Энцелад был уверен, что ему придется бороться с тенями до самого конца, но они вдруг исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. На волнах, едва доходивших ему до бедер, плавал черный пепел. Клаудии не было видно.
Неужели она такая беспомощная, что не может справиться с водой? С обычной, черт возьми, водой. В двадцати метрах от берега не настолько глубоко, чтобы можно было утопиться… Но Клаудия ушла намного дальше. Энцелад видел, что она ушла намного дальше, а после рухнула в воду. Ракс бы ее побрал.
Он добрался до места, где видел девушку в последний раз и, глубоко вдохнув, нырнул. В глаза ударил поднятый песок, вокруг расплылись пятна его крови. Нотунг тянул вниз, и Энцеладу пришлось оставить его воткнутым в ил.
Дальше, дальше, дальше. Где, черт возьми, эта девчонка? Она что, решила устроить заплыв и не посчитала нужным предупредить его? Весь этот спектакль был устроен только для того, чтобы избавиться от его внимания? Если ведьма, как ее поначалу называл Енох, еще жива, Энцелад лично утопит ее.
Рыцарь нырнул еще глубже, распугивая мелких рыбешек и драу, и наконец заметил Клаудию, медленно идущую ко дну. Вокруг ее головы появлялись то пузырьки воздуха, который она теряла, то пятна крови.
Энцелад схватил Клаудию за руку и потащил наверх. Вынырнув, он попытался удержать ее голову над водой и погреб к берегу, где уже маячило несколько людей. Зен крепко держал Стеллу, порывавшуюся кинуться в воду, Эйкен беспокойно прыгал на месте, и Доган никак не мог заставить мальчика успокоиться. В конце концов Эйкен рванул вперед, вскинув руку, с которой сорвалось несколько теней. Часть из них растворилась под водой, другая оказалась возле них и, казалось бы, пыталась протащить к берегу.
С каждым мгновением Клаудия бормотала все громче и неразборчивее. На берег практически выползла, крепко держась за Энцелада. Тени Эйкена крутились вокруг девушки, пытались поддержать, пока другие старательно вытаскивали Нотунг. Стелла все-таки вырвалась из хватки Зена и уже подбежала, когда Клаудия вновь закричала. Она начала размахивать руками, отталкивать Энцелада, пытавшегося ее успокоить, и при этом ни на мгновение не переставала истошно орать, будто ее до сих пор терзали те твари.
Энцелад перехватил одну ее руку, но Клаудия тут же наотмашь ударила его по лицу другой рукой и отскочила. Она вцепилась в волосы, все еще крича, требуя, чтобы ее оставили в покое, чтобы все замолчали, и осела на песок. Энцеладу потребовались мгновения, чтобы понять две вещи: во-первых, эта слабая девчонка и впрямь ударила его; во-вторых, если сию же секунду не остановить кровь, хлеставшую из раны на ее шее, есть шанс, что даже Марселин не справится.
Энцелад увернулся от еще одного удара и прижал ладонь к шее Клаудии. Ведьма продолжала отбиваться и кричать, но с каждым мгновением прикладывала все меньше усилий. На ее мокром от слез лице отражался страх, которого Энцелад никогда прежде не видел. Клаудия всегда была серьезной и холодной, никогда не проявляла лишних эмоций даже в присутствии своих. Теперь же она тряслась, рыдала и сбивчиво требовала оставить ее в покое.
Что же она видела?
– Еще раз, – потребовала Марселин.
Энцелад, осматривавший повязку на своей руке, выругался.
– Я тебе что, попугай?
– Еще раз! – повысила голос Марселин.
Повторив ругательство, Энцелад все-таки начал заново рассказывать о том, что произошло. Марселин со всем вниманием слушала и параллельно магией устраняла след от ранения на шее Клаудии. Девушка сидела с безучастным видом и будто бы совсем не беспокоилась из-за случившегося. Энцелад и сам говорил об этом как о чем-то незначительном, но Фортинбрас, Пайпер, Стелла и Эйкен восприняли произошедшее совершенно иначе.
Марселин не знала, из-за чего Гилберта и сальваторов пригласили к королю Джулиану. Причина была чрезвычайно важной и срочной, иначе Гилберт не согласился бы так скоро. Джонатан и Стефан отправились с ними, но, как знала целительница, по разным причинам. Если Джонатан хотел быть уверенным, что с Пайпер ничего не случится, Стефан будто хотел ненадолго сбежать от грозовых туч, нависших над Марселин.
Они очень сильно поругались из-за того, что Стефан ей рассказал. Точнее, Марселин поругалась с ним.
То, что Стефан рассказал, не могло быть правдой. Ее мать не могла быть магом и наложить на Стефана проклятие. Она была обычной женщиной, вышедшей замуж за самого обычного мужчину, и если бы это было не так, Марселин бы уж точно знала.
Она будто вновь оказалась в бесконечном кошмаре, который повторялся день ото дня: не знала, что делать, кому верить и что сказать. Стефан, наконец раскрывший всю правду, не заслуживал того, чтобы Марселин на него злилась. Он много раз пытался побороть проклятие и рассказать ей о том, что случилось в день, когда он ее нашел, но не мог. Он не заслуживал злости и ненависти, но Марселин не могла остановиться. Каждый раз, когда она видела Стефана, она вспоминала, что он говорил, и ярость только усиливалась.
