еде?
– На чем?
Пайпер улыбнулась – натянуто, неловко, будто думала, что ее слова были крайне глупыми, – однако Фортинбрас не улыбнулся в ответ. Подождав еще немного, Пайпер сделала нерешительный шаг вперед и остановилась, смотря на него. Фортинбрас выпрямился во весь рост, чувствуя, как тело еще ломит от боли. С каждым разом будто становилось все хуже – может, однажды дойдет до того, что проклятие окончательно сломает его, и никто не сумеет вовремя начертить сигилы, способные спасти.
Может, так будет даже лучше.
Оказалось, что он устал притворяться, будто ему не больно. Устал говорить и доказывать, что не помогал темным созданиям во время Вторжения. Устал слышать, что недостоин любви. Устал думать, что с ним что-то не так, что внутри его что-то сломано и все, кроме него, знают, что именно.
Пайпер сделала еще один шаг вперед. Фортинбрас – шаг назад. Он уткнулся в край кровати и, когда Пайпер подошла ближе, медленно сел. Удерживать равновесие было очень трудно.
Пайпер злилась. Магия внутри нее клокотала и рвалась наружу, но она так идеально удерживала ее, как никогда не удерживала на уроках Фортинбраса или Джинна.
Первая злилась и, возможно, даже на него, а он думал о том, что было бы неплохо, если бы она просто позволила ему обнять себя. Любое, даже самое незначительное или случайное прикосновение к ней приводило в равновесие ревущую внутри магию и дарило спокойствие.
– Я поговорю с Гилбертом, что-нибудь…
– Нет, – перебил Фортинбрас. – Не надо.
– Но…
– Нет. Просто… нет. И я не хочу об этом говорить. Пожалуйста.
Пайпер поджала губы, озадаченно уставившись на него. Магия беспокойно зашевелилась, контроль на мгновение сорвался. Фортинбрас подумал, что Пайпер уйдет, но она вздохнула и обняла его.
– Хорошо. Я просто выбью ему зубы и…
– Пайпер, нет.
– Ладно, я пошутила… Или нет.
– Пайпер.
– Все, молчу.
Если бы она просто молчала. Фортинбрас почувствовал, как ее ладонь легла ему на затылок, как пальцы начали медленно двигаться по волосам. Это было слишком приятным и теплым чувством, чтобы он мог так просто отказаться от него. Но ему пришлось, потому что чем скорее она поймет, что Гилберт прав, тем лучше.
– Это правда, – сказал Фортинбрас, поднимая голову. Лицо Пайпер вдруг оказалось так близко, что он почувствовал ее дыхание на своей коже и увидел, как блестят ее глаза. – То, что сказал Катон. Я истребил род Лайне.
Рука Пайпер на его волосах замерла.
– Они были прокляты. Переродились бы в демонов, но я решил, что должен убить их.
– Выходит, ты спас их.
– Убийство есть убийство. Я не позволил им стать темными созданиями, но я все равно убил их.
Я… я убил своих родителей и уничтожил их тела, чтобы демоны не смогли использовать их. Я убил брата и сестру, которые уже перерождались, и я убил Марию… Я убил их всех, и я…
С его дыханием творилось что-то странное: воздуха вдруг стало не хватать, и легкие болели так сильно, будто кто-то рвал их на части. Глаза нещадно жгло, магия билась, как птица в клетке. Фортинбрас не помнил, когда в последний раз ему было так больно – даже в минуты, когда просыпалось проклятие, он ощущал нечто иное.
– Я думал, – выдавил Фортинбрас, почувствовав, как ладонь Пайпер что-то стерла с его лица, – что это спасет их, но я… я убил их… В том зале, с тронами, который я тебе показывал. Это единственное место, которое я не смог восстановить магией. И каждый раз, когда я там, слышу, как они кричат, чувствую их кровь на своих руках… Они говорили, что я лаэртац, но Гилберт был прав, сказав, что я савацтар. Я поклялся служить Ребнезару и своей семье, любить и оберегать ее, но я…
Фортинбрас проглотил слова, готовые сорваться с языка, вместе со слезами и крепко обнял Пайпер. Ее пальцы вновь начали мягко гладить его волосы, и чувство безопасности и спокойствия медленно возвращалось, окутывая его теплом.
– Я думаю, это было милосерднее, чем если бы они стали демонами. И думаю, что они не осуждали бы тебя, – наконец сказала Пайпер.
Она не могла знать этого наверняка, но ее слова звучали так уверенно, даже правильно, что Фортинбрас хотел поверить им.
– Если бы Гилберт знал правду…
– Нет, – прервал Фортинбрас, спустя несколько секунд поняв, насколько злым был его голос. – Для него это будет равносильно признанию, что я во всем виноват, и об этом узнает вся коалиция. Я не хочу терять те крохи доверия, которые сумел заслужить.
– Тебе не нужно постоянно заслуживать их доверие или любовь. Ты заслуживаешь их просто потому, что ты – это ты. Ты не Предатель миров, и если надо, я сломаю хребет каждому, кто так думает.
Фортинбрас ожидал, что она улыбнется, однако этого не случилось. Пайпер была серьезна, как никогда раньше, что немного пугало.
– Не хочу, чтобы и тебя считали их врагом. Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности, – пробормотал Фортинбрас.
– Вряд ли это возможно после того, что сказал Райкер.
