженная почва, и добавил:
– Я чувствую себя опустошенным.
Дилиан, прищурясь, посмотрел на скрученную неистовой силой Цитадель и махнул рукой.
– Ладно, я с вами.
Антон едва ли расслышал его последнюю фразу. Взгляд Шевцова, рассеянно скользивший вдоль замысловатого изгиба, вдруг наткнулся на нечто любопытное.
Несомненно, поблизости подверглась разрушению одна из непонятных машин, что атаковали его мир. По крайней мере сквозь принявшую вид стекла поверхность он ясно различил расколовшийся кожух точно такого же цилиндра, что исторгали из своего чрева пораженные механизмы. Во время атаки он не успел уделить должного внимания деталям, и сейчас в замешательстве всматривался в толщу искажения.
– Шашир, Дилиан, посмотрите!..
Человек и инсект обернулись.
Некоторое время они всматривались в толщу остекленевшей субстанции.
Внутри расколовшегося цилиндра ясно просматривалась фигура логрианина.
– Такие цилиндры выбрасывали машины, прежде чем взорваться. – Произнес Шашир, обернувшись к Шевцову. – Значит это двухголовые управляли вторжением?
Антон покачал головой, указывая на другой цилиндр, просматривающийся в нескольких метрах от первого. Он так же оказался расколот при деформации, но внутри был замурован уже не логрианин, а инсект.
– Пленники. – Антон вспомнил как энергетическое поле, схватившее защитника цитадели, сворачивалось в цилиндрический кокон. – Машины хватают всех, кто попадается на их пути.
– Зачем?
– Не знаю. – Откровенно пожал плечами Шевцов. – Количество миров неисчислимо. Кто и где породил этих исчадий мне неизвестно.
– Порождение больного рассудка. – Дилиан отвернулся, сплюнув на искаженную землю. – Только сумасшедший мог сотворить такое.
Антон ничего не ответил ему. Искажение являлось лишь следствием, и создал его не больной рассудок гипотетического шизофреника, пославшего машины на завоевание иных миров. Реальность исказилась от бушевавших тут энергий, а когда они иссякли все сущее застыло в полном статизе.
"Если бы я заранее знал о вторжении, увел бы обитателей замка к руслу реки", – пришла в голову здравая, но запоздалая мысль.
Это походило на наитие. В мыслях он был уверен, – машины проследовали бы строго определенным маршрутом и, не обнаружив добычи, углубились бы в сопредельный мир.
Откуда в нем такая уверенность Антон не знал, – жестокое потрясение стряхнуло оцепенение безвременья, что владело рассудком, и из глубин памяти то и дело выскальзывали обрывочные, не связанные с днем сегодняшним фрагменты былых знаний. Вероятно когда-то давно они имели для него основополагающую ценность, но потом оказались забыты…
– Пошли, что стоять. – Резко произнес он. – Может у русла мы найдем друзей. Не вериться, что Эммануил оказался пленником машин. – Он красноречиво указал взглядом на застывшие волны искажений, немо свидетельствовавшие о чудовищной напряженности схватки что бушевала тут некоторое время назад.
Пересохшее русло исстари являлось единственной дорогой связующей между собой отдельные миры. Идти по ней можно было до бесконечности, Антону доводилось беседовать с путешественниками, пришедшими издалека, но ни разу он не слышал о том, чтобы пересохшее русло где-то обрывалось.
Видимо постулат о бесконечности Вселенной был справедлив. Нет у нее ни начала, ни конца.
Граница разрушенного мира четко обозначилась впереди спустя несколько часов изнурительно марша. Пологая впадина, с двумя наклонными симметричными берегами именовалась "руслом", но Антон, сколько не напрягал память не мог вспомнить, чтобы здесь текла вода. Однако название оставалось неизменным. Откуда бы не приходили существа, с которыми ему доводилось беседовать, они именовали дорогу, по которой передвигались, именно "руслом", не в силах объяснить почему им в голову приходит именно такое название.
А как я определил что замок атакуют "машины"? – Мысленно задался вопросом Антон. Ему до сих пор была непонятна та уверенность с которой он, не колеблясь, классифицировал враждебные создания, сразу же опознав их сущность? Нет, конечно термин "механизм" не являлся для него чем-то загадочным, – множество созданных им самим приспособлений облегчали жизнь обитателям цитадели, помогая выполнять тяжелые или рутинные работы. Существенная разница заключалась в том, что в мире Шевцова ни один механизм не мог работать сам по себе. А эти обладали волей, целеустремлением, – качествами присущими лишь живым существам… и в тоже время они оставались холодны, равнодушны, их не заботил факт собственного бытия, – судя по всему они уже давно продвигались через стены межмирья, неся хаос и разрушение, пленяя существ, обитающих на просторах разоренных их вторжением миров, равнодушные к содеянному, не отягченные собственными потерями, эти исчадия разрушали и разрушались сами с одинаковым равнодушием…
О том, что они пришли издалека, Антону поведала фигура логрианина, навек застывшая в глубинах искажения. Двухголовые ксеноморфы обитали очень далеко, за сотни миров от Данасии.
Шевцов вдруг поймал себя на том, что никогда не задумывался ни над смыслом, ни над структурой окружающего, принимая все как есть.
Я был хозяином мира. Я менял принадлежащий мне фрагмент реальности с легкостью, недоступной другим существам. Я мог, прилагая усилия, путешествовать через межмирье, и даже в чуждых реальностях мои способности не иссякали вовсе…
Откуда, от кого, и по какому праву я получил их?
Хороший, но безответный вопрос. Что-то шевелилось в глубинах памяти, не находя отклика в сознании, смутные образы, пытающие вырваться из потаенных глубин, походили на тени, пугали своей кажущейся чуждостью, хотя, вне сомнения, принадлежали ему.
Я забыл. Забыл несоизмеримо большой отрезок собственной жизни… – Эта уверенность росла в душе, лишая покоя.
…
Воспоминания пришли внезапно.
Они как раз остановились на границе мертвого пространства, где искажения вздымались, словно сила, деформировавшая мир Эммануила, столкнулась тут с незримой, но неодолимой для нее преградой.
Создавалось полное впечатление, что русло реки защищено от любых мыслимых воздействий.
С трудом вскарабкавшись на вздыбившийся вал изуродованной почвы, они увидели впечатляющую картину: на дне пересохшего русла застыла одна из машин, подобная тем, что атаковали замок Шевцова.
Внешне она выглядела неповрежденной, но тут несомненно кипела схватка: рядом с непонятным механизмом отлогие берега были буквально усеяны телами, – повсюду лежали мертвые инсекты…