– Август.
– Кто?
– Август Гривелли. Отец Себастьяна, Алекса и Рокси. Вон, смотри туда, – дядя Джон наклонился к ограждению из светлого камня и указал на противоположную сторону, на какого-то молодого человека со светлыми волосами, разговаривавшего с темнокожей эльфийкой. – Это Себастьян. Он умен и всегда действует на благо коалиции, так что, возможно, встанет на твою сторону. Если ты сумеешь предоставить достаточно убедительные доказательства, когда будешь защищать Третьего, разумеется.
Пайпер с шумным вздохом откинулась на спинку стула и еще раз оглядела огромное помещение, напоминающее античный зал суда с высокими трибунами и таким большим количеством белого камня, что начинало рябить в глазах. И, конечно, люди. Много людей, большую часть которых девушка не знала. Эйса, Кита или Марселин, которая так и не смогла добраться до ее ран, не пустили. Пайпер считала это несправедливым: значит, какого-то там Себастьяна и эльфийку, которую она впервые видела, на суд пустили, а тех, кто действительно мог помочь – нет? Бред какой-то.
Из числа лидеров коалиции, кого Пайпер видела впервые, была девушка с волосами, напоминавшими расплавленное золото, одетая в белый брючный костюм. Она сидела на крайнем месте слева, расположив подбородок на кулаке, и качала ногой в лакированных туфлях так скучающе, будто это был не суд, а шоу, которое очень сильно задержали. Пайпер неимоверно бесилась из-за настроя этой дамочки, то и дело обращавшейся к Гилберту – несмотря на легкий шум и расстояние в несколько метров, Пайпер прекрасно слышала каждое их слово. Девушка спрашивала, скоро ли они начнут и почему нельзя было просто довериться ей.
Когда двери все-таки раскрылись, Пайпер замерла на месте. Первым вошел рыцарь, в руке которого была цепь, тянущаяся к кандалам Третьего. Пайпер едва не рыкнула от злости, но поймала взгляд Третьего. Он шел, смотря на нее, и казался чрезвычайно величественным даже в одежде, пропитанной кровью. Черные и синие пятна были повсюду: на узких брюках, сапогах, рубашке с вырезом, даже в волосах, слипшихся на затылке.
Пайпер хотелось закричать и потребовать, чтобы целители осмотрели его. Всего несколько часов назад Третий был в Башне и сражался за свою жизнь, а теперь, даже не оправившись толком и не смыв кровь, шел на суд, которого не заслужил.
Но Пайпер молчала. Взгляд Третьего мог показаться рассеянным и пустым кому угодно, но только не ей: она видела молчаливую просьбу ждать, но чего – неизвестно. Она помнила, что он совсем не глуп и вполне может придумать выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Он столько раз доказывал это, что у Пайпер не осталось никаких сомнений. Она верила ему и, что самое главное, в него.
Поэтому в момент, когда Третий всего на секунду отвел взгляд, заметив, как королева Ариадна начала медленно спускаться по лестнице, Пайпер громко и четко произнесла, надеясь, что ее слышит весь зал:
– Я верю тебе.
Третий остановился. Рыцарь потянул за цепь, но сальватор не шелохнулся. Пайпер думала, что он будет злиться – особенно после того, как она обманула его у фей и в Башне не позволила помочь обреченному Магнусу, – но он вдруг приподнял уголки губ в слабой улыбке. Пайпер улыбнулась в ответ и вновь сказала:
– Я верю тебе и верю в тебя.
– Я верю тебе и верю в тебя, – ни секунды не раздумывая, повторил Третий негромко, но уверенно. В тишине его услышали абсолютно все, но никто не отреагировал.
Когда рыцари синхронно отступили и отошли на несколько метров, Третий напрягся всем телом и начал оглядываться, гремя цепями.
– Барьеры, – пробормотал Николас, про существование которого Пайпер успела забыть. – Рейна говорит, что теперь он нас не видит и не слышит. Он отрезан от всего остального зала.
Сердце Пайпер забилось быстрее. Она видела, как постепенно взгляд Третьего теряет уверенность, как он пытается отыскать, с какого именно места она разговаривала с ним. Это казалось противоестественным – Третий никогда не позволял себя запутать или поймать в ловушку.
«Знаешь, – вдруг заговорила Лерайе, из-за чего Пайпер едва не вскрикнула, подскочив на месте, – иногда резкая и сильная боль высвобождает мощнейшую магию. Она может длиться секунды, не больше, но всегда разрушительна».
«Почему ты молчала все это время?» – зло подумала сальватор, неотрывно следя за попытками Третьего определить, где и кто находился.
«Потому что мы истратили много сил! Скажи спасибо, что вообще смогла предупредить тебя».
«О чем?»
«Иногда он ведет себя как безумец».
Пайпер насторожилась, но не сильнее, чем когда заметила королеву Ариадну, замершую в пяти метрах от Третьего. Она коснулась воздуха, на мгновение вспыхнувшего сигилами, и сделала шаг вперед. Пайпер удивленно вскрикнула.
Чары были до того совершенны, что повторили все, каждое пятнышко крови, отпечатавшееся на одежде Пайпер. Королева Ариадна с уверенностью шла к Третьему, зачаровав себя так, что теперь все видели только Пайпер. Как королеве удалось добиться такого сходства? Как им вообще пришло в голову использовать ее облик против Третьего?