Марселин помогала Энцеладу и Клаудии совершенно инертно. Магия, отвары, бинты. Каждое действие было будто автоматическим, тогда как в мыслях крутилось то, что ей рассказал Стефан. Не отвлекало даже присутствие сальваторов и Гилберта, мрачного, как туча. То ли он сильно переживал за Энцелада, то ли пытался понять, как защиту особняка удалось обойти. Или, что вероятнее всего, бесился из-за присутствия стольких людей, которых не мог контролировать. Стоило ему хотя бы на секунду задержать раздраженный взгляд на Фортинбрасе, как Стелла, сидящая на полу, начинала на него рычать.
– Не думаю, что это был Райкер, – наконец сказал Николас, когда Энцелад закончил очередной пересказ. – Я изучил место, где на вас напали, но не обнаружил его следов.
– А у него вообще есть следы? – спокойно уточнила Шерая. Пожалуй, она была единственной, кого уже ничем нельзя было удивить. Причина, из-за которой король Джулиан так переполошился, заставила поволноваться и Гилберта, и Пайпер с Николасом, но только не Шераю.
– Конечно. Едва заметные, но есть.
Марселин выдохнула, когда след от ранения окончательно исчез, и отошла на шаг. Фортинбрас тут же опустился перед Клаудией на колени и критически оглядел ее шею, после чего поблагодарил Марселин.
– Но и на хаос это не было похоже. Что-то… среднее, – неуверенно произнес Николас. – Смешанное. Как…
Он запнулся и почему-то посмотрел на Фортинбраса.
– В общем, ты понял.
– Да, я понял.
– Я не понял, – будто нехотя вставил Гилберт.
– Это иная форма силы, сочетающая в себе магию и хаос, – подал голос Стефан. Он сидел на диване и, казалось, все это время намеренно игнорировал всех вокруг, читая какой-то древний трактат. – Подобные манипуляции строятся на экспериментах над драу, в результате которых нарушается баланс между естественным хаосом и магией в их организмах. Господин Ресер писал, что у демонов это называется umbare, что в переводе на сигридский язык означает что-то вроде «восставшие из пепла».
– Вау, а мы и не поняли этого, когда они обратились в пепел, – саркастично выдал Энцелад.
– Восставшие, – напомнил Стефан, посмотрев на него из-за поднятой книги. – Пойманных драу сжигали живьем, из-за чего и получались umbare.
Пайпер, сидевшая рядом с магом, поморщилась.
– Кому нужно сжигать драу? Они же… милые.
– Не все, – возразил Фортинбрас. – Есть множество драу, которые любят портить людям жизнь. Есть драу, которые поглотили слишком много магии или хаоса. Например, сальхи. Когда баланс между хаосом и магией нарушается, что-то одно начинает поглощать драу, превращая его в иное существо. Представь сальхи, поглощенных хаосом, сожженных не самым обычным огнем и воссозданных из пепла. Дикие, опасные создания. Я редко с ними сталкивался и даже не знал, что они могут быть… такими, какими их описал господин Эрнандес.
– Где ты мог с ними столкнуться? – тут же спросил Гилберт.
– В Энтланго и Инагросе.
– Чудесно. Где это?
Фортинбрас улыбнулся ему и спросил:
– Кто ставил барьеры вокруг особняка?
– Я, – ответила Шерая.
– Тогда как восставшие из пепла прошли? Почему ты не почувствовала их сразу?
Гилберт скривил губы, и до Марселин наконец дошло: ко всем Фортинбрас обращался с уважением, называл «госпожой» или «господином», но только к Шерае обращался на «ты». И она его никогда не исправляла.
– Кто может знать твою магию?
– Думаешь, что среди нас предатель?
– Только не смотрите на меня, это уже становится похоже на плохую шутку, – пробормотал Фортинбрас, когда Гилберт уже открыл рот. – Но точно есть кто-то, кто знает твою магию. Может быть, не идеально, но все же… Кто-то, кто знал, что сегодня нас не будет. Возможно, этот же человек стоит за убийством.
– Что? – Марселин удивленно захлопала глазами. – Каким еще убийством?
– Госпожа Сибил мертва.
Марселин едва не рухнула на диван между Пайпер и Стефаном, лицо которого мгновенно сменилось на обеспокоенное. Как это: Сибил – мертва? Быть этого не может. Убийства прекратились с тех пор, как Пайпер открыла Переход и многие демоны залегли на дно…
Неужели они опять начали действовать? Дождались, пока Третий сальватор покажется на людях, и нанесли удар. Но откуда они знали, где он будет и кто окажется рядом? Как поняли, что король Джулиан непременно потребует присутствия всех трех сальваторов? И демоны ли виноваты в нападении на Энцелада и Клаудию?
– Они кричали, – вдруг подала голос Клаудия. – Просили, чтобы их убили. Им было больно.
Энцелад нахмурился – он говорил, что те твари могли только рычать и стонать. Фортинбрас, Стелла и Эйкен, наоборот, обратились в слух. Пайпер опустила плечи и как-то обреченно уставилась на Клаудию.
– Не думай, будто я дура, – едва не рявкнула она, ни к кому конкретно не обращаясь, из-за чего Марселин насторожилась. – Я знаю, что слышала. Думаешь, я не знаю, как это работает? Я двести лет с этим живу!
Марселин вздрогнула, когда злой взгляд Клаудии, метнулся к Стефану.