– Сражайся, – яростно повторила девушка. – Сражайся!
На секунду Эйсу показалось, что он ослышался. Но эхо чужих голосов множилось, становилось громче, шумело в ушах и крови, забурлившей от концентрации чего-то чужого, пугающего и крайне могущественного. Вокруг то вспыхивали, то гасли смутные силуэты, охваченные бесцветным пламенем.
– Сражайся, сражайся, сражайся! – скандировали незнакомые голоса, обрушиваясь со всех сторон. – Сражайся, сражайся, сражайся!
И в этом хаосе, когда голова Эйса уже раскалывалась, слова незнакомки прозвучали не громче шепота, но Эйс ее услышал:
– Лишь сейчас, пока сильно желание, я здесь. До тех пор, пока не спадут цепи, лишь ведьма мертвых будет слышать нас. Поэтому сражайся, – настойчиво повторила незнакомка, положив руку на грудь Эйса. – Сражайся и никогда не отступай.
Внутри него будто что-то сломалось. Эйс болезненно вскрикнул, дернувшись всем телом, и почувствовал давление. Меч Энцелада давил так сильно, будто был из настоящей стали, но прорубить оказавшуюся на пути преграду не мог.
Эйс моргнул, чувствуя дрожь и слабость, и неумело отвел удар в сторону. Тренировочный меч выпал из его рук, и на лице Энцелада Эйс впервые увидел столь искренние эмоции. Создавалось впечатление, будто рыцарь впервые за всю свою долгую жизнь был настолько потрясен чем-то таким, что помешало ему завершить атаку. Тем, что было в руках соперника.
Эйс сглотнул, сжав в руках нечто, напоминавшее сталь, и почувствовал приятный холод – как морской бриз в жару, как ветер, принесший запах тающего снега.
Заходящее солнце последними лучами окрасило меч в руках Эйса и скрылось за горизонтом, но оружие продолжало сиять. Янтарный свет растекался по изящной рукоятке и лезвию, мягко лился в разные стороны, пока юноша, отупело моргая, медленно поворачивал меч из стороны в сторону. Это было не его тренировочное оружие. Это было что-то иное, созданное из невидимого источника, бьющегося внутри него подобно второму сердцу.
Это был меч, сотканный из чистой магии, даруемой Геирисандрой.
Глава 9Там, где ты дышишь телом
В жизни Сони были периоды, которыми она не гордилась, но во время которых приобрела знания, не раз спасавшие не столько ее задницу, сколько Алекса и Рика, умевших влезть в неприятности.
Их работа в команде началась очень странно и не поддавалась логическому объяснению. Но Соне нравилось. Алекса и Рика не волновало, что Джонатан Сандерсон, единолично принявший Соню в Орден, не раскрывал причин становления девушки искательницей; что она жила в зале Истины вместе с другими искателями, у которых не было постоянного дома; что она не отвечала на вопросы о семье или говорила, что даст более-менее приличный ответ только после того, как получит официальный статус искательницы.
Каким-то образом Алекс и Рик сумели найти подход к ней, и Соне это нравилось.
А потом Рик погиб.
Соне казалось, будто ее сердце вырвали из груди и растоптали.
За время, прошедшее с его смерти, девушка завершила еще два полноценных поиска. Мистер Сандерсон сообщил, что Соня допущена к экзамену. Решение о дате и времени его проведения они должны были принять вместе, но Соня не могла заставить себя даже думать об этом.
Рик мертв. Пайпер Сандерсон, Первый сальватор, пропала без вести. Джонатан Сандерсон, дядя Пайпер, едва управлялся со всеми делами сразу. Алекс находился в одном шаге от нервного срыва.
Соне было не до экзаменов и проверок, не до пяти самостоятельных поисков, после которых ее ожидала свобода, не ограниченная наставниками и упреками со стороны Августа Гривелли и ему подобных. Соне было не до демонстрации своих знаний и навыков, которыми порядочные искатели не обладают. Но сегодня она во второй раз в жизни угнала машину.
Все прошло до того гладко, что искательнице стало тошно. Еще хуже становилось от молчания, царившего в машине, тихого сопения Николаса на переднем сиденье, сдававшего под натиском хаоса, и косых взглядов Кита рядом. Он, наверное, думал, что Соня их не замечает, но она ловила каждый взгляд, от которого внутри все сжималось, и хотела выскочить из машины, лишь бы на нее так не смотрели.
Какая разница, откуда к ней пришла идея угнать машину и как она сделала это? Им нужно было в Касерес, и Соня придумала, как добраться туда. Все просто.
Этим она и утешала себя почти три часа пути, когда Кит, почти каждую минуту ругавшийся с Твайлой, наконец затих. Соня специально проверила, чтобы убедиться: да, они оба уснули, практически уткнувшись друг в друга висками, и чудо, что сломанный рог Твайлы еще не продырявил Киту голову.
Чудо, что они вообще так спокойны.
Чудо, что так спокоен Алекс в присутствии демоницы.
Нет, вообще-то он не был спокоен. Соня слишком хорошо знала его. Взгляд, сосредоточенный на дороге, пальцы, крепко сжимавшие руль, прямая, как доска, спина – все тело говорило, что Алекс был на взводе. Но он решил сконцентрировать все внимание на одной цели ровно до тех пор, пока она не будет считаться достигнутой. После он непременно станет прежним собой, и к нему вернется волнение, которое было причиной волнения Сони.
