– Нет, – выдохнул Гилберт. – Только не говори, что…
Шерая кивнула, крепче сжав его плечо. Гилберт обернулся, вновь посмотрел на Диону, которую Энцелад прижимал к себе, и наконец заметил кончик стрелы, торчавший из спины девушки.
Нет, нет, нет. Это не может быть правдой.
Артур оказался самым смелым – встал перед Энцеладом и сказал ему, чтобы тот отпустил Диону. Энцелад, что совершенно поразило Гилберта, уткнулся лбом в грудь сестры и зарыдал.
Гилберт никогда не видел, чтобы Энцелад пролил хотя бы слезинку. Он был непробиваем, как скала, серьезен и собран, всегда говорил, что слезами и лишними переживаниями ничего не решить, и потому не тратил на это силы.
Осознание того, что Энцелад – сильнейший рыцарь коалиции, рука которого ни разу не дрогнула, – рыдает, отчаянно цепляясь за тело сестры, выбило из легких Гилберта весь воздух.
На лестнице раздались торопливые шаги. Гилберт посмотрел на Рокси, испуганно вскрикнувшую, и Марселин, замершую на месте. Данталион, все это время стоявший в стороне, чертыхнулся и подбежал к целительнице, начав что-то тихо говорить, и даже пытался закрыть обзор собой, но Марселин упрямо смотрела на Эрнандесов. Все в этом чертовом холле смотрели на близнецов.
Гилберт хотел закрыть глаза, досчитать до десяти и понять, что все случившееся – кошмарный сон. Хотел вернуться назад, за мгновения до того, как стрела пробила Дионе спину и грудь, и попытаться остановить ее. Хотел сделать хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать боль, разрывающую сердце, и не слышать отчаянных рыданий Энцелада.
Но вместо этого он ощутил, как Шерая крепче сжала его плечо. Маг смотрела на него, казалось бы, вечность, а затем медленно перевела взгляд на Энцелада. Гилберт прекрасно понял, что она имела в виду.
Едва сумев подавить дрожь в руках, он подошел к Энцеладу и медленно опустился рядом на колени. Запах крови Дионы ударил в ноздри так сильно, что Гилберт лишь чудом сумел удержать себя от порыва сбежать и спрятаться.
– Энцелад, – произнес великан, практически не разлепляя губ, – тебе нужно отпустить ее.
– Ей нужен целитель, – выдавил Энцелад, даже не обернувшись.
Горло Гилберта сжалось, но он, с трудом сохранив самообладание, повторил:
– Тебе нужно отпустить ее. Пожалуйста. Я не хочу применять силу.
Но придется, если Энцелад и дальше будет игнорировать его. Гилберт знал, что он имел право быть рядом с сестрой столько, сколько считал нужным, но каждая секунда, проведенная возле ее тела, только разрушала его.
– Энцелад, пожалуйста, – настойчивее повторил Гилберт. Выждал еще мгновение и, краем глаза заметив, что Шерая начала тихо раздавать команды присутствующим, прошептал: – Пожалуйста, отпусти ее.
Энцелад только повторял о необходимости позвать целителя, ни на кого не реагируя. С каждым словом его голос становился все тише, а взгляд, казалось бы, безумнее. Артур опустился напротив Энцелада. Поджав губы и смотря рыцарю прямо в глаза, он протянул дрогнувшую руку к лицу Дионы.
– Не смей, – процедил Энцелад, наверняка поняв, что тот планирует делать. – Не смей ее касаться!
Артур, сглотнув, все-таки опустил пальцы на застывшие глаза Дионы – и, продолжая смотреть только на Энцелада, медленно закрыл их.
Гилберт среагировал моментально: перехватил руку Энцелада и отвел ее в сторону. Обычно ни один человек не мог заставить Гилберта использовать хотя бы четверть своих сил, но Энцелад всегда был особым случаем, и прямо сейчас рыцарь был куда сильнее, чем когда-либо до этого. Гилберт вцепился в него и, сжимая челюсти, потащил в сторону.
– Нет! – сорвавшимся голосом крикнул Энцелад, ударив Гилберта по руке. – Не трогайте ее! Просто позовите целителей!
Артур осторожно перевернул Диону лицом к себе. Гилберт закрыл глаза и вновь рванул Энцелада, пытавшегося высвободиться из его хватки, на себя.
Это было несправедливо и больно, но Гилберт не останавливался – так же, как Энцелад не останавливался кричать и требовать, чтобы Артур оставил Диону в покое, а целители наконец помогли ей.
– Как ты посмел?! – яростно закричал Иснан, стоя перед зеркалом. – Ты хоть понимаешь, что едва не убил меня?!
Ренольд, заменивший его отражение, молча пожал плечами, будто признавал, что это возможно, но не ощущал ни капли стыда за содеянное. Иснан хотел вцепиться сакри в горло и растерзать, показать, наконец, что он был сальватором, а не бездушной куклой, но Ренольд не мог явиться перед ним во плоти – потратил слишком много сил во время захвата его тела и использования хаоса, из-за которого ноктисы рвали друг друга. Поэтому они не только потеряли так много демонов, но еще и упустили два объекта экспериментов, столь важных для Махатса.
Прошло уже три дня, но демон никак не мог успокоиться. Мало того, что Махатс, этот скользкий тип, не сумел уследить за двумя девчонками, из-за которых Иснан, Маракс и Хибай рисковали собой, так еще и Иснан оправлялся от полученных ран дольше обычного. Но хотя бы лучнице он отплатил за стрелу, застрявшую в его плече, что, однако, было совсем ничтожной победой.
