– Ух, какая у тебя компания, моя милая, – едва ли не промурлыкал молодой человек, наконец отделившись от железной двери, которую подпирал спиной все это время.
Твайла, выбравшаяся из машины с помощью Кита, свела брови к переносице и ответила:
– Нам нужна помощь, Альтан.
– Вижу, что вы не за экскурсией по городу. Жаль. Я недорого беру.
– Сейчас, – уточнила Твайла. – И желательно, чтобы об этом никто не узнал.
– Слово mer daran, отмеченной самой Лерайе, закон, – посмеиваясь, сказал Альтан и сделал шаг вперед.
Соня мгновенно напряглась. Альтан был ненамного выше Алекса и почти ничем не отличался от обычного человека: молочно-белая кожа с многочисленными татуировками на руках и шее, короткие медные локоны, серебряные кольца в ушах, легкая рубашка, штаны и сандалии – казалось, будто Альтан обыкновенный турист, приехавший посмотреть на красоты Касереса. Но глаза, горящие красным, и черные белки открыто говорили, что он настоящий демон.
– Надеюсь, – протянул Альтан, держа руки в карманах штанов и даже не делая попытки защититься от Алекса, направившего на него пистолет, наверняка по инерции, – он не собирается стрелять по-настоящему. Иначе я буду очень разочарован, и тогда никто не получит десерт.
Соня колебалась. Стоит ли последовать примеру Алекса и достать пистолет? Альтан не нападал, Твайла за все время их пути – тоже, Николас, казалось, ничуть не сомневался в демоне, стоявшем перед ними. В голове у Сони все безжалостно перемешалось.
Твайла пихнула Кита под бок и сказала ему идти в дом, Николас побежал за ними. Соня растерянно смотрела им вслед вплоть до тех пор, пока сальватор не скрылся в доме, а перед глазами не оказался Альтан.
– Кстати, предупреждаю, – сказал демон, широко улыбнувшись. – По ночам тут могут шастать отбившиеся от стаи ноктисы. Я их прогоняю, но они все равно возвращаются. Если не хотите, чтобы вами поужинали, идите в дом.
Соня переглянулась с Алексом, не представляя, что делать. Видимо, что-то мешало метке сообщить, где они находятся – иначе их бы уже давно нашли. Значит, полагаться придется только на себя. И самим решать, как быть с двумя дружелюбно настроенными демонами, сбежавшим искателем и сальватором.
Сегодня в Ангкор-Ват[6]было довольно людно. Куда ни глянь, везде туристы, с преувеличенным интересом разглядывавшие старые строения. Однако все люди уходили, когда Ариадна чарами внушала им, что посетить это место можно и в другой день, в то время как на другой части огромной территории демоны пытались прорваться в этот мир. Ариадна отвадила всех туристов, после чего, стараясь не морщиться из-за жуткого запаха, вернулась к бреши и застала убийство последнего демона.
– Отличная работа! – улыбнувшись, похвалила она.
Несколько рыцарей устало посмотрели на нее, но никто не посмел указать, что она вполне могла тоже поучаствовать в битве. Ариадна поискала взглядом Беро, но наткнулась на взбешенного Данталиона.
– Ох, не надо, – вздохнула Ариадна, прикладывая пальцы к виску. – Я устала.
– Охренеть! – громко крикнул вампир, отпихивая в сторону каждого, кто оказывался на пути, и стремительно приближаясь к королеве. – Она устала!
– Милый мой…
Данталион рыкнул, оказавшись напротив, и угрожающе навис. Вампир никогда не был милым и тем более не терпел, когда Ариадна говорила ему что-то подобное. Он был грубым, агрессивным и достаточно смелым, чтобы возражать едва ли не на каждом собрании, сцепляться с кем-нибудь из-за мелочи и требовать, чтобы всю работу за него делал кто-то другой. При этом он был достаточно умным, чтобы знать, когда нужно остановиться, при каких людях не говорить лишнего и с кем вообще поддерживать разговор. Несмотря на то что при первой встрече он показался ей инфантильным и сумасбродным, Ариадна знала, что Данталион умеет мыслить здраво. Жаль, что сегодня он был взбешен.
– Вы не имели права! – рявкнул вампир ей в лицо.
Трое рыцарей, оказавшихся ближе всего к ним, с перепуганными лицами отошли подальше.
– Почему же? Сердце вынесло приговор. Все согласно нашим законам.
– Она была моей!
– Да, Шерая говорила, что у тебя свои счеты с Кеменой. Однако я, будучи королевой, должна в первую очередь думать о несчастных душах фей, которых Кемена и Махатс сгубили в своих бесчестных и бесчеловечных экспериментах. Я вершила суд ради них.
Для Данталиона ее слова, разумеется, были пустым звуком.
Ариадна знала о том, что Данталион как-то связан с Кеменой и Махатсом – об этом ей доносили феи, двести лет назад жившие на Земле. Ариадна читала их души и видела там не только подробности, которых все равно было недостаточно, но и вампира, первого и на тот момент единственного.
Куда он делся потом, никто не знал. Лишь после, когда сигридцы уже оказались в этом мире, Данталион предстал перед ними во всей красе. Порой Ариадне даже казалось, что он и тот вампир, которого она видела в душах фей, – два разных человека, как бы иронично это ни звучало.