А пока что они по уши вляпались во что-то крайне сомнительное, связанное с демоницей, хаосом и nacido en la sangre. «Рожденная в крови» интересовало искательницу куда сильнее, чем присутствие демоницы или тот факт, что Кит и Николас ее защищали.
Соня пыталась подавить мысли о странных словах, сказанных Бласом. Пыталась изо всех сил, потому что умом понимала: гораздо важнее найти Альтана, чтобы он помог не только Твайле, но и Николасу. И понять, почему Соню не смущает присутствие демоницы.
– Эй, – шепнул Алекс, – в бардачке есть упаковка мармеладок. Хочешь?
Соня подавила усталый вздох.
– Ты их только сейчас нашел?
– Нет, просто ждал, пока остальные отвлекутся или уснут. Мармеладок очень мало. Ты же знаешь, я просто так не делюсь.
На этот раз Соне пришлось давить улыбку.
– Давай хоть что-то в этой машине будет нетронутым.
– Ладно… А как мы, кстати говоря, собираемся возвращать ее?
– Не знаю, – буркнула девушка, прислонившись виском к окну. – Может, попросим драу? Пообещаем им что-нибудь стоящее.
– О нет, опять драу? У нас теперь и так живет та кошка!
– Кошка?
– Помнишь, Рокси говорила про драу, которая помогала ей в Англии? Ну, та, что с тремя хвостами. Теперь эта кошка живет с нами и ходит где хочет. Один раз я проснулся из-за того, что она грызла мне руку.
– О боги, – выдавила Соня, посмеиваясь. – Она все-таки осталась жить у вас?
– Да! – возмущенно прошипел Алекс, сильнее стиснув руль. – Рокси ей даже имя дала – Салем.
– Она назвала драу в честь кота из «Сабрины»?
– На самом деле в честь города, где судили ведьм.
Не то чтобы Соню волновало, как зовут ту кошку, которая привязалась к Рокси, где она живет и что умеет. Но Алекс старался как мог, чтобы отвлечь Соню, и наверняка отвлекался сам. Три с половиной часа за рулем, когда у тебя даже прав нет – это, вне всяких сомнений, стресс, с которым Алекс неплохо справлялся. Может быть, у него и не все получалось, и он считал это катастрофой, но он так хорошо прятал панику, что на несколько секунд Соня могла поверить ему.
Она всегда верила Алексу.
Соня знала о нем все: в тандеме с Риком Алекс болтал так много, что иногда не замечал, как соскакивал с одной мысли на другую и озвучивал совершенно случайные факты о себе или своей жизни. За четыре года совместной работы Соня устала считать, сколько было таких моментов, благодаря которым она узнала Алекса достаточно хорошо, чтобы называть его своим лучшим другом.
– Соня, о чем говорил Блас?
Она вдохнула, выдохнула.
Соня постоянно врала Алексу и Рику, не желая, чтобы они знали, какой жалкой и никчемной она была. И соврала бы сейчас, если бы не понимала: Алекс сразу же ее раскусит.
– Nacido en la sangre. Рожденная в крови.
– Это из-за волос, что ли?
– Не знаю. Может быть. А что, так похоже на кровь?
– Нет, не думаю. Твои волосы красивее крови. И как ты только успеваешь подкрашивать их?
Соня рассмеялась – тем самым легким смехом, который научилась выдавливать из себя в нужные минуты.
– Секрет фирмы.
– Брось, я должен знать. Может, тоже хочу перекраситься.
На этот раз Соня рассмеялась по-настоящему, совсем не боясь разбудить остальных.
– Может, мне пойдет зеленый? – продолжал Алекс. – Или голубой?
– Хочешь, чтобы Лили хватил удар? Она же без ума от твоего натурального цвета.
– Боги, у нас вся семья такая, пусть кем-нибудь другим восхищается.
– Совсем не боишься разбить ей сердце?
– Я боюсь разбить сердце не Лили.
Соня рассмеялась исключительно из-за того, что не представляла, как ей на это ответить. Она ни в коем случае не издевалась над своей соседкой или другими искательницами, которым Алекс казался очаровательным. Но было нечто невероятно легкое и простое в том, чтобы говорить об обыденных вещах вроде перекрашенных волос или Лили, любившей лепетать, что в Алексе идеально все. Соне даже начинало казаться, что все, что произошло с ней за последние четыре года, лишь мираж, и он рассеется с минуты на минуту, а за ним…
Дикие псы, нападающие без всякой логики. Кровь, которую не может смыть даже яростный ливень. Царапина на щеке, оставленная королем нечестивых. Его крепкие пальцы на ее шее.
Соня так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу. Четыре года жизни в Ордене и на благо коалиции – не мираж. Она здесь, и король нечестивых не убил ее.
Она здесь.
Оставшиеся двадцать минут до дома Альтана было тихо. Соня слышала лишь ворчание Кита, проснувшегося раньше Твайлы и пытавшегося растолкать ее. Соня не обращала на них внимания.
Она вообще ни на что и ни на кого не обращала внимания. Все происходило как в тумане.
Отстегнуть ремень безопасности, изучить местность через окно, выйти из машины, держать руку на чехле с оружием. Оглядываться, изучать, всматриваться, отмечать странное. Из странного был только молодой человек, стоящий у дверей трехэтажного дома, куда они подъехали.