Морские лилии относятся к типу иглокожих, и потому состоят в близком родстве с морскими звездами, морскими ежами и голотуриями. Выше уже говорилось о бесстебельчатых морских лилиях, обитающих на коралловых рифах, но здесь, в пучине океана, лилии сидят на длинных членистых стеблях. В основании стебля имеются прикрепительные выросты, а вдоль всей его длины — хватательные усики. Маленькое тело животного с длинными разветвленными руками расположено на вершине стебля и обращено ротовым отверстием вверх.
Прикрепление ко дну у стебельчатых лилий непрочное. Часто стебель обламывается в самом основании, и тогда животное получает возможность передвигаться. Изгибая членистый стебель и шевеля руками, лилия перемещается на небольшие расстояния, а затем долго сидит на одном месте, уцепившись за подходящий предмет усиками стебля.
Все части стебельчатой лилии невероятно нежные и ломкие, поэтому крайне редко удается достать со дна моря целый экземпляр; обычно трал приносит только жалкие обломки, в которых нельзя узнать стройное изящное животное.
В зоологии считалось установленным, что все животные разделяются на 16 крупных групп или типов. Любое из вновь открытых животных всегда оказывалось принадлежащим к одному из этих типов. Более того, все вымершие ископаемые представители животного царства также укладывались в рамки тех же типов. Казалось бы, обнаружение нового типа уже невозможно, но…
Летом 1932 года в Охотском море работало экспедиционное судно «Гагара». На нем находился молодой зоолог Павел Ушаков.
Среди добытых им со дна моря животных попались небольшие червеобразные организмы, сидевшие в тонких трубочках. Они очень походили на хорошо известных морских кольчатых червей, хотя и отличались некоторым своеобразием. П. Ушаков опубликовал описание их внешнего вида.
Находкой заинтересовался шведский зоолог Иогансен, которому по его просьбе было послано два экземпляра нового животного. Изучив строение, Иогансен решил, что это не кольчатые черви, а особый раздел червей, и назвал их погонофорами. Это греческое слово означает «несущие бороду». Название было дано в связи с тем, что пучок щупалец животного действительно напоминает бороду или кисть.
В 1949 году в строй советских научно-исследовательских судов вступил «Витязь». В одном из первых его рейсов принял участие профессор Артемий Иванов. Трал опустили в том самом месте, где 17 лет назад П. Ушаков добыл первых погонофор. Лов принес богатейшую добычу, в том числе и погонофоры. Так начался новый период в изучении этих своеобразных морских организмов.
С 1949 года А. Иванов регулярно участвовал в экспедициях «Витязя», а в перерывах между рейсами изучал собранную уникальную коллекцию бородоносцев. Чем же замечательны эти, доселе никому не известные обитатели морских глубин?
Внешне погонофора выглядит как тонкий, почти нитевидный червь длиной от 5 до 35 сантиметров, сидящий в трубочке из рогоподобного вещества. Среди других особенностей его анатомии обращает на себя внимание полное отсутствие кишечника. Собирание, переваривание и высасывание пищи происходит за счет деятельности щупалец, сидящих в виде «бороды» на переднем конце тела. А. Иванов изучил этот своеобразный способ пищеварения, не наблюдающийся ни у каких других организмов. Он исследовал также развитие погонофор, эволюцию группы, указал ее место среди других животных.
Выяснилось, что погонофоры близко родственны таким организмам, от которых произошли все высшие животные, в том числе позвоночные. Стало возможным более реально представить себе внешний вид отдаленнейших предков позвоночных.
Исследования А. Иванова показали, что погонофоры не могут быть отнесены ни к одному из 16 ранее известных типов животных. Таким образом, они оказались представителями нового типа. Подобное открытие для современной зоологии совершенно экстраординарно. По своему масштабу оно может быть приравнено к открытию новой планеты солнечной системы.
Когда оно было сделано и труды профессора А. Иванова переведены на ряд иностранных языков, вдруг выяснилось, что погонофор многие зоологи давно видели, но только путали с червями и потому не обращали на них серьезного внимания. Первая погонофора была описана еще в 1914 году французским зоологом М. Коллери, который не стал исследовать ее анатомию, а удовлетворился внешним осмотром и решил, что перед ним новый вид… кольчатых червей. В 20-х годах во время работы английского исследовательского судна «Дискавери II» у берегов Антарктики драга приносила на борт целые вороха каких-то спутанных светлых волокон. Зоологи рылись среди них в поисках чего-либо стоящего, а затем всю волокнистую массу безжалостно выбрасывали обратно в море. Никто из них даже не подозревал, что держит в руках представителей неизвестного типа животных. Ведь каждое такое волоконце на самом деле было тонкой трубочкой, в которой сидела погонофора.
Губка — корзиночки Венеры.
