Диего не обратил внимания на предостерегающий взгляд Себастьяна. При всех своих относительно прогрессивных взглядах и непредвзятости, которую он вовремя продемонстрировал, искатель все еще был воспитан в коалиции и больше верил ей, чем малознакомому человеку. Пусть даже им был Диего, верный клятвам рыцарь-маг, доводивший дела до конца.
Говорили, что Диего жесток с врагами и милосерден с теми, кто ему полезен. Говорили, что камень в эфесе его меча вовсе не рубин, а все же самый обычный камень, впитавший в себя слишком много крови. Говорили, что его рыжие волосы – доказательство отсутствия души, что Диего считал просто глупостью, основанной на какой-то земной беспочвенной легенде. Но еще говорили, что там, где Диего, начинает пахнуть смертью.
Наверное, Себастьян прекрасно знал об этом, и потому был настороже – нечасто от человека, верно служащего коалиции, услышишь, что та действует необдуманно.
– Ты считаешь, что та демоница невиновна?
– Я знаю.
– Откуда?
– Просто знаю.
Себастьян недоверчиво цокнул языком.
Не мог же Диего сказать, что по его жилам течет сила, которой нет равных. Не мог сказать, что Свет Арраны – это всегда справедливость и достойный суд для всех.
И не мог сказать, что в его ушах до сих пор звучали слова, сказанные Третьим сальватором: «Свет Арраны не должен погаснуть».
Не сказать, что Эйс не любил пляжи. Он всегда охотно посещал их, если предоставлялась возможность, и старался повеселиться по максимуму. На пару с Лео они надоедали Пайпер, предлагая сыграть в пляжный волейбол, а потом жаловались, что она всегда целилась им в лицо. Они даже строили песчаные замки, хотя Лео говорил, что это слишком по-детски. Было в пляжах что-то настолько обычное, детское и легкое, чего не хватало Эйсу с учетом новых реалий его жизни.
С трех сторон особняк Гилберта был окружен сотней барьеров, скрывавших его от посторонних глаз и ненужного внимания, садами, за которыми кто-то ухаживал, и высоким каменным забором. С четвертой стороны было столько же барьеров и одна-единственная естественная преграда – океан.
Эйс очень любил это место, хоть и не мог объяснить почему. Для купания или отдыха на пляже было слишком холодно. К тому же зимой дул жуткий ветер, и Эйс был уверен, что простынет.
С исчезновения Пайпер прошло уже почти два месяца.
Эйс чувствовал себя ужасно и очень хотел, чтобы сестра вернулась. Привязанность, которую он испытывал, и любовь, на которой была основана эта привязанность, не исчезли после эриама, а только окрепли.
И теперь каждый день напоминал пытку. Энцелад и Диона обучали его обращению с оружием, основам боя и самообороны. Эйс старался изо всех сил, а по ночам, после вечерней тренировки или ужина, когда доползал до своей кровати и почти проваливался в сон, думал о том, что его сестра неизвестно где и наверняка проклинает весь сигридский мир. Эйс едва не задыхался от боли и вины, хотя и понимал, что ничем не мог помочь Пайпер, – он ведь тогда вообще был в другом месте! – но все равно медленно распадался на кусочки, не представляя, увидит ли сестру еще хоть раз.
Поэтому Эйс старался изо всех сил. Жаловался на строгость и непреклонность Энцелада, но от тренировок не отказывался. Он хотел быть достаточно сильным, чтобы в следующий раз защитить свою сестру.
Учитывая, что он больше не был наследником Силы, ему стоило тренироваться в сотни раз усерднее. Никто так и не смог объяснить, почему Сила оставила его. Эйс терпеливо дожидался ответов, но ни один маг, изучавший его, не ответил. Даже Николас, хотя сальватор был максимально открыт в других вопросах – с радостью рассказывал о магии сакри, о Рейне, о предыдущих сальваторах. А еще Николас говорил, что Предатель вовсе не Предатель.
Рейна была уверена в этом. И сам сальватор ничуть не сомневался в своей сакри, но Эйс был слишком напуган, чтобы принимать их слова за чистую правду. Он прекрасно помнил, что Пайпер рассказала ему о своем первом визите к господину Илиру, помнил о некой магии, показавшей ей прошлых сальваторов, и о Предателе, который не выглядел как-то особенно. Эйс помнил, что Пайпер хотела самостоятельно докопаться до правды о нем, и поддерживал ее, но то, о чем говорил Николас… Это было слишком.
Эйс устал. Он был напуган, растерян и испытывал только ненависть к себе, слабому и беспомощному, никак не способствовавшему поискам Пайпер. Даже Сила, наследником которой он был, оставила его. Крохотная часть, благодаря которой Эйс еще ощущал связь с сестрой, исчезла. Оставила его ни с чем, растоптала всякую надежду, что они с Пайпер снова увидятся. Сила не откликалась ни во время тренировок с Эрнандесами, ни ночью, когда Эйс, в очередной раз заверив дядю Джона, что спит нормально, вновь накрывал голову одеялом и беззвучно плакал.
А потом вновь старался изо всех сил. Жаловался на Энцелада, но исключительно для того, чтобы не дать обиде и гневу прорваться наружу. Притворялся, что его ничуть не заботит побег Николаса, с которым подружился. Делал вид, что не перерывает библиотеку особняка в поисках ответов о том, кто такой Третий сальватор на самом деле и что он сделал.