Пайпер хотела возмутиться, но не успела. Третий охотно шагнул навстречу королеве, и когда она раскрыла руки – точно так же, как Пайпер, – он приблизился к ней, будто был согласен на объятия.
Выждав несколько секунд, Третий наклонился к уху королевы и произнес так, что его слышали все:
– Хорошая попытка, Ваше Величество. Я почти поверил.
Он резко коснулся ее лба двумя пальцами, и чары спали. Королева рыкнула, повелительно взмахивая рукой, и будто готовилась вновь применить чары, когда Третий сделал то, из-за чего она ошарашенно застыла на месте.
Сальватор быстро отошел на несколько шагов назад, поднял ногу, расположив ступню над цепью, соединяющей кандалы, и, посмотрев на королеву, сказал:
– Великаны никогда не забывают запахи.
Улыбнувшись, Третий со всей силы рванул ногой вниз. Громкий, болезненный хруст и лязг цепей был подобен взрыву.
«Вот, вот оно! – возмущенно пробормотала Лерайе. – Нашел первый способ, который поможет восстановить магию, и даже не попытался ее уравновесить! Безумец!»
Пайпер сглотнула, следя за тем, как Третий выпрямляется. Сила удара была столь велика, что вместе с давлением магии не только сломала чары на кандалах, но и вывихнула Третьему запястья. Он, однако, презрительно скривившись, сбросил цепи, ставшие бесполезными, и с омерзительным хрустом тряхнул руками, будто думал, что этим простым действием сможет вправить запястья обратно. Пайпер помнила, что магии в этом мире в сотни раз больше и что Арне умеет мгновенно реагировать – значит, Третий и впрямь верил в это. Он был настоящим безумцем, вывихнувшим себе запястья только для того, чтобы причинить телу боль, высвободить как можно больше магии и использовать ее, чтобы снять кандалы.
Пайпер выдавила нервный смешок – или всхлипнула от ужаса, – когда Третий, посмотрев на свои руки, уже полностью исцеленные Временем, гордо расправил плечи и заявил:
– Я – Фортинбрас, изгнанный из рода Лайне и принятый родом Дасмальто. И я заявляю о своих правах на корону великанов.
Глава 21Дух мой заковали в цепи и теперь его таят
Фортинбрас вспомнил свое имя.
Эта мысль была приятной, почти согревающей, но пришла в самое неподходящее время, поэтому он отбросил ее.
Но даже после, долгие часы спустя, когда с ним была только боль и неизвестность, он не позволял мысли укрепиться в сознании. Не здесь, не сейчас. Он изучал барьеры, которыми Шерая надеялась его удержать, людей, которых видел, их поведение, манеру речи, слова, взгляды. Изучал мир, в котором невольно оказался, и пытался запомнить как можно больше.
Но, может быть, он просто пытался забыть, что Магнуса больше нет, и найти силы, чтобы защитить остальных. Не только Клаудию, Стеллу и Эйкена, но и Пайпер. Даже Николаса. С первой секунды, как Четвертый сальватор и Кит, друг Пайпер, явились в темницы, Фортинбрас почувствовал окрепшую связь между ними тремя. И хотя ему было слишком больно, чтобы изучать эту связь и пытаться заговорить с Николасом, Фортинбрас дал себе слово, что обязательно исправится. Однако сначала докажет, что этот суд бессмысленный.
– Повторяю для тех, кто не понял.
Игнорируя свирепый взгляд королевы Ариадны, Фортинбрас медленно направился к границе сигилов, из которых состоял барьер, скрывавший всех. Вместе с болью, охватившей руки при вывихе, скопилась и магия, теперь охотно отозвавшаяся на его попытку снять барьер. С окружающего пространства будто мгновенно сорвали белую ткань. Фортинбрас неторопливо оглядел лидеров коалиции, о которых знал от Пайпер, и, стараясь не задерживать взгляд на Гилберте, повторил:
– Я – Фортинбрас, изгнанный из рода Лайне и принятый родом Дасмальто. И я заявляю о своих правах на корону великанов.
Что странно, никто из рыцарей, до этого сопровождавших его, не сдвинулся с места. Он медленно огляделся, поймал предостерегающий взгляд Диего и вновь посмотрел на лидеров коалиции.
Фортинбрасу было достаточно одного касания руки Пайпер, чтобы узнать их имена, лица, должности, характеры – каждый разговор, который состоялся между ними и Первой, каждое взаимодействие он пропустил через себя. Но это была лишь информация, которой обладала Пайпер, ее личное восприятие каждого из них. Принц Джулиан, готовившийся занять трон эльфов, казался ей невоспитанным и крайне настойчивым. Лидер клана вампиров Данталион – взрывным. Королева Ариадна, которая прямо сейчас неторопливо возвращалась на свое место с таким лицом, будто ничего не произошло, любила формальности, пышные празднества и уважение, которое все выказывали ее персоне. Сонал, прекрасно изображавшую скуку, Фортинбрас знал лично. Гилберт же казался совершенно другим.
Тогда, в храме целителей, когда Время показало ему Гилберта, Фортинбрас решил, что это ложь. Гилберт не мог быть таким озлобленным, не мог ненавидеть настолько, что любое упоминание его имени вызывало только ярость.