– У меня нет на это времени. Пожалуйста, покинь мой кабинет.
– Нам нужно поговорить.
– Себастьян, немедленно…
– Мне нужно сдохнуть, чтобы ты соизволил подойти к моему трупу и произнес хотя бы два слова?
Лицо Августа мгновенно исказилось, он открыл рот, чтобы сказать что-то, но Себастьян его перебил:
– Свободны, дорогие коллеги. Дальше по коридору и налево гостиная, можете найти там Паскаля, пусть он вам даст по конфетке и успокоит.
Он сомневался, что это сработает, но юные искатели оказались чрезвычайно умными: почти синхронно произнесли извинения и вышли, закрыв за собой дверь.
– Что ты себе позволяешь? – процедил сквозь зубы Август, ударив ладонями по столу и выпрямившись во весь рост.
– Сколько раз за это время ты поговорил с Алексом? – задал встречный вопрос Себастьян.
Август моргнул и, к счастью для себя, быстро скрыл удивление. Но Себастьян ему не верил – он слишком хорошо знал отца и потому точно знал его реакцию. Август ни за что не признает, что вопрос его по-настоящему удивил.
– Что за глупости ты говоришь? – произнес Август, проведя ладонью по лицу и садясь обратно. – Откуда такие мысли?
– Рокси сказала, что ты был у Гилберта всего раз, но даже не поговорил с Алексом.
– Рокси следует научиться применять свои таланты там, где это…
– Она беспокоится, – резко перебил Себастьян, прохромав к столу, – и это нормально. Мы все беспокоимся, но только ты продолжаешь делать вид, будто ничего не произошло.
– Себастьян, ты перегибаешь палку. Создается впечатление, что ты совсем не веришь в Алекса. Он знает, каких целей должен достичь Орден, и достаточно умен, чтобы не мешать этому.
Себастьян нервно рассмеялся. Отец так это называет? «Мешать Ордену»?
В общении Август Гривелли был крайне сложным человеком. Убедить его в своей правоте казалось невозможным, добиться от него хоть капли сострадания – тем более. Казалось, все, что Август делает, он делает ради Ордена и всей коалиции. При этом он действительно любил свою семью, – Себастьян скорее видел это, чем ощущал, – но иногда жертвовал временем с ней из-за работы.
Алекс и Рокси, вероятнее всего, даже не осознавали этого. Они выросли с родителями и старшим братом, который всегда и везде был рядом. Себастьян же вырос с родителями, один из которых почему-то относился к нему холоднее, чем должен был.
Но Себастьяну было плевать. Он давно перестал пытаться понять отца или заслужить его любовь и признание – эти вещи казались ему совершенно пустыми, ненужными, он вполне мог прожить и без них. Однако Алекс и Рокси еще старались, а Август, загруженный делами Ордена, не замечал их попыток.
– Ты хоть знаешь, что произошло на аукционе?
Август совсем тихо выдохнул и открыл нижний ящик стола. Себастьян точно знал, что там хранится, но все равно удивился, увидев два стакана и бутылку виски.
– Ты будешь терроризировать меня вопросами, пока не добьешься своего, – произнес отец, размеренным движением наливая алкоголь. – На трезвую голову тебя невозможно вынести.
– Ты знаешь, что произошло на аукционе? – повторил вопрос Себастьян, намеренно проигнорировав протянутый ему стакан.
– Знаю.
– И знаешь, что Алекс почти не разговаривает со мной? Он ведь поэтому все еще торчит у Гилберта.
– Ты за этим пришел ко мне? – приподняв брови, уточнил Август с налетом удивления. – Чтобы жаловаться на брата?
– Я пришел требовать, чтобы ты поговорил с ним. Не об Ордене или коалиции, а о нем. Убеди его, что ни он, ни я в случившемся не виноваты.
– Алекс умен, – настойчиво повторил Август, сделав небольшой глоток. – Он ни за что не станет…
Себастьян резко наклонился и выбил стакан из рук отца – тот отлетел в сторону, со звоном врезавшись в книжный шкаф, и рассыпался. Алкоголь выплеснулся на дорогие книги и старые карты.
Следом полетел и второй стакан. Далее настал черед бутылки с виски. Себастьян схватил ее за горлышко и хотел швырнуть в сторону, но Август вовремя перехватил его руку. Две пары голубых глаз встретились, и Себастьян лишний раз убедился, что они одной крови – столько злости и презрения во взгляде он прежде видел только у своего отражения в зеркале.
– Что ты себе позволяешь? – с тихой угрозой произнес отец.
– Иди к Алексу и говори с ним, – процедил сквозь зубы Себастьян, чувствуя, что еще немного, и зажатое в руке горлышко бутылки просто лопнет. – И только попробуй сказать хоть что-то о том, что он должен контролировать себя!
Всего на мгновение, но Себастьян увидел, что отец растерян. Но мгновение кончилось, и во взгляде остались только злость и презрение, так хорошо знакомые ему.
– Ты думал, я настолько тупой? – выдавливая из себя кривую улыбку, спросил Себастьян. – Думал, я не узнаю, что ты давишь на него и требуешь молчать о поставленном диагнозе?
– Себастьян, тебя это не касается, – практически ледяным тоном заявил Август.
