Не дожидаясь команды, Диона прицелилась и выстрелила. Нуаталь увернулась и взмыла еще выше. Диона продолжала стрелять, через мгновение к ней присоединились эльфийские охотники, но этого было мало. Маги не могли открыть порталы прямо в воздух, ведь там не было опоры, а крылатых людей просто не существовало – даже феи давно лишились своих крыльев. Энцелад стоял с опущенным мечом, чувствуя, как злость поднимается все выше, до тех пор, пока рядом с Нуаталь не вспыхнуло что-то фиолетовое.
Николас, в совершенстве владеющий Движением, без остановки перебрасывал себя из одного места в другое и пытался добраться до темных созданий.
– Не стрелять! – крикнул Энцелад, махнув рукой.
Последняя стрела, пущенная Дионой, едва не задела руку сальватора. На высоте, на которую успели подняться демоницы, все трое казались лишь точками. Магия Николаса атаковывала темных созданий со всех сторон. Яростный крик Нуаталь прогремел на всю местность, и она выпустила демоницу из рук.
Николас, швырнув в Нуаталь сгусток магии, перебросил себя поближе к падавшей демонице и почти схватил, но она перехватила его руку и впилась в предплечье острыми зубами. Сальватор истошно закричал и забился. Диона подняла лук и выстрелила в Нуаталь. Стрела почти пробила левое крыло, но та вновь уклонилась. Она быстро добралась до сальва-тора с демоницей и, вцепившись в Николаса, со всей силы рванула назад. В воздухе брызнула кровь.
Нуаталь схватила демоницу и, послав в Николаса волну хаоса, стала подниматься значительно быстрее, чем до этого.
А Николас падал. Энцелад видел редко вспыхивавшую магию и не понимал, почему сальватор просто не перенесет себя, как делал это всегда.
– Не может, – пробормотала Айше, оказавшаяся совсем рядом и будто прочитавшая его мысли. – Тхай заразила его своим хаосом.
Расстояние до воды стремительно сокращалось. Наконец Николас, барахтавшийся в воздухе, кое-как сумел перенести себя значительно ниже. Не на пляж, а в воздух в десяти метрах над водой, в которую тут же рухнул.
Энцелад видел стремительно распространявшееся кровавое пятно и стрелы, все летевшие в демониц, Одна из них, кажется, все-таки пробила ногу Нуаталь. Энцеладу было плевать. Он бросил меч и ринулся в воду, надеясь, что Николас сумеет продержаться хотя бы несколько секунд.
Пока Марселин старательно восстанавливала потоки магии внутри тела Николаса, Эйс крутился рядом. Задавал вопросы, выполнял поручения, подавал отвары, бинты и мази. Но большую часть времени он молча наблюдал, как Марселин и Шерая вместе спасают Николаса от хаоса, которым его заразила Тхай.
Сальваторы были крепче простых смертных, но Николас еще ребенок, и полноценное восстановление под присмотром опытной целительницы ему не повредит.
Когда Шерая ушла, а Марселин устало села на пол возле кровати Николаса, Эйс начал задавать больше вопросов о целительстве. Он проглатывал каждый, даже самый сухой и короткий ответ, иногда выдвигал свои предположения. Эйс был любопытным и внимательным настолько, что Марселин совсем не раздражалась из-за его настойчивости. Этим он напоминал ей ее саму себя во время обучения магии. И эта ассоциация была гораздо больнее всего, с чем Марселин сталкивалась в последнее время.
Обучать Эйса магии и следить за состоянием Стефана показалось легче, чем она предполагала изначально. Оно и понятно: Стефан не просыпался, единственное, за чем Марселин могла следить, так это за его комнатой, в которой проводила почти все свое свободное время.
Занятия с Эйсом ненадолго отвлекали и напоминали, что жизнь не стоит на месте. Они двигались достаточно медленно, но юноша не возражал. Целительство было той самой гранью, которая привлекала Эйса меньше всего, но он не жаловался и даже проявлял инициативу.
Он напоминал ей не только саму себя, но и Рафаэля. Карлос был чуть более взрослым и серьезным, но Рафаэль… Он был ребенком и навсегда остался таким в памяти Марселин.
Чуть больше, чем через месяц, восемнадцатого апреля, у Рафаэля будет день рождения. Марселин каждый год праздновала дни рождения своих братьев, и все силы отдавала приготовлению блюд, которые они любили. У Рафаэля это был калатравский хлеб, как и у нее. Он был без ума от карамели.
Марселин не представляла, сможет ли в этот день вообще подняться с кровати.
Но должна будет. Даже если Рафаэль давно мертв, Стефан не просыпается, а Пайпер неизвестно где, оставался Эйс, который нуждался в наставнице. К тому же был Николас, с которым они сдружились и от покалеченного вида которого сердце Марселин разрывалось.
Будучи ответственной целительницей, она осталась в комнате сальватора. Эйс ушел сразу же после того, как получил ответы на все свои вопросы, и наверняка отправился терроризировать Эрнандесов и Артура. Иногда он рассказывал о своем прогрессе, и Марселин слушала, стараясь быть максимально вежливой. Эйс не виноват, что ему нужно кому-то выплескивать свои мысли. Едва только Кит вернулся, Джонатан стал заваливать его поисками – то ли месть, то ли просто попытка всегда держать его в поле зрения и быть уверенным, что Кит опять не влезет в какое-нибудь опасное дело. Хватало и того, что его рвение к убийству Твайлы, о котором Марселин слышала от Николаса, постепенно сходило на нет.