Иснан позволял себе показывать недовольство только перед Ренольдом. Поэтому в момент, когда Маракс все-таки пришел за ним, Иснан вновь был самим собой и держал на лице маску отстраненного интереса.
– Идем, – скривив губы, сказал Маракс. – Госпожа хочет тебе кое-что показать.
Они направились в одну из вечно запертых комнат. Маракс прошел через раскрытые двери и, издав какой-то звук, чересчур похожий на кошачье мурлыканье, наконец расправил крылья и тряхнул ими, сбрасывая напряжение. Иснан молча прошел следом, но остановился, увидев начерченные на полу сигилы, и бросил быстрый взгляд на Маракса. Тот улыбнулся, показав клыки, и кивнул в сторону госпожи Ситри, сидевшей на полу со скрещенными ногами.
– Иснан, милый, – проворковала она, легким взмахом руки подзывая к себе. – Иди сюда, помоги мне.
Демон без лишних вопросов подошел ближе и опустился на колени рядом с госпожой Ситри. Она улыбнулась ему, указав на черные сигилы, и мягко произнесла:
– Я была разочарована, когда Маракс сказал, что недавно ты не сумел справиться с Ренольдом. Но ты слишком ценен, чтобы убивать тебя за эту оплошность, мой милый, поэтому я даю тебе шанс исправиться. Ты согласен со мной?
– Благодарю, госпожа, – тихо ответил Иснан, больше слыша стук собственного сердца, чем голос.
– Прекрасно. Тогда будь умницей и используй столько магии, сколько можешь.
Она молча положила ладонь на границу сигилов. Демон задержал взгляд на странном украшении на руке Ситри: серебристой цепочке с небольшим полупрозрачным кристаллом, показавшимся ему смутно знакомым. Заметив предостерегающий взгляд госпожи, Иснан мгновенно отвел глаза и, подобравшись, отпустил магию.
Он будто касался каждой частицы хаоса, существовавшей в этом мире, каждой нити магии, когда-либо протянутой в воздухе, и ощущал их силу. Не было ни боли, ни опустошения, которого он так боялся в первое время. Только уверенность.
Госпожа Ситри, приложив вторую руку к границе сигилов, затянула песнь на древнем языке, который никто из них не знал. Она продлилась считаные мгновения. Иснан ощутил, как пространство перед ними разорвалось, и поднял взгляд – из пустоты в центр круга вывалился кто-то, покрытый кровью и с многочисленными ранами и ожогами. Иснан вздрогнул, когда госпожа Ситри ласково коснулась его ладони, и усмирил магию. Поднявшись на ноги, демон отошел на шаг назад и поймал сосредоточенный взгляд Маракса.
Госпожа Ситри выпрямилась, поправила темное платье и протянула руку демону перед собой, жадно глотавшему воздух и бившемуся в конвульсиях. Потребовалось время, чтобы демон хотя бы немного успокоился, и когда он наконец заметил госпожу, величественную и улыбающуюся, низко склонил голову, будто выражая почтение.
– Вставай, – скомандовала госпожа Ситри стальным голосом, при этом поддерживая на лице доброжелательную улыбку.
Демон, пошатываясь, поднялся. Иснан сдержал порыв скривиться, когда увидел, насколько обезображено его лицо.
– Я думала, что ты справишься с ними, – с легкой укоризной продолжила госпожа Ситри, – но, видимо, девчонка оказалась тебе не по зубам.
– Мне жаль, что я подвел вас, – едва слышно прохрипел демон.
– Теперь будешь действовать под моим присмотром. – Госпожа Ситри сделала шаг в сторону и, посмотрев на Иснана, с улыбкой представила: – Это Карстарс, мой милый.
Согласно кэргорским традициям, оружие всегда хоронили вместе с воинами. И, несмотря на то, что лук Дионы был слишком силен из-за чар, созданных феями, никто даже не посмел высказать мысль о том, что его следует оставить ради борьбы с демонами.
Давным-давно Диона взяла с Энцелада обещание, что, если она умрет, ее тело сожгут. Никакого гроба, только огонь. Это было единственным, что Энцелад сказал Гилберту за все три дня.
Рыцарь ни с кем не разговаривал, не ел и даже не спал, из-за чего сейчас выглядел как мертвец. Он стоял напротив погребального костра, где лежало тело Дионы, и смотрел на ее оружие в своих руках так долго, что солнце практически успело скрыться за горизонтом.
Гилберту было страшно и больно до тошноты, но он заставил себя стоять неподвижно и дожидаться, когда Энцелад отпустит лук Дионы. Согласно кэргорским традициям, попрощаться с погибшим мог практически каждый, но Энцелад запретил кому-либо подходить к костру. Даже Артуру. Однако тот все-таки подошел, и Энцелад молча следил за ним все то время, что он стоял, держа Диону за руку, и что-то тихо говорил. Даже когда Артур отошел и обратился уже к Энцеладу, тот не отреагировал. Гилберт со своим острым слухом мог услышать их даже с расстояния десяти метров – расстояния, которое никто из них не посмел преодолеть из-за запрета Энцелада, – но вслушивался в шум ветра и волн, скрип песка под ногами, далекий шелест деревьев.
Он все еще думал, что этот кошмар вот-вот закончится. Диона неожиданно откроет глаза, обругает их за то, что уложили ее на какую-то сомнительную конструкцию, заберет лук у Энцелада и вновь будет сиять. Но Диона неподвижно лежала, и каждая секунда, в течение которой Гилберт смотрел на нее, все сильнее сжимала ему сердце.