— Пятьдесят кубов за смену.
— Это сколько деревьев?
— Штук сто пятьдесят.
— А лесовозов?
— Лесовоз берет 18 кубов. Значит, около трех.
— Можно ли больше вырубить?
— Напластать-то можно хоть сто кубов, не в том дело.
Да, техника ныне такая, что напластать можно. Напластали уже.
Накануне была у нас беседа с секретарем Нязепетровского райкома партии Василием Георгиевичем Субботиным. Мы записали его взволнованный монолог:
— Судите сами. Пятнадцать лет, вплоть до 1980 года, у нас расчетную лесосеку ни во что не ставили. Лесу взяли на 1600 тысяч кубов больше, чем можно было. Допускается почти двойной переруб хвойного леса. В результате выпало несколько циклов, и теперь рубить нечего. Леспромхоз в убытках. Рабочих в нем в два раза меньше, но и тех занять проблема. Пустеют поселки заготовителей, люди разъезжаются. Сказ еще держится, а в Ураиме осталось десятка два жителей. Вот к чему пришли.
В тот же день мы встретили директора леспромхоза Василия Павловича Рожкова.
— Настроение? — переспросил он. — Очень плохое. Сегодня две бригады ставить некуда — рубить негде.
У бригады Исламова работа была. Но и то сказать, что лес на их делянке мог бы еще расти и расти, набирать кубометры.
А нельзя ли без лесосек? Можно. В идеале. О том, каков идеал, нам рассказал Анатолий Григорьевич Афанасенко, заведующий межрайонной лесной семеноводческой станцией. Мы стояли на опушке смешанного леса. То тут, то там высились огромные разлапистые сосны. Такие деревья у лесоводов принято называть несколько неожиданно — «волк». Свое оно уже простояло, может быть, даже перестояло, места в лесу занимает много, а под ним, в его тени, не подняться молодым сосенкам. Ждут они, ждут своего часа, вряд ли дождутся. Стоит срубить дерево-волк, и на его месте сразу же пойдут в рост сосенки.
Теперь проследим за мыслью Анатолия Григорьевича:
— У нас в лесхозе 230 тысяч гектаров леса. Считается, что дерево с диаметром ствола в 32 сантиметра дает кубометр древесины. Так вот, если срубить на одном гектаре одно такое дерево, хотя бы и дерево-волк, то перекроем расчетную лесосеку. Повторяю, одно дерево с гектара. Но как его срубить? А главное, как вывезти? Разве что вертолетом.
Может быть, когда-нибудь дело дойдет и до вертолета. Во всяком случае, не следует сразу безоговорочно относить этот способ к ненаучной фантастике. Но до него еще далеко, а пока что без лесосек не обойтись.
По технологии, которая ныне считается оптимальной, на лесосеке вырубают все деревья, а ветки, сучья, тонкомер, сухостой собирают в кучи и сжигают. На делянке необходимо оставить только подрост. В первый год «ошеломленный» обилием солнца подрост, «придя в себя», пускается в буйный рост.
Но в том-то и беда, что техника, которой пользуются заготовители, так громоздка и неуклюжа, что подросту нет спасения от гусениц. И мы видели перемолотые гусеницами ветки, стволы, молодые деревца, папоротники, подстилку, мох, черемшу, костянику…
Тем не менее лесосека дает начало новому поколению леса. Можно оставить все, как есть: лес возобновится. Вопрос: какой и когда? Можно проложить борозды и посадить в них сеянцы или саженцы, то есть создать лесные культуры.
Человек все больше берет на себя заботу о будущем леса. Александр Федорович Ожигов и Анатолий Григорьевич Афанасенко показали нам так называемые плюсовые деревья.
Если коротко — это лучшие деревья в лесу. Что значит «лучшие»? Мы стоим перед сосной-красавицей. Высота ее метров тридцать. Крона — над лесом, а ствол, ровный, гладкий, очищен от веток. Кроме того, он не «сбегает» к вершине, а почти на всем протяжении сохраняет свою толщину. Впрочем, признаков отбора много.
Каждое плюсовое дерево регистрируется, нумеруется, на него заводится паспорт. Известно, например, что в Нязепетровском районе 145 плюсовых сосен, 49 — елей, 23 — лиственницы. Словом, это селекционный запас лесного хозяйства.
Проблема — снять шишки с плюсового дерева. Взобраться на него способен разве что альпинист. Альпинистов-то обычно и нанимают для сбора шишек, оплачивая их работу из расчета по 15 рублей за дерево. Анатолий Григорьевич придумал свой способ, более доступный, но тоже достаточно экзотичный. Он показал нам, как это делается.
Из деталей подводного ружья, безынерционной катушки для спиннинга и тонкой рессоры Афанасенко смастерил что-то вроде старинного арбалета с гарпуном. Натянув трос на рессоре, он прицелился и выстрелил. Гарпун пролетел над веткой в высокой кроне сосны и доставил с собой леску. Наматывая леску на катушку, протянул связанный с ней трос, на котором с помощью лебедки к кроне сосны поднимается рабочий. Предусмотрены для безопасности страховочный пояс и манометр, а для удобства — стремена. Конструкция надежная. При всем при том подняться на вершину сосны способен только человек с крепкими нервами. Высота все-таки приличная.