Марселин вообще-то нравилась Твайла, что странно: с демонами у нее всегда были связаны плохие воспоминания. То день, когда ее семья погибла, то нападение на особняк и смерть Стефана, то пропажа Пайпер, теперь вот Николас, магией и отварами погруженный в глубокий сон. Демоны всегда причиняли Марселин только боль, но Твайла не нападала первой, только защищалась, да и то словесно. Если Твайла и меняла облики, то никогда не выбирала кого-то, кого все знают. Она могла стать кошкой, птицей, хорьком или даже змеей. Последнюю очень испугалась Сонал, когда случайно обнаружила Твайлу на террасе, где она пряталась от остальных. Пару раз Марселин слышала, как Гилберт кричит от неожиданности, а потом узнавала, что маленький белый хорек будто выскакивал из пустоты у его ног и пробегал мимо.
Усталость и страх перед неопределенностью будущего давили так сильно, что Марселин часто напрочь забывала о присутствии темного создания в особняке. Если это было тактикой Твайлы – затаиться, а потом атаковать, – то Марселин идеально подходила на роль первой жертвы.
Марселин встала из-за стола, за которым последние пару часов отмеряла нужное количество перетертых трав и смешивала отвары, и осторожно подошла к кровати. Правое предплечье Николаса было разорвано зубами Тхай, на спине остались глубокие раны от когтей Нуаталь. Марселин в течение нескольких часов постепенно извлекала хаос, изредка прибегая к помощи Шераи, старательно соединяла порванные мышцы, жилы и ткани, чувствуя облегчение от того, что кости не пострадали. Она влила сальватору в рот усыпляющий отвар сразу же, но иногда Николас все же просыпался и едва не боролся с ней – остатки хаоса, занесенного Тхай, сказывались на магии.
– Спокойно, – с улыбкой сказала Марселин, – ты в безопасности.
Николас часто дышал, испуганно смотря на нее, и пытался приподняться, чтобы перевернуться на спину.
– Не двигайся. Я осмотрю тебя, хорошо? Я аккуратно, – заверила Марселин, берясь за край одеяла. – Ты же мне веришь?
Николас, выждав несколько мгновений, все же моргнул. Марселин ободряюще улыбнулась и стянула одеяло, открывая спину сальватора. Несколько повязок пропитались кровью, но ни черноты под кожей, ни гнили, ни отслаивающихся кусков плоти не было.
– А теперь руку.
Сальватор помедлил, не сводя с Марселин испуганного взгляда. Она присела возле кровати на корточки и, когда их глаза оказались на одном уровне, улыбнулась еще шире. Словно нехотя Николас кое-как вытянул правую руку.
– Вот видишь, ничего страшного, – сказала Марселин, обнаружив под повязками только чистую кожу. – Ты в полном порядке.
Она ждала, что он ответит в своей привычной манере, с шуткой или яркой улыбкой, которой он одаривал ее уже столько дней, но Николас молчал. В глазах все еще читался страх, которого Марселин не понимала.
Николас громко всхлипнул, перевернулся на спину, натянув одеяло до самого лба, и затих. Марселин с опаской покосилась на него, но отвлеклась, услышав в коридоре крик и ругань Гилберта.
В приоткрытую дверь комнаты влетело что-то небольшое и светлое, а спустя мгновение перед ними предстала Твайла, тихо, но злорадно смеющаяся.
Едва она успела сделать шаг вперед, как на пороге появился злой Гилберт.
– Если ты еще раз так сделаешь, я вырву эти жалкие отростки из твоего лба и запихну в глотку!
Демоница улыбнулась, показав зубы, и шутливо поклонилась.
– Вперед, Ваше Величество. Посмотрим, кто умрет первым.
У Марселин дернулся глаз.
– Вы разве не видите…
– Нико! – взвизгнула Твайла, метнувшись к нему. – Тебе уже лучше? Ничего не болит?
Сальватор натянул одеяло еще выше и замер.
– Нико, – ласково повторила Твайла, упирая локти в край кровати и смотря на него, – ты что, стесняешься?
Гилберт громко фыркнул.
– Ни-ико-о, – протянула демоница, широко улыбаясь.
– Нет, – пискнул Николас из-под одеяла.
Марселин озадаченно переводила взгляд с сальватора на демоницу, тыкавшую острым когтем Николасу в плечо.
– Ты стесняешься.
– Не навреди ему, – инстинктивно выпалила Марселин.
Клятва могла среагировать на что угодно: подзатыльник, легкую царапину или синяк. Все это считалось нанесением вреда, но Твайла беззастенчиво тыкала в Николаса острыми когтями. Сальватор стянул одеяло до уровня глаз и, жалостливо приподняв брови, глухо уточнил:
– Никто больше не пострадал?
– Нет, – с готовностью ответил Гилберт, сделав шаг вперед. – Несколько рыцарей и охотников получили незначительные ранения, однако Шерая и Айше уже помогли им. Все в безопасности.
– А те демоны?
Марселин скосила глаза на Гилберта и уловила момент, когда его уверенная улыбка сменилась на натянутую.