– Верно, не касается, но лишь в том случае, если этого хочет сам Алекс. Но я не уверен, что он сам решил молчать. Сколько раз ты говорил ему, что все его переживания лишь пустой звук? Сколько раз говорил, что следует держать эмоции под контролем и ни с кем не делиться своими переживаниями? Ты действительно думал, что это поможет? Что расстройство исчезнет как по щелчку пальцев?
– Себастьян…
– Так не бывает! Алексу нужна помощь, а не обесценивание его проблем, и поддержка, особенно сейчас, когда мы понятия не имеем, где Соня! Либо ты идешь к нему, либо…
– Что? – с вызовом спросил Август, перебив Себастьяна. – Ты хоть осознаешь, что говоришь? Эти угрозы, Себастьян, ни к чему хорошему не приведут.
– Прекрасно, потому что именно этого я и хотел. А теперь отпусти мою руку, пока я не сломал тебе пальцы.
Себастьян ждал слишком долго, и терпение кончилось. Отец умел любить, умел быть хорошим родителем, но в моменты, когда это нужно было сильнее всего, работа поглощала Августа, а он даже не пытался изменить хоть что-то. Себастьян к этому давно привык и стерпел бы, если бы отвратительное отношение отца касалось только его. Но если речь заходила об Алексе или Рокси, Себастьян был готов прибегнуть даже к угрозам.
Август, прожигая сына взглядом, все-таки убрал руку. Себастьян отпустил горлышко бутылки, тряхнул ладонью, борясь с напряжением и онемением, и развернулся. Не удостоив отца даже прощанием, он забрал отчеты для Джонатана и вышел, закрыв дверь.
– Не спорь со мной, – зло прошипел демон, стоявший напротив Твайлы. – Просто одевайся.
– Только попробуй подойти! Я разорву тебе горло, не успеешь даже моргнуть.
– Правда? Так почему до сих пор стоишь на месте?
Твайла вскинула голову, стараясь придать своему виду как можно больше гордости, но, честно говоря, ничего не вышло. Тело ослабло и требовало не столько восстановления рогов, сколько еды и воды. Демон принес одежду и сказал, что она должна переодеться и спуститься с ним к обеду, но она не собиралась следовать его указаниям. Демоница не понимала, где находилась, и поклялась себе, что не сделает ни шагу до тех пор, пока не вспомнит, что произошло.
Кое-какие отрывки случившегося все-таки вспыхивали в сознании. Аукцион Андреаса, помощь Зельде и Себастьяну, брешь и демоны. Еще Твайла помнила, что Маракс схватил ее, а Хибай уничтожил рога, но после – пустота. Как она оказалась здесь, да и где это – здесь? Кто этот демон перед ней и почему он пытается помочь, но при этом угрожает?
– Пусть будет по-твоему, – неожиданно улыбнулся демон. – За неподчинение страдать будет другая девушка. Любая твоя попытка перечить мне или господину будет сказываться на ней.
Демон небрежно бросил одежду на кровать и достал что-то из кармана своего пиджака. Твайла напряглась, скорее почувствовав знакомый запах, чем действительно поняв, что красная лента в руке демона – вовсе не лента.
Это была прядь волос Сони.
– Где она? – зарычала демоница.
– Внизу, ждет, когда ты спустишься. Переодевайся, я буду ждать тебя.
И, не сказав больше ни слова, вышел. Твайла, зарычав еще громче, бросилась на дверь и дернула ручку, но та не поддалась. Сколько бы ее ни дергали, ни царапали, сколько бы ни били, дверь не поддавалась. Твайла заметила, что нигде даже краска не отошла. Демоница посмотрела на свои руки, и ее сердце рухнуло: ее когти срезали, а пальцы были разодраны в кровь.
Твайла отошла от двери и огляделась, но на этот раз намного внимательнее, стараясь тщательно изучить каждую деталь. Увы, комната была практически пустой: голые белые стены, никаких окон или других предметов интерьера, только кровать у стены, на которой едва помещался один человек, и плоская лампа под потолком. Не было даже крохотного искажения в углу поля зрения, намекнувшего бы на наличие чар. Хаос молчал, загнанный в глубь ее тела.
Переборов страх, демоница взглянула на одежду, принесенную демоном. Самая обычная, непримечательная: футболки, штаны, кофты, носки, даже ботинки. Одежда, бывшая на Твайле, выглядела и пахла отвратительно, будто она уже несколько недель носила ее, не снимая. Да и украшения, привычные Эллину, будто душили ее. Твайла быстро сняла их и, не придумав ничего лучше, спрятала под матрас. Потом достала одну подвеску и, проверив цепочку на прочность, намотала на руку, после чего обнюхала одежду, но никаких запахов, кроме того демона, не обнаружила.
Она понимала, что лучше сменить одежду, но упрямилась до самого последнего. Только после того, как ждущий за дверью демон постучал, напомнив, что за промедление Соня может пострадать, Твайла начала переодеваться. Она убеждала себя, что ей плевать, откуда эта одежда и кем выбрана, главное, что она удобнее костюма в стиле Эллина.
И, главное, что у выбранной кофты длинные рукава – может, Твайла вполне успеет снять цепочку и закинуть кому-нибудь на шею, чтобы задушить.
Она вновь подошла к двери и потянула ее на себя, но та, что ожидаемо, не поддалась. Твайла стиснула зубы, подавляя рычание, и услышала тихий смех демона.