Удивляться этому не приходится: среди прикрепленных морских животных имеется немало таких, в которых очень трудно узнать живые организмы. В середине прошлого века один из колониальных служащих привез с Филиппинских островов в Германию небольшую ажурную корзиночку, сплетенную из прозрачных стеклянных нитей. Изящная безделушка была продана в Европе за огромную по тем временам сумму в 600 марок. Каково же было изумление антиквара, когда он узнал, что его новое приобретение сделано не руками человека, а самой природой и представляет собой скелет морской губки — корзинки Венеры, или евплектеллы. Эти губки, растущие на глубине 150–300 (иногда и до 2 тысяч) метров, издавна добывались рыбаками Японии и Филиппинских островов и служили местному населению в качестве комнатных украшений. В Японии евплектелла связана со свадебной церемонией. Молодые люди при заключении брака получают в подарок красивую полупрозрачную корзиночку с парой засушенных креветок внутри. Японцы давно заметили, что в каждой такой губке живут две креветки — самец и самка. Они забираются туда еще на личиночной стадии и, вырастая, уже не могут ее покинуть. Поэтому подарок имеет для молодоженов символическое значение — он служит олицетворением постоянной любви, верности и долгого супружеского счастья. В переводе с японского губка так и называется — «вместе прожить, состариться и умереть».
В пространствах между зарослями колониальных животных морское дно покрыто следами. Следы бывают самые разные: одиночные или параллельные борозды, спирали, двойные ряды ямок, углубления, черточки. На морском дне следы сохраняются очень долго, ведь их не смывает дождем, не задувает ветром. Только в местах с быстрым придонным течением следы заносятся песком и илом, да из толщи воды на них опускаются скелетики отмерших планктонных организмов и минеральные частицы речного стока — осадки.
Происхождение некоторых следов совершенно ясно. Вот борозда, оставленная ползущим брюхоногим моллюском, который виден в конце следа. Вот параллельные ряды ямок от кончиков лап краба. По расстоянию между рядами можно даже определить величину животного. Большое пятилучевое углубление явно сделано зарывшейся в ил морской звездой. Но имеются и следы загадочные, неизвестного происхождения, один из них изображен на прилагаемой фотографии. Вот кто-то из обитателей подводного мира оставил странный извилистый выпуклый сложный след шириной около 12 сантиметров. Чей он? Пока этого никто не знает.
Часть следов принадлежит донным рыбам, другие оставлены зарывающимися в грунт организмами, но имеется и множество отпечатков ног и тел различных подвижных животных, которые не плавают и не зарываются, а ходят по морскому дну.
Среди этих морских бродяг первое место принадлежит камчатским крабам. Строго говоря, камчатский краб вовсе не краб, а крабоид. Он ведет свое происхождение от раков-отшельников. У камчатского краба асимметричное брюшко, правая клешня больше левой, развиты только четыре пары ног.
Всю свою долгую жизнь камчатский краб проводит в странствиях, совершая пешком по морскому дну значительные переходы. Животные держатся большими стаями — отдельно самки, отдельно самцы. Самцы камчатского краба настоящие гиганты среди ракообразных — масса их достигает 7 килограммов, а размах лап у наиболее крупных экземпляров — полутора метров. Самки же значительно меньше.
Живут камчатские крабы в северной части Тихого океана, в Беринговом, Охотском и Японском морях. Зиму они проводят на глубине 100–200 метров. Стада постоянно кочуют. Каждый отдельный краб движется со скоростью до двух километров в час, но так как он перемещается не по прямой, а делает множество зигзагов, все стадо за сутки проходит лишь 9–12 километров. Полчища крабов бродят в сумраке среди зарослей губок и гидроидов, по илистым равнинам, по развалам камней и повсюду ищут себе пропитание. Поедают они все, что сумеют найти и захватить. Главную часть корма краба составляют различные моллюски, ракообразные, черви и морские ежи. Камчатский краб очень привередлив к качеству пищи, он поедает только тех животных, которых сам умертвил, и никогда не трогает падали. Пойманную добычу разрывает мощными клешнями, которыми легко дробит и толстые раковины моллюсков, и панцири морских ежей. После прохождения стаи крабов на дне моря мало что остается съедобного.
Весной камчатские крабы устремляются поближе к берегам, на более мелкие места. Здесь на глубине 5–30 метров стада самок и самцов встречаются. Брачный ритуал камчатских крабов довольно своеобразен. Каждый самец избирает себе подругу, которую крепко удерживает за передние конечности своими мощными клешнями. В положении «рукопожатия» парочки пребывают от трех дней до недели, и оба партнера в это время ничего не едят. Самец, как галантный кавалер, помогает крабихе скинуть старый панцирь. Сразу после ее линьки он приклеивает к основанию третьей пары ног самки сперматофор — лентовидную массу, содержащую сперму. На этом брачные церемонии заканчиваются. Самец выпускает крабиху из своих клешней и отправляется искать укромное место для линьки, а самка начинает откладывать икру.