Энцелад знал, что выбрал неверный подход. Боги, разумеется, он знал это. Но даже не пытался выглядеть и вести себя как настоящий рыцарь, с той самой минуты, как передал командование Фроуду, а доспехи убрал в шкаф, где им было самое место. Он никогда не появлялся без формы, и теперь простая футболка и спортивные штаны – идиотские спортивные штаны из супермаркета, которые как-то притащили Диона и Марселин, – вместе с кроссовками смотрелись просто смехотворно, особенно на фоне ножен с Нотунгом, висевших на поясе. Этот меч – единственное оружие, к которому Энцелад прикасался за все эти дни.
Его меч, созданный феями и полученный в награду за спасение наследницы много лет назад, сгорел вместе с телом Дионы, а ее лук… Энцелад не мог даже прикасаться к нему. Каждый раз, взяв его в руки, он чувствовал, как стрела охотно формируется под его пальцами, но слышал лишь отвратительный звук, с которым та пробивала грудь сестры.
– Что я не справлюсь с ними?
– Я думаю, – аккуратно начал Гилберт, сложив ладони вместе, – что тебе следует… отдохнуть.
С губ Энцелада сорвался нервный смешок.
– С чего бы это?
– Энцелад, пожалуйста, просто выслушай меня. Я… – великан запнулся, опустив глаза, и всего на мгновение, но Энцеладу стало неловко.
Это просто смешно. Чтобы он, сильнейший рыцарь коалиции, испытывал неловкость? Даже если перед ним стоял его король? Нет, нет и еще раз нет. Энцелад не настолько слаб.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – наконец произнес Гилберт, подняв на него взгляд. – Но Диона умерла, и теперь…
– Ее убили, – возразил Энцелад, резко выпрямившись.
– Я понимаю, правда. И я лишь хочу, чтобы ты… Чтобы ты немного отдохнул. Пришел в себя. Я не хочу, чтобы ты рисковал собой из-за…
Уголок губ Энцелада дернулся. Сказывался либо недосып, либо литры кофе, которые он вливал в себя, боясь хотя бы на секунду закрыть глаза и увидеть изуродованное тело Дионы на своих руках.
– Я отдохну, – тихо, но уверенно произнес рыцарь, когда сбивчивые оправдания Гилберта наконец затихли, – когда голова Иснана окажется у моих ног. Ни секундой раньше. И если для этого мне придется постоянно следить за Третьим сальватором и его людьми, да даже если придется прислуживать им, чтобы он поверил, что мы ему доверяем, и он начал доверять нам, я сделаю это. Одно Слово против Времени, Силы и Движения – ничто. Если это приблизит меня к убийству Иснана, я с радостью сделаю все, что они потребуют.
Подчиняться другим не так уж и сложно. Может, дело было в отцовском воспитании, который даже дома был скорее не отцом, а главным рыцарем Кэргора, Правой Рукой Эквейса. Энцелад с самого детства знал, когда нужно заткнуть рот и делать то, что приказывают.
Долг – это все. Кэргор – это все.
Но Кэргор сгинул вместе с поглощенным Сигридом, как и королевский род, которому его семья служила много поколений. Во Втором мире он искал Диону пять лет, пока мир пытался его уничтожить, и, найдя, пообещал, что никогда не оставит ее.
Долг – это все. Кэргор – это все.
Диона – это все.
Она была верна своему долгу и клятве, которые они принесли вместе. И ее убили.
Энцелад мог сделать шаг назад, отдохнуть, прийти в себя и проследить, чтобы ни один из людей Третьего, как и он сам, не добрались до Нотунга. Мог бы, но решил, что это не для него.
– Ты считаешь, что я слабак? – повторил рыцарь, пристально глядя Гилберту в глаза. – Что я не справлюсь с ними? Да, может, в магии я полный ноль, но я достаточно силен и знаю, что никто не рвется быть рядом с Третьим сальватором день и ночь.
– Дело не в этом, – поспешно возразил великан, – и не в магии, правда! Я лишь не хочу, чтобы вы рисковали собой. Эти люди опасны.
– С неопасными мы никогда и не сталкивались.
Глаз Гилберта дернулся. Энцелад почти ненавидел себя за подход, который выбрал, но еще сильнее ненавидел бездействие, которое давило день и ночь, лишало кислорода в самые неподходящие моменты и ни на секунду не оставляло его.
– Пусть Энцелад наблюдает, – наконец подала голос Шерая, положив руку на плечо Гилберта. – Диего постоянно следит за Фортинбрасом, Доган – за Эйкеном, а Зен – за Стеллой. Клаудия сидит у себя, и Енох просто так торчит у ее комнаты. Мы можем заменить кого-нибудь из них и отправить заниматься другими делами.
– Боюсь, все не так просто, – озадаченно пробормотал Гилберт. – Мы понятия не имеем, на что они способны. Эйкен призывает те странные тени, но что, если это не единственное, что он может? А Стелла? Боги, она оборотень! – взволнованно выпалил великан, вцепившись в волосы и растрепав прическу. – Насколько волки сильнее людей? Зен с ней справится?
– Тела эльфов крепче людских, – напомнила Шерая.
– А Клаудия? Никто еще ни разу не заметил, чтобы она использовала магию или чары… Я не понимаю, что с ней не так. Сегодня она всего двумя словами заставила Пайпер подчиниться!