Фортинбрас ждал продолжения до тех пор, пока не понял – его не будет. Пайпер давала ему возможность отложить неприятный разговор до лучшего времени – которое, разумеется, никогда не наступит, – и перейти к еще более неприятному разговору.
– Все спрашивали меня, – тихо сказала Пайпер, вновь проведя ладонью по его лицу и стирая слезы, которые Фортинбрас из последних сил пытался остановить. – Не знаю зачем, принцесса же все слышала и могла проверить с помощью своего крутого дара… Ну вообще-то она и проверила, – замявшись, добавила Пайпер. – Сказала, что Райкер не солгал.
И что ты насчет Некрополей не лгал. Я и не думала, что в них спрятано что-то… такое.
– Даже я не знал, что это. Прости, что не рассказал.
– Если бы ты рассказывал мне абсолютно все, Марселин бы решила, что мы уже женаты лет десять.
Фортинбрас нахмурился. Пайпер невозмутимо смахнула несколько прядок с его лба и посмотрела ему в глаза, еще влажные от слез.
– Думаешь, нам стоит прислушаться к Райкеру?
– Если он прав и в том, что спасение миров лежит в освобождении богов, то да.
– Значит, нам придется вернуться в Дикие Земли?
– Для начала следует сообщить о случившемся коалиции. Сомневаюсь, что они обрадуются, но если королева перестанет делать вид, будто не видела правды в моей душе, может, что-то и выйдет. Мы что-нибудь придумаем.
Пайпер натянуто улыбнулась и, что сильно удивило Фортинбраса, прижала его чуть ближе к себе. Мир будто замер, все проблемы и вся боль, копившаяся в нем годами, словно ушли глубоко внутрь, туда, откуда уже не могли терзать его. Фортинбрас ощущал дыхание Пайпер на своей макушке, тепло ее кожи, пока магия капля за каплей успокаивалась. Фортинбрас помнил, что расслабляться не стоило: только не сейчас, когда он наконец осознал, как сильно Гилберт ненавидит его; когда Райкер раскрыл себя и открыто рассказал о Некрополях, про которые не каждый житель Диких Земель знал. Однако рядом с Пайпер было так спокойно, что Фортинбрас не мог противиться желанию навечно растянуть этот момент.
– А почему Марселин может решить, что мы женаты?
Это было далеко не единственным, что волновало его, но слова будто сами собой сорвались с языка. Пайпер как-то натянуто рассмеялась и довольно ощутимо ударила его кулаком по плечу.
Глава 30Но меня не будет рядом
Шерае потребовалось два дня, чтобы угрызения совести хотя бы немного утихли. Каждый раз, смотря на Гилберта, молча принимая его поручения и слушая приказы, она видела, что он мучается: волнение и стыд отражались в быстрой, сбивчивой речи, нервных движениях и абсолютной неподвижности в моменты, когда они оставались наедине. Шерая слишком хорошо знала Гилберта, чтобы не понимать, как он жалеет о случившемся. Однако признал он это только на третий день, когда, сидя в своем кабинете, разбирался с письмами от коалиции.
– Принцесса говорит, что это правда, – произнес Гилберт будничным тоном, но Шерая прекрасно уловила, как дрогнул его голос. – Джулиан и старейшины сомневаются.
– Ты провел собрание без меня?
Кончики ушей Гилберта покраснели.
– Я знаю, что ты веришь ему.
– Гилберт, я стараюсь мыслить рационально. Время нужно коалиции, и не важно, кто им обладает.
– Тогда что насчет Слова? Нам и Иснану поверить? Пригласить его на чашку чая?
– Иснан нам не союзник. Если бы он пытался доказать нам, что хочет и может помочь, тогда мы могли хотя бы дать ему шанс. Но он забрал Соню и Твайлу, напал на Пайпер, убил Диону. Он наш враг, в отличие от Третьего.
– Ты не можешь знать этого наверняка.
– Принцесса не лгала. И Райкер, и Третий сказали нам правду. Королева видела его душу и знает, что он не виноват. Я думаю, можно хотя бы попытаться притвориться, что это так.
Гилберт чертыхнулся, бросил письмо от фей, которое едва успел открыть, и запустил пальцы в волосы.
– Если он не предавал миры, то все, во что я верил и чем жил, ложь? Я двести лет заблуждался и обвинял того, кто не виноват? Ты считаешь, что это так?
– Я считаю, что вы можете хотя бы поговорить.
Гилберт громко фыркнул:
– Поговорить! Я не хочу даже видеть его! Он лжец и предатель, а я…
– А ты говоришь так только потому, что привык так думать.
В этом и была главная ошибка, которую Гилберт неизменно совершал, потому что просто не мог остановиться: повторял ложь раз за разом, убеждал в ней других, ведь когда-то с ним сделали то же самое. Гилберту двести лет внушали, что Фортинбрас – Предатель, и ложь накрепко засела в его голове. Его научили слепо ненавидеть, и он ненавидел.
За что Шерая корила себя. Она старалась изо всех сил, оберегала его, рассказывала то, что сама знала, но влияние коалиции оказалось сильнее. Тем не менее Шерая не отвернулась от Гилберта, потому что знала: он запутавшийся и напуганный ребенок, который не понимает, что нужно делать.
– Почему король Джулиан и старейшины сомневаются? – спросила Шерая вместо того, чтобы терроризировать Гилберта тем, что он упорно отрицал.