– Что? Нет, я никак ее не представлял. Что за глупости?
– А какой у тебя типаж?
– Что это значит? – обреченно уточнил он.
– Какие девушки тебе нравятся? Какой ты представляешь свою возлюбленную?
– Тебе не кажется это… странным? – пробормотал Фортинбрас так тихо, что Пайпер с трудом расслышала.
– Что именно?
– Представлять кого-либо. Я думал, что люди сначала встречают человека, а потом понимают, что влюблены, а не ищут кого-то, соответствующего образу, созданному в голове. Я думал, у людей так же, как и у великанов.
– Это ведь только фантазия. Просто представь! – Пайпер повернулась лицом к садам, облокотилась о перила и переплела пальцы, устраивая на них подбородок. Если кто-нибудь сейчас окажется на соседнем балконе и увидит ее, подумает, что она сумасшедшая и разговаривает сама с собой. – Всем и так понятно, что сначала встречают человека, а потом влюбляются, но ведь есть что-то, что цепляет первым?
– Ты меня спрашиваешь? – удивился Фортинбрас.
– Представь, – настойчиво повторила Пайпер. С каждым мгновением время, которое она выиграла для них, утекало все быстрее, растрачивалось на глупости, которые не имели смысла, но почему-то Пайпер не могла остановиться. – Я вот, например, люблю парней с чувством юмора и хорошим музыкальным вкусом. Хотя это все довольно субъективно, но все же… Ты понял суть?
Фортинбрас молчал так долго, что Пайпер начала волноваться. Она услышала совсем тихий скрип кожаного дивана и глухие шаги и уже хотела повернуться, но почувствовала, как Фортинбрас, подойдя ближе, медленно и аккуратно провел пальцами по ее левому плечу.
– Может быть, – пробормотал он очень тихо, практически неслышно, – меня привлекают девушки, у которых волосы черные, как сама Ночь, и такие мягкие, что напоминают шелк.
Фортинбрас, все еще держа руку на ее плече, другой едва ощутимо коснулся кончиков ее волос, доходивших до середины шеи.
– Может быть, – продолжил он, и горячее дыхание опалило ее макушку, – меня привлекают девушки со сталью во взгляде и стержнем внутри.
Пальцы Фортинбраса нежно прошлись от ее шеи к подбородку и обратно.
– Может быть, меня привлекают девушки, у которых кожа мягкая, как бархат, и теплая, как солнце. Может быть, меня привлекают девушки, которые шутят так, что я этого не понимаю, а после пытаются объяснить мне суть, но сдаются и бьют кулаком в плечо. И, может быть, – добавил Фортинбрас, наклонившись так низко, что Пайпер почувствовала его тонкие губы на изгибе шеи, – меня привлекают девушки, которым нравятся парни с чувством юмора и хорошим музыкальным вкусом.
Пайпер выдохнула, когда легкое прикосновение к коже превратилось в нежный поцелуй. Фортинбрас обнял ее за талию, немного придвинув к себе, и вновь поцеловал в шею. Пайпер хотела, чтобы это мгновение не заканчивалось.
Но потом Фортинбрас вдруг отшатнулся и издал какой-то странный сдавленный звук. Пайпер испуганно повернулась, решив, что проклятие вновь атаковало его, но не увидела крови. Только испуганный взгляд и совершенно красное лицо.
– Я… – кое-как выдавил сальватор, прижав сжатый кулак к губам и тут же его убрал – Я… прости, я… Я слишком многое себе позволяю…
Пайпер усмехнулась, но тут же постаралась стать серьезной, заметив озадаченность с испугом на лице Фортинбраса. Вряд ли ей следовало что-либо делать, не разобравшись в ситуации полностью, но дело было в том, что Пайпер смертельно устала и хотела почувствовать себя в безопасности и спокойствии.
Она подошла ближе, привстала на носочки и поцеловала его. Как и в первый их поцелуй, Фортинбрас на несколько мгновений застыл, будто не понимал, как реагировать, но после мягко взял ее лицо в ладони и поцеловал в ответ.
Пайпер и не думала, что такое состояние, когда радость и боль разрывают изнутри, вообще возможно. Ей хотелось вопить о несправедливости и до последнего отстаивать Фортинбраса, Клаудию, Стеллу и Эйкена перед коалицией, хотелось проклинать сигридских богов и демонов, из-за которых они оказались в этом мире. И в то же время она хотела, чтобы Фортинбрас бесконечно целовал ее, чтобы магия и дальше оставалось спокойной.
Да, так это и ощущалось. Спокойствие, которого ей так не хватало.
Пайпер посмотрела на Фортинбраса, все еще озадаченного и испуганного происходящим, взглядом скользнула по его приоткрытым губам, но едва успела вновь коснуться их, когда раздался настойчивый стук.
– Я знаю, что ты там, Третий! – послышался громкий голос дяди Джона. – На каком бы этапе избавления от одежды вы, кретины, ни были, советую тебе быстро одеться и оставить мою племянницу в покое!
Пайпер застонала от разочарования. Она знала, что дядя Джон относится к Фортинбрасу настороженно, но это уже чересчур. Однако Третий воспринял его слова совершенно серьезно: сделал шаг назад, схватил пиджак, оставленный на диване, и уже двинулся к двери, но вдруг остановился и посмотрел на Пайпер.
– Я слишком многое себе позволяю, – пробормотал он, быстро подошел к ней и вновь поцеловал.
Пайпер успела только моргнуть, а Фортинбрас уже надел пиджак и, с чрезвычайно важным видом распахнув дверь, вышел в коридор.
– А ты, я смотрю, не сильно торопился, – укоризненно заметил дядя Джон.