Энцелад нахмурился:
– Клаудия? Это та, с черными губами? Ты уверен? Она едва не разнылась, когда увидела меч у меня.
– Уверен. Она точно знала, что говорила. Предатель к ней прислушивается, а ведь она почти все время молчала!
– Я не чувствую в ней мощной магии, – заметила Шерая, постучав пальцем по подбородку, – как и чар. Но в ней есть что-то, что делает ее опасной. Не физическая сила, а что-то более глубокое.
Гилберт моргнул, ошарашенно посмотрел на нее и вдруг едва не с восторгом и придыханием выдал:
– Точно. Прекрасно.
Энцелад громко скрипнул зубами.
– Неизвестный дар, который может быть опасным, – это, по-твоему, прекрасно?
– Я хочу, чтобы ты наблюдал за Клаудией. Хочу, чтобы узнал, что за дар она скрывает и какую опасность представляет. Лука, – громче произнес Гилберт, – пригласи Клаудию ко мне.
– Погоди-ка, это что, шутка? Ты хочешь, чтобы я следил за ней?
Гилберт на секунду растерялся под его требовательным взглядом, но, расправив плечи, вновь стал самим собой:
– Да, ты все верно понял. Нам важно знать, кто она и чем может помочь коалиции. Ты же сам хотел помочь.
Энцелад едва не рассмеялся. Только Гилберт мог совершенно правильно интерпретировать его слова, но при этом вывернуть их так, что они стали приказом.
– И что, мне постоянно таскаться за ней? Узнавать, что она знает? Следить, чтобы не совала пальцы в розетки?
Гилберт открыл рот, будто хотел возразить, но, подумав немного, уверенно качнул головой:
– Да, и это тоже.
Если Клаудия и была удивлена персональным приглашением в кабинет Гилберта, то она этого не показала. Она не отреагировала, даже когда Шерая отправила Еноха отдыхать в зал Истины, сказав, что с этой минуты Клаудия – не его ответственность.
Девушка спокойно села в одно из кресел, стоявшее напротив стола, закинула ногу на ногу и сложила руки на коленях. Ее глаза казались такими же черными, как и губы, отчего Гилберту вновь стало неуютно. Из вежливости он предложил ей травяной чай и испеченные Одоваком пирожные, но Клаудия не ответила, только моргнула, будто показывая, что услышала. Тогда Гилберт предложил кофе. Клаудия вновь не ответила. Она не отреагировала и на предложение выпить вина, воды, виски и чертовой крови, припасенной для вампиров. Тогда Гилберт, сдавшись, напомнил, что она может в любой момент просто сказать ему, если желает чего-то, и он отдаст соответствующий приказ.
Каждый раз, когда он говорил, что готов исполнять их желания, внутри у него все вопило от ярости, но Гилберт хорошо держался. Клятва на крови, да еще и подкрепленная Временем, была мощной и опасной. Как бы сильно Гилберту ни было больно просто смотреть на людей, которые считали Предателя не таким уж и предателем, ради блага коалиции он был готов соблюдать клятву.
– Думаю, нам надо познакомиться поближе, – сказал Гилберт, изо всех сил удерживая доброжелательную улыбку.
Клаудия промолчала. Ее поза не была напряженной, но взгляд оставался стеклянным, и Гилберту казалось, что мыслями она совсем не здесь. Однако вместо того, чтобы указать на это, он произнес:
– Хочу напомнить, что все, что я делаю, я делаю ради сигридцев и справедливости, которую они заслуживают.
Уголки черных губ Клаудии приподнялись в улыбке и тут же опустились.
– Я считаю, что мы можем стать союзниками, Клаудия. Друзьями, если тебе будет угодно. Я вовсе не хочу, чтобы наши отношения были… напряженными, понимаешь?
Если она и понимала, то виду не подала. Просто молча смотрела на него.
Поначалу Клаудия показалась ему самой обычной девушкой. Когда Переход открылся возле особняка, Гилберт видел, каких усилий стоило Клаудии просто поднять Нотунг и как быстро Энцелад лишил ее меча. Если в ее теле и крылась хоть какая-то сила, то определенно умственная. Клаудия безвылазно сидела в комнате и ни с кем, даже с Енохом и слугами, не общалась, и сегодня за три часа, которые длился приветственный ужин, сказала всего два предложения, адресованные Пайпер. Ей хватало взглядов, которые ловил Предатель, а затем мгновенно менялась его речь и тема, к которой он клонил. Казалось невероятным, что он прислушивался к ней, говорил и действовал так, как она того хотела. Гилберт до сих пор не понял, как именно Клаудия влияла на Предателя, но знал, что она делает это.
– Я хочу только мира, – настойчивее произнес Гилберт. – Мира и справедливости. Думаю, ты понимаешь, что даже если королева увидела его душу, даже если она знает все, что случилось… Есть то, в чем он точно виноват. Я лишь хочу понять, в чем именно, чтобы знать, как нам поступить. Всем нам. Достойный суд для каждого. Даже для Предателя.
– Фортинбраса, – исправила Клаудия, не моргнув и глазом.
Гилберт так удивился, что она все-таки ответила, что на несколько секунд замер, удивленно смотря на девушку. Ему стоило больших усилий не только изобразить улыбку, но и ответить ровным голосом:
– Конечно. Даже для Фортинбраса.
Имя жгло язык. «Это не он, – подумал Гилберт. – Фортинбрас – мой брат, и он умер в день Вторжения