Но как бы сильно Эйс ни старался, это было слишком.
Сегодня тренировочный бой проходил на пляже. Даже с учебным мечом Энцелад напоминал концентрацию смерти, многолетних тренировок и ярости – и неизвестно, к кому конкретно. То ли к Эйсу, не особо способному ученику, то ли к Гилберту, приказавшему заняться его обучением. Если Диона или Артур делали Эйсу хоть какие-то поблажки, то Энцелад сражался совершенно серьезно, будто его соперником был полноценный рыцарь с многолетним опытом, научившийся держать меч раньше, чем ходить.
На теле Эйса появилось множество синяков, но когда одни только-только начинали сходить, меч Энцелада добавлял новые. Все травмы не были такими серьезными, чтобы сильно беспокоиться из-за них, но когда дядя Джон после первой тренировки спросил, как Эйс себя чувствует, он разрыдался.
Эйсу было страшно и больно, а еще противно за себя – ему пятнадцать, а он ревел, как малолетний ребенок, и таким тоном просил дядю Джона найти Пайпер, будто не понимал, что тому не менее паршиво. Эйс даже не помнил, сколько проплакал в тот разговор, размазывая слезы по свитеру дяди. Но потом, когда сумел убедить дядю Джона, что он в полном порядке и просто очень устал, клятвенно пообещал себе, что до возвращения Пайпер не прольет ни слезинки.
С того дня он действительно не пролил ни слезинки – по крайней мере, не из-за эмоциональной нестабильности и пустоты, разъедавшей тело и душу. Сильные удары тренировочного меча, резкие выпады и жесткие падения вызывали слезы, но Эйс знал, что это нормальная реакция организма. Молча вытирал слезы, поднимался и продолжал.
Прямо сейчас Энцелад наносил один удар за другим, не забывая озвучивать замечания и требовать от Дионы, чтобы она тише подбадривала Эйса. Сильный ветер и рыхлый мокрый песок, из-за которого Эйс никак не мог отыскать удобную позицию, мешали значительно сильнее, чем он ожидал. Как бы сильно Эйс ни старался мыслить рационально, крохотная часть его сознания думала, что тренироваться с мечами на песке будет не сложнее, чем играть в пляжный волейбол с братом и сестрой.
Очередная мысль о Пайпер и неизвестности, в которую она провалилась, больно резанула по сердцу. Эйс крепче сжал меч и сумел отвести удар в сторону, но следующий выбил оружие у него из рук. Победа засчитывалась лишь в том случае, если кончик меча касался горла соперника, и потому Эйс, не имевший права поднимать оброненное оружие – он как-то попытался и получил за это по рукам, – начал уклоняться. Нырял то вправо, то влево, в последний момент уходя от очередного удара. Дыхание Энцелада, казалось, даже не сбилось, рыцарь без остановки поворачивался, быстро реагировал на маневры и почти достигал шеи соперника мечом, но Эйс каким-то чудом уклонялся.
Конечно, Эйс мог подставиться под удар, чтобы начать следующий бой, но не был уверен, что это действительно поможет. Еще ни разу его меч не коснулся шеи соперника. Зато его самого лупили, как пиньяту, заставляя подниматься раз за разом.
Эйс понимал, что только так можно достичь хоть каких-то результатов, но внутренне вопил. Пока разум твердил, что Эйс не может в одно мгновение овладеть всем, что рыцари оттачивали долгие годы, совесть требовала, чтобы он каким-то образом нашел способ и сделал это реальным.
Если он овладеет мечом, то перестанет быть таким беззащитным. Если научится сражаться, возможно, Сила откликнется. Если будет достаточно сильным, в следующий раз он сумеет защитить Пайпер. Если…
Если он перестанет отвлекаться.
Энцелад постоянно повторял, что во время боя нужно следить только за схваткой. Не важно, что происходило вокруг, пока перед тобой соперник, отвлекаться на посторонние мысли или других людей нельзя. Даже доля секунды может стоить жизни.
Эйс, не уследивший за соперником, зацепился за его ногу и начал падать, видя, что буквально через мгновение чужой меч коснется его шеи, завершив очередной позорный бой.
Эйс зажмурился и выставил руку, но не почувствовал удара. Больше не было песка под ногами, соленый ветер, дувший со стороны океана, затих. Эйс приоткрыл глаза и увидел молочно-белую пустоту вокруг. Сам он все еще полулежал на какой-то твердой поверхности, выставив руку для блокирования атаки.
Неожиданно его кто-то коснулся. Эйс вскрикнул, но пошевелиться не смог. Словно из пустоты появилась молодая девушка, сидевшая на коленях совсем рядом и державшая его руку в своих горячих ладонях.
Эйс изумленно смотрел на незнакомку, лишь отдаленно понимая, что все это ему лишь кажется: и белые одежды, и красные волосы, заплетенные в множество косичек, совсем темных у корней и практически розовых у кончиков, и угольные глаза, горящие пламенем.
– Сражайся, – твердо произнесла девушка, сведя красные брови к переносице.
Эйс сглотнул. Где тот мир, к которому он едва успел привыкнуть? Почему все вокруг молочно-белое, почему кости гудят, почему незнакомка смотрит на него так пристально и грозно, что становится неуютно…