Всего два-три килограмма шишек дает одно плюсовое дерево. Впрочем, если учесть, что тысяча семян сосны весит пять граммов, то урожай одного года, пожалуй, способен обернуться целым бором. Долго ждать его однако. Сначала в питомнике из семян вырастут сеянцы. А их высадят на семенной плантации…
Одну из таких плантаций мы видели. Сосны здесь (им уже за двадцать лет) посажены реже, чем в лесных культурах, чтобы они не тянулись ввысь. С этой же целью им обрубают вершины. С низкого дерева легче собирать шишки. Можно пользоваться лестницей. А еще удобнее сборник шишек, который сконструировал Анатолий Григорьевич. Это несколько легких труб, насаживаемых одна на другую. На верхнем конце воронка с зубьями, с помощью которой срываются шишки, внизу мешок, куда они соскальзывают по трубе. Пользуясь сборником, можно снимать шишки с шестиметровой высоты.
Наш рассказ, разумеется, упрощает технологию лесного дела. У нас нет возможности и, наверное, необходимости вникать во все тонкости. И того, что сказано, достаточно, чтобы представить, как кропотлив труд лесоводов, как долог путь от «сева» до урожая: только через сто лет крылатое семя сосны обернется стройным деревом.
Однажды Александр Федорович Ожигов остановил машину на лесной дороге. Он вышел из кабины, неторопливо направился к молодым соснам, растущим вдоль тракта. Сосны были выше него, они касались ветвями друг друга, смыкались, образуя невысокий, тенистый полог.
— Это уже лес, — сказал Александр Федорович и добавил: — Эти сосны посажены мной.
И был у нас миг, чтобы запечатлеть в памяти образ человека, создающего на земле леса.
Нельзя не удивиться жизненной силе, заложенной в росток, за лето пробившийся из земли едва ли на сантиметр: эти мягкие зеленые хвоинки когда-то превратятся в могучие ели.
Мы осматриваем питомник Уфалейского лесхоза вместе с директором Маратом Шакирьяновичем Тажетдиновым и главным лесничим Александром Даниловичем Собакиным.
Питомник — несколько гектаров хорошей, огороженной жердями земли. Ровные строчки еловых всходов. Пушистые ряды сосновых сеянцев. Начало начал. Десант в двадцать первый век. Подарок потомкам. Как хотите назовите питомник, но, право же, здесь легко настроиться и на лирический лад, и на философские раздумья. Если отвлечься от текущих забот.
Лесоводам отвлекаться недосуг. Лес, поражающий нас мощью, в своем младенчестве почти беспомощен и очень уязвим. В естественных условиях редкому семени, выпавшему из шишки, выпадает счастливый случай прорасти: скорее всего, оно так и останется на лесной подстилке. Укоренятся единицы. Допустим, лось прошел и копытом разрыл подстилку. Сюда-то и упало семя, чтобы дать росток, перетерпеть морозы, выдержать снеговалы, вынести засуху, пробиться к солнцу и торжествующе набирать высоту. Поэтому в иных случаях лесоводам на вырубках достаточно просто проложить борозды, оголить почву — лес тут возобновится сам, самосевом.
На плантации у семян участь другая. Почти все они взойдут. Человеческие руки спасут их от болезней, от прытких сорняков, от суши и других напастей. Два-три года люди будут ухаживать за сеянцами в «колыбели», взяв на себя еще одну заботу: растить лес.
Посадка леса — дело новое. Приобщение к нему довольно долго сопровождалось скептицизмом, и только теперь, кажется, мы отходим от него. Цифры, которые называют Тажетдинов и Собакин, не сразу укладываются в уме.
— На гектар надо высадить пять тысяч сеянцев.
— А гектаров сколько?
— Восемьсот.
— Значит, к весне надо иметь…
— Около пяти миллионов сеянцев.
— И подготовить площадь к посадке?
— Да, проложить борозды.
— И когда посадить?
— Как можно раньше. У нас так говорят: лист березы в копеечную монету — опоздал.
— Как же успеть?
— На посадку вывозим человек шестьсот. Конечно, непросто организовать их работу в лесу, на разных участках, иногда за много верст от жилья, в условиях весеннего бездорожья.
— А механизация какая?
— Есть у лесоводов орудие труда — меч Колесова называется. Ему, говорят, сто лет, но мы им пользуемся до сих пор. Пользуются им так. Меч надо вонзить в грунт, раскачать, чтобы образовать щель. В нее посадить сеянец и притоптать. К весне мы должны приготовить несколько сот мечей.
— И вся механизация?
— Нет. Вручную посадим гектаров шестьсот. А еще двести гектаров с помощью лесопосадочных машин. Одна из них — автомат. Но беда в том, что таких механизмов у нас мало.
Чтобы срубить ель, надо три минуты, чтобы ее посадить — три года. Но и после того ей необходимо покровительство человека.
Уже сказано, что на гектар высаживается пять тысяч сеянцев. Добавим: из них должно остаться только четыреста — уже взрослых деревьев. Почему? Вновь обратимся за консультацией к Н. Г. Арапову. В молодом возрасте — это видел каждый — лесные культуры загущены. Сосны и ели должны расти в тесноте. Соперничая друг с другом, они тянутся ввысь, формируя прямой, стройный ствол. По мере необходимости посадки разреживаются (рубки ухода), пока останутся лучшие экземпляры. Обычно достаточно четырехсот деревьев на гектаре. Впрочем, некоторые специалисты утверждают, что рубки ухода не обязательны: отбор может про