– При всем уважении, господин Сандерсон, – с улыбкой ответил Фортинбрас, – но вы сами рекомендовали мне сначала одеться.
Прежде чем уйти вместе с рыцарями, маячившими за спиной дяди Джона, он скользнул взглядом по Пайпер и улыбнулся – на этот раз по-настоящему, искренне.
А она наконец поняла, что влюбилась.
Глава 27Я слышу зов, похожий на крик
Клаудия будто намеренно говорила громче обычного. То ли боялась, что из-за шума волн Энцелад ее не услышит, то ли хотела добить своей бессмысленной болтовней – а в том, что болтовня была бессмысленной, он ничуть не сомневался. Клаудия каждый день разговаривала с пустотой и наблюдала за реакцией Энцелада. Словно хотела заинтересовать его, но для чего – не говорила. Она вообще мало с кем разговаривала, словно ее не волновали ни этот мир, ни окружавшие люди. Но в то же время Клаудия знала слишком много, и для Энцелада это до сих пор оставалось загадкой.
– Не сказала бы, – между тем продолжила Клаудия, отойдя на несколько шагов назад, чтобы не намочить обувь. – Да, приятно видеть солнце, но в целом…
Клаудия сделала еще один шаг назад, кинув ледяной взгляд на волну, набежавшую на песок.
– Нет, твой король не так уж и мил. Он глуп и невежественен. Омага никогда бы не склонилась перед ним. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Еще какое-то время Клаудия смотрела себе под ноги и то и дело презрительно фыркала или качала головой, будто реагируя на чьи-то слова. Вчера, во время празднества у эльфов, куда ее, разумеется, не пригласили, Клаудия вышла на улицу и целых десять минут гуляла. Она не сказал Энцеладу ни слова, и даже Стелле, проводившей время в саду, не удалось привлечь ее внимание.
Но теперь Клаудия, повернувшись к Энцеладу лицом, очень ясно дала понять, что замечает его. Как минимум раз в день Клаудия награждала рыцаря взглядом, который означал что-то вроде: «Неужели ты все еще здесь?»
Впрочем, сейчас это был другой взгляд, будто она впервые его увидела.
– Повтори, – едва слышно произнесла Клаудия, буравя рыцаря сосредоточенным взглядом.
Даже если бы Энцелад хотел ответить, сделать он этого не успел. Взгляд Клаудии метнулся ему за спину и мгновенно стал озадаченным.
– Я слышу, но не понимаю. Что это за язык?
– С кем ты вообще разговариваешь? – не выдержал Энцелад и, обернувшись, никого не увидел.
– Я слышу, – настойчиво повторила Клаудия, медленно проследив за чем-то невидимым. Она вновь повернулась к Энцеладу спиной и решительно шагнула в воду. – Я тебя слышу.
– Эй! Какого хрена ты творишь?
Клаудия уверенно шла вперед, что-то бормоча, и, что самое странное, не уходила под воду – перед ней будто прокладывался невидимый мост, прямо над водой. Энцелад не был уверен, что это магия, но иного объяснения не находил: Клаудия шла вперед едва ли не по воздуху, ведомая чем-то, чего рыцарь не слышал и не видел.
– Клаудия! – рявкнул Энцелад. – Немедленно вернись!
Мимо него что-то проплыло. Он дернулся, когда руки коснулось нечто обжигающе холодное, и в ту же секунду обнажил меч, но противник даже не дрогнул. Какое-то размытое нечто, едва напоминающее человеческую тень с очень длинными руками, волочащимися по земле, повернулось к рыцарю пустым лицом, на котором виднелся только рот. Тень улыбнулась, обнажив два ряда острых зубов, испачканных черной кровью, и двинулась к Клаудии. В ту же секунду мимо Энцелада проскользнула еще одна тень. И еще. Странные создания наполняли пляж, лезли в воду, цеплялись за невидимый мост, по которому шла Клаудия, и тянулись к ней.
Но никого, кроме Энцелада, рядом не было. Утром Гилберту и всем трем сальваторам пришли приглашения от короля Джулиана, который требовал, чтобы они немедленно явились во дворец эльфов. Джонатан и Стефан отправились вместе с ними, Эйс же вместе с Марселин и Китом захотел навестить Соню в зале Истины. В особняке осталось не так много людей, которые могли бы помочь. Чем бы происходящее на самом деле ни было, магией или хаосом, рыцарь понимал, что в одиночку не справится. Даже с Нотунгом.
– Клаудия!
Одна из тварей кинулась Энцеладу наперерез и даже успела вцепиться острыми зубами в руку, но мгновением позже рассыпалась черным пеплом. Нотунг тут же отсек голову другой твари, затем и третьей. Уже в воде они попытались затащить Энцелада глубже, утопить и растерзать, но вдруг раздался истошный крик и треск, будто разом сломались тонны стекла. Где-то впереди, среди тошнотворно-яркой синевы неба и океана, среди теней, почти подобравшихся вплотную к Клаудии, мелькнуло белое пятно. Энцелад увидел золотые волосы, костяную маску и такие же острые черные зубы.
Еще одна тень рассыпалась, когда невидимая опора, на которой стояла Клаудия, исчезла. Она рухнула в воду с криком, сильно ударившим по ушам Энцелада. Только тучи брызг подсказывали ему, что она пытается всплыть. Тени нападали на него, опрокидывали в воду, кусали и рвали, но Энцелад отбивался и двигался дальше. Он мог бы просто бросить Клаудию, но первыми сработали именно инстинкты: броситься в атаку, оттеснить противника, изрубить на мелкие кусочки. Уничтожить врага до того, как уничтожат его. Убить и тем самым защитить, потому что эта глупая девчонка точно нуждалась в защите.