Вампир всегда был проблемной личностью, но до сих пор Ариадна справлялась с ним, не заглядывая в душу. Она знала: увиденное там будет связано с феями, сгубленными Кеменой и Махатсом, и ее сердце, простое сердце, бьющееся в груди, этого не выдержит. Она и так была королевой, не достойной короны, и не желала испытывать дополнительный груз вины.
– Если бы ты рассказал мне правду, – произнесла Ариадна, кончиками пальцев касаясь подбородка вампира, – я бы подумала над тем, чтобы советоваться с тобой о судьбе Махатса.
Данталион рыкнул, отступив на шаг. Этот упрямый мальчишка никогда не велся на ее самые простые действия, будто вовсе не имел сердца, тянувшегося к женщинам. Хотя королева знала, что это не так.
Обычно хватало легкого взмаха ресниц и улыбки, чтобы убедить собеседников, что ей можно доверять, – и те выдавали все, что Ариадна хотела знать. С членами коалиции, занимавшими не самые выдающиеся должности, такое срабатывало постоянно. Но не с Данталионом.
– Я знаю, что ты был там, – совсем тихо произнесла Ариадна, всем своим существом чувствуя, как на них заинтересованно косятся работавшие вокруг сигридцы. – Знаю, что после этого ты пропал почти на три года, а когда пришли мы, ты уже был королем вампиров. Так почему тебя так волнует Кемена?
Ариадна мысленно призвала себя не смеяться над лицом вампира, искаженным злостью и гневом.
– С помощью Кемены я мог выйти на Махатса.
– Она уже давно не встречалась с ним. Лет десять, не меньше. Однако…
Легенды говорили о том, что очень сильные чары позволяли заглянуть в чужую душу и без помощи Сердца, но теперь это было невозможно. Только фея, признанная короной и Сердцем, сумеет заглянуть в чужую душу и узнать все тайны. Должно быть, поэтому Ариадне было тяжелее, чем ее предшественникам – Сердце выбрало ее не сразу, а в битве, едва не унесшей жизни всего их народа.
– Я могу сказать тебе больше, если ты откроешь мне душу. Я лишь хочу знать чуть подробнее о том, что случилось в те годы.
– Ты допросила Кемену и прекрасно все знаешь.
Ариадне было мало этого. К тому же ей совершенно не нравились подробности, всплывавшие спустя почти двести лет: множество старых записей, исследования, нашедшие пристанище в душе Кемены, люди и феи, над которыми ставили эксперименты… Ариадну, повидавшую достаточно жестокости, пробирала дрожь. Она боялась думать о том, как больно и страшно может быть ее наследникам, храбро помогавшим искать ответы… Но Сердце выбрало их не просто так, и даже в этом деле оно было уверено в них.
Ровена общалась с драу и выискивала людей, с которыми Кемена поддерживала связь в последние месяцы. Айола помогала сдерживать напор демонов, лезших через бреши, и устранять последствия их бесчинств. Менса стал посредником между искателями и феями – ему Ариадна доверила отбирать лишь самых лучших для поисков двух сальваторов и ни в коем случае не подвергать опасности тех, кто еще не готов. Линас и Камилла искали правду об убийстве короля Джевела и лучше всех остальных могли справиться с переменчивым характером принца Джулиана. Нокс же, будучи самым старшим, сильным и способным, вместе с вампирами Данталиона выслеживал Хибая – прислужника Зепара, о котором слышали все чаще.
Каждый был занят там, где был нужен, но волнение не покидало сердце Ариадны. Стоит признать, что оно ни на секунду не переставало тревожиться еще со Вторжения, когда она, стирая ноги до кровавых мозолей и едва не воя от боли, спасала Сердце, а не наследников, отдавших жизни за весь народ фей. Ариадна знала, что должна была защитить Сердце, но ее собственное обливалось кровью каждую секунду, пока все нити, связывавшие ее с наследниками, безжалостно рвались.
Это чувство было ужасающим и опустошающим. Будто из нее вырывали частичку, самую важную, необходимую для жизни, и оставляли вместо нее зияющую дыру, которая никогда не затянется и будет вечность кровоточить.
Знал ли Рогир, который, как и Ариадна, был наследником, какая боль кроется за силой и связью Сердца? Был ли готов, когда оно почти легло в его руки? И не сломался бы, если бы Ариадна не выхватила Сердце?
Может быть, ей не следовало вступать в тот давний бой. Может, не следовало красть Сердце фей – и сейчас бы она не мучилась из-за волнения.
Ее начинало волновать даже то, что раньше казалось пустяком. Боги милостивые, ее начинал волновать Данталион, ведь он лез в дела фей! Но вместо того, чтобы показать, как он раздражал ее и волновал своим упрямством, Ариадна лениво улыбнулась и спросила спустя пару минут тишины:
– Так ты согласен?
Она заранее знала, что проиграла. Данталион не согласится открыть кому-то душу, но если вампир хотел, чтобы ему позволили решать судьбу Махатса, он должен был согласиться с ней – иначе в следующей раз королеве придется быть жестче.
Ариадна не любила быть жесткой. Знала, что, стоит взять в руки меч, как весь гнев, копившийся в ней годами, обрушится